Новосибирск

Выпуск №8-128/2010, В России

После успешных экспериментов по освоению жанра мюзикла, целого ряда постановок произведений современных композиторов Новосибирский театр музыкальной комедии переключил внимание на советских авторов. В феврале здесь состоялась премьера оперетты «Холопка» Николая Стрельникова, а в марте – «Моя жена – лгунья» Вадима Ильина и Владлена Лукашова. При всей разности художественного результата новые спектакли придали репертуару объемность, диапазон, ликвидировав «белые пятна». Теперь в афише театра представлено все – и венская классика, и музыка, сделанная в СССР, из приемов и традиций которой, как из гоголевской шинели, вырос самобытный российский мюзикл.

И «Холопка», и «Моя жена – лгунья» ранее уже ставились на сцене Новосибирской музкомедии, но это было так давно, что мало кто помнит добротными или слабыми были те спектакли. А вот относительно новоявленной «Холопки» можно сделать вывод, что режиссура и актерская игра не искупили откровенной слабости либретто, драматургических ляпов и явных натяжек в нем гораздо больше, чем логики в построении и развитии сюжета. Однако музыкальный материал содержит, как минимум, два безусловных хита, в целом изобилует мелодическим разнообразием, но зачастую удручает шаблонностью гармонических построений. Он очень неровный, как, собственно, и премьерный результат.

Слабость и странность этой оперетты отчасти объясняется историей ее создания. В конце 20-х годов прошлого века питерские композиторы, собравшиеся отнюдь не у самовара, побились об заклад, что напишут не менее популярную оперетту, чем у Штрауса или Кальмана. Притом сделают героями не цыганских баронов, не австро-венгерскую или французскую аристократию, а представителей русского народа, как того требовала доктрина соцреализма. Победителю досталось бы несколько ящиков шампанского и слава в придачу. За основу музыкальной композиции приняли «Принцессу цирка» Кальмана, а сюжет решили почерпнуть из отечественных анналов. Выбрали забытую пьесу «Псиша» Ю.Белявика об экзотической судьбе пленной француженки Виолетты Леблан, ставшей крепостной актрисой русского графа-самодура и спасенной от его притязаний Андреем Туманским, благородным возлюбленным. Пьеса отказывалась сочленяться с европейской музыкальной стилистикой. Композиторы приуныли, охладели к пустой затее, один лишь Николай Стрельников со свойственным ему упорством довел замысел до победного конца. Кстати, его биография гораздо занимательнее либретто. Он - выпускник консерватории, ученик С.Рахманинова, Ц.Кюи и К.Лядова – стал не только композитором, но и музыкальным критиком, с мнением которого считались, а также сделал блестящую юридическую карьеру. Наверное, участие в судебных заседаниях отвлекало его от творчества. Судя по оперетте, автор писал урывками, отсюда неравноценность музыки. То блеск, то нищета. Вряд ли и в прошлом веке кто-то счел «Холопку» шедевром, но, как бы то ни было, Стрельников выполнил социальный заказ, и премьерой именно этого произведения в 1929 году открылся Ленинградский театр музыкальной комедии.

В 2010 году в Новосибирск для создания новой версии «Холопки», в которой смешалась мелодика русских и украинских народных песен, мечтательность романсов, цыганская удаль, гусарская бравада и напыщенность танцевальных ритмов галантного века, была приглашена опытный режиссер Ольга Мухортова из Санкт-Петербурга. Ей удалось придумать оптимальный мизансценический рисунок, но не удалось смикшировать огрехи материала, оправдать несостыковки. Худший фрагмент – финальная развязка, когда влюбленных по наущению графа хватают жандармы, чтобы везти на каторгу. По логике пленники должны бы сопротивляться, а жандармы должны, например, заламывать им руки, однако они замерли как истуканы, в то время как Туманский, разгуливая, распевает: «Эй, гусар, эй, гусар, пей вино из полных чар!» - одну из коронных песен Стрельникова. Стоило ему допеть, как фельдъегерь принес весть об отмене крепостного права и все радостно пустились в пляс. Пустячность, иллюзорную идею о невыносимой легкости крепостного права оправдала питерский сценограф Татьяна Королева, создавшая воистину сказочные декорации, использовавшая только белую краску, непогрешимо-чистую, как свежий снег. Белые балюстрады и колоннада обрамляют игрушечную сцену летнего театра, выстроенного для графских потех. Белые шары венчают порталы, и холопы порой играют ими, как мячиками. Белые ленты, свисающие из-под колосников, красиво колышутся на ветру, обращаются то складками занавеса, то поводьями упряжки, то нитями снега или дождя. Сказочность – единственно правильное решение, поскольку в пьесе нет настоящих конфликтов, ее персонажи безобиднее и наивней, чем персонажи детских мультиков. Множественные переодевания, костюмы радостных расцветок, придуманные художницей Анной Сорокиной, дополняют впечатление волшебности происходящего.

Кстати, по мотивам сочинения Стрельникова в конце 60-х был снят фильм «Крепостная актриса», из которого вся страна узнала два его удалых хита – «Эй, гусар» и плясовую «Эй, звончей, звончей звени в бубенчики», подходящую также для езды на тройке. Сценарист решительно перекроил содержание, добавил драматизма. В спектакле же исполнителям главных ролей Алексею Штыкову и Наталье Данильсон не хватило опоры на текст, воодушевленности, внутренней свободы, потому солист не явил гусарской широты, а солистка – французского шарма. При внешнем соответствии образам – красоте и статности, хороших вокальных данных - они лишь имитировали чувства в первом приближении, с довольно слабой личной включенностью. Зато «понарошечность» была очень органичной в игре Владимира Вальвачева, воплотившего образ графа Кутайсова, который никакой не злодей, не сатрап, а несколько растерявшийся в избытке богатства и «сбычи мечт» человек, сам не знающий, чего хочет. Актер умело, несколькими штрихами выказал свое отношение к образу, применив легкую иронию.

На воплощение многофигурной «Холопки» был выдвинут весь арсенал – хор, балет, оркестр. Хор звучал отменно (хормейстер Татьяна Горбенко), как и оркестр под управлением Эхтибара Ахмедова, особенно выразительно работала струнная группа, первая и вторая скрипки. А балет, увы, танцевал не технично, нарушая синхронность, удачным был лишь короткий дивертисмент в исполнении солистов Анатолия Бердышева-младшего, Татьяны Шульгиной и Родислава Саражакова, представших Сатиром, Венерой и Вакхом.

В премьере «Моя жена – лгунья» театр обошелся «малой кровью» - без хора и балета, но все солисты пели и танцевали столь увлеченно и заразительно, что в антракте только слепоглухонемой зритель не напевал вслух или не мурлыкал себе под нос очаровательные мелодии. Во втором же действии публика бурно реагировала не на одну лишь музыку, а буквально съезжала с кресел от смеха, наблюдая непрерывность уморительных эскапад. Михаил Михайлов, осуществивший постановку, поступил мудро, прежде всего проделав кропотливую работу над текстом. Напомню, что Ильин и Лукашов использовали в качестве первоисточника пьесу Маргарет Мэйо и Мориса Эннекена, написанную в 50-е годы ХХ века. Разумеется, многое в ней устарело – и речевые обороты, и обстоятельства жизни. От длиннот и архаизмов режиссер избавился, спрямив сюжетную линию, оставив суть – простую, как соль земли, трогательную историю о пылких сердцах, муках ревности и чадолюбии. Действие происходит на Манхэттене, что заявлено в сценографии Владимира Авдеева, - задник и аванзанавес представляют фотопанораму этого престижного района Нью-Йорка, мало изменившегося по архитектурному облику с 30-х годов прошлого века, когда основу застройки уже составляли небоскребы. На их фоне человеческие страсти должны бы казаться мелковатыми, но в «Лгунье» они едва ли не выше небоскребов. Декорация умышленно-нейтральная – уютное гнездышко молодоженов Гаррисонов с диванами и креслами похоже на все другие небедные дома мира. А костюмы, особенно обворожительные, изящные дамские платья и шляпки художницы Анны Сорокиной, точно помечают эпоху, когда женщины были женственны, а мужчины мужественны. Именно таким образом и проявляют себя герои.

Непримиримого ревнивца мистера Гаррисона играет тот же Алексей Штыков, справившийся с задачами гораздо лучше, чем в «Холопке»: он то порывист и горд, то сентиментален, в общем, являет полную палитру живых переживаний. Максимальная комическая нагрузка выпала на долю Вадима Кириченко, который в «Холопке» в роли второго плана был почти неразличим, здесь же явил потрясающее обаяние в образе друга семьи, добряка Джимми. Наконец, молодые солистки Анна Ставская (Кэтти) и Мария Беднарская (Мэджи) безоговорочно пленили и осиными талиями, и выразительностью вокала. Одна из лучших сцен спектакля – их дуэт в первом действии, когда юная без вины виноватая Кэтти по совету подруги сочиняет письмо покинувшему ее мистеру Гаррисону и голос звенит от сдерживаемых слез, а подруга вторит ей с сочувствием. Впрочем, удачными, выразительными можно назвать практически все сцены, равно как и причислить к хитам большинство музыкальных номеров. Недаром сразу после премьеры комедия стала едва ли не самым аншлаговым названием репертуара. История о любовном недоразумении избавлена от тени цинизма и пошлости, от сленговых словечек и двусмысленных жестов, потому рекомендована для семейного просмотра. Она напоминает забытую истину о том, что чистота и целомудрие отнюдь не исключают яркости отношений, не противоречат счастью.

Фотогалерея