Человек без границ. Сергей Юрский

Выпуск №8-128/2010, Юбилей

Юбилей, независимо от того, какой именно датой он выражается, при всей своей математической точности – величина относительная. 2010 год стал для Сергея Юрского трижды юбилейным, и числа все, как на подбор, весьма и весьма внушительные. 75 – столько натикали часы его жизни. 55 – он посвятил Сцене, божеству капризному, коварному. Никакими жертвами, кроме как человеческими, его не умилостивишь. 30 – отдано Театру им.Моссовета. Но расчислить можно прожитые годы, километры гастрольных дорог, в конце концов, количество зрителей, приобщившихся к таланту юбиляра. А чем измерить сам талант? Особенно по нынешним временам, когда блеск синтетических кристалликов особо рьяные промоутеры так и норовят выдать за сияние настоящих звезд. Но звезды потому и звезды, что данное им Господом Богом не купишь ни за какие гонорары. И вся эта мышиная возня вокруг рейтингов, премий, званий их нисколько не интересует. Их влекут совершенно иные горизонты. И траекторию движения к этим горизонтам они выбирают сами. Траектория, избранная Юрским, причудлива настолько, что трудно найти слова, дабы описать ее хоть сколько-нибудь точно. Нет, можно выстроить все по годам (опять цифры, которые выражают в данном случае и все, и ничего). Или по ролям, которые педантичные критики вносят в некую десятку лучших (а вдруг их на самом деле 12? или 27?). Или по событиям, которые люди обычные относят к сфере личной жизни и каковой у артистов, увы, практически не бывает (публичность профессии – тяжкий крест). Однако в любом случае мы получим лишь перечень фактов... Сыграл Чацкого. Или Импровизатора. Или Тарталью. Вас пугает разномасштабность перечисленных образов? Вот в этом-то и фокус. Она ведь – кажущаяся. Переехал из Ленинграда в Москву. Написал книгу. Или рассказ. Поставил спектакль. А что такое каждый конкретный факт, как не одна из многочисленных оболочек, за которыми скрывается душа. Сквозь театральные и кинороли, сквозь страницы книг и невесомую «ткань» режиссуры проступает, возможно, самая глубинная сущность этого человека: не актера, не писателя, не режиссера, но – Философа. Жребий этот и в иные времена не был легким, а уж в двадцать первом-то веке он и вовсе неподъемен. Ибо истинным философом может быть только человек свободный. А свобода – штука коварная. Практически неуловимая. Ибо обретается она где-то там, на грани твоих собственных возможностей. И даже чуточку за этой гранью. А что отличает нефилософа от философа? Первый тщится эти границы преодолеть, как правило, абсолютно не задумываясь, какую цену ему придется за это заплатить. Но «переплаченная» свобода таковой уже по сути не является. Второму же достаточно их осознать и, что сложнее, принять. Постичь искусство жить так, чтобы границы, неизбежные и неотменяемые (будь то границы стран, эпох или собственных сил), не могли превратить тебя в раба.

Откройте «Игру в жизнь». Есть там эпизод крошечный и совершенно фантастический. Швейцария. 20 километров от Женевы. Зима. Лес. Двое друзей, не видевшихся бог знает сколько лет, идут по тропинке. Молча...

«Вот канавка. Или, может, русло ручья. Сейчас сухо – подмерзло. Симон встает левой ногой на один бережок, правой – на другой.

– Вот я одной ногой в Швейцарии, а другой во Франции.

– Это граница?

– Ага. Это граница.

Так уж устроено... где-то бетонные стены, где-то люди с автоматами, а где-то подмерзший ручеек и лесная тишина.

В поисках выживания человечество ставит опыты на себе самом.

Кипящая ненависть, высохшие души, слезы, мечты, заблуждения, тоска по невозможному. Робкая улыбка надежды.

А без границ-то нельзя! Не эти, так другие. Не видимые, так невидимые. Границы. Пределы. Наших сил, нашей веры, нашей грусти и радости, нашей жизни».

 

Фото Михаила Гутермана