Улан-Удэ

Выпуск №8-128/2010, В России

Улан-Удэ

 

По поводу честности и искренности в современном театре льются бесконечные реки слез. Но по-прежнему очень трудно разглядеть в том, что видишь на сцене, искомое. Однако мы и сами уже давно отвыкли воспринимать честность как результат здоровой наивности и простоты. А ведь она возникает в работах молодых – зыбкая, по-юношески неуверенная в себе, ненавязчиво предъявляющая свою позицию. Счастливое обстоятельство, что возникает именно в молодой режиссуре — как возникла на маленькой сцене Молодежного художественного театра Улан-Удэ в сопряжении с ранним Ф.М.Достоевским. «Белые ночи» часто ставятся, но, кажется, никто до сих пор так и не сказал сценическом языком самого сокровенного, что проглядывает со страниц «сентиментального романа». И все же появляются спектакли, о которых можно сказать: они приблизились к какой-то стороне истины.

Артем Баскаков создал свою версию. В этой дипломной работе он отказывается горевать и мучиться вопросами жизненной несостоятельности. Его влечет детская романтика и непосредственность «Белых ночей», возможность изобразить стеснительность и обворожительную чистоту первого чувства любви. Тут нужны малоопытные артисты, близкие по возрасту персонажам, еще не отягощенные опытом страдания и надрыва, которые все же источает первоисточник. Груз этих переживаний достался новому герою, обозначенному в спектакле как постаревший Мечтатель. Хотя и в нем неудовлетворенность и отчаяние притупляются. Руководитель Молодежного художественного театра, исполнитель этой роли Анатолий Баскаков вступает в свой диалог и с инсценировкой, и с режиссером.

Поначалу кажется, что режиссер слишком буквально начал читать текст Достоевского, прямо с подзаголовка – «Из воспоминаний мечтателя» - и вот на сцене есть тот, кто вспоминает, и те, кого вспоминают; между ними жизнь в тридцать лет. А ведь в романе нет этого ощущения времени, Мечтатель делится с читателями событиями вчерашнего дня. Режиссер очень трепетно отнесся к количеству авторского текста и, пожертвовав всеми персонажами, кроме Настеньки и Мечтателя, с избытком окружил молодых героев вязью монологов – инсценированных, иллюстрированных и просто рассказанных. Текстовый объем работает на атмосферу спектакля, на тон и музыкальность, но позволяет начаться действию только с появления Настеньки. Огромная экспозиция, в которую вошли и воспоминания постаревшего Мечтателя, и появление героя, его самоидентификация, и разговор с домами — все это невозможно пережить с той концентрацией чувства, которая задается режиссером и актерами в дальнейшем, а потому кажется по-ученически наивным.

Персонаж Алексея Василевича несколько даже моложе литературного. Это дает ему возможность изобразить начинающего поэта со всеми атрибутами — шляпой, широкими восторженными жестами и декламацией в моменты «вдохновения». И появляется он, записывая очередные складывающиеся в воображении строки. Как и положено поэту, разменявшему третий десяток, он находится в жесткой и энергичной конфронтации с окружающим миром. Люди несправедливы к его привычкам, характеру, фантазиям. Мечтатель в ответ на одиночество ведет себя достаточно агрессивно по отношению к аудитории, ставшей свидетельницей его откровений. И это добавляет герою черты капризности и бравады — в общем, наделенный неким талантом и «максимализмом» молодой человек. Только вот все эти оттенки укладываются в достаточно ровный ритмический рисунок повествования, характер героя и его позиция декларируются. Ведь текст, сохраненный для Мечтателя режиссером, действительно трудно наполнить естественным действием. То, что читается в качестве интимного дневника, в представлении оборачивается эксцентричной чепухой. Как бы стараясь оправдать это, еще больше приблизив героя к зрителям, режиссер разбавляет его монолог непосредственным вопросом к залу. Открытый прием становится не самой приятной неожиданностью. Вероятно, из-за сложных отношений со временем. Ведь зритель еще может воспринимать постаревшего Мечтателя в реальном времени, тогда как остальное отделено невидимой, но ощутимой завесой прошлого. Нарушение временных границ нарушает и готовность сопереживать зрителей, настроенных постаревшим Мечтателем. Впрочем, лишь на краткие мгновения использования приема (а он повторится еще раз с тем же эффектом).

С появлением Настеньки Мечтатель оживает. Проявить характер и позицию легче в отношениях с настоящим человеком, нежели с абстрактным миром. То, что предлагает автор, самым естественным образом становится психологической тканью всего спектакля. Это служит как бы очевидным доказательством гения Достоевского, запечатлевшего моменты истинной жизни, и в то же время показывает погруженность режиссера и исполнителей в мир писателя. Так что же Мечтатель? Он учится нежности и самопожертвованию. Физическая дрожь от одного прикосновения к девушке – и игра, и настоящее чувство одновременно. Он ведет себя идеальным образом – как рыцарь, посвящающий свои помыслы и поступки предмету обожания. Несколько раз Мечтатель засыпает прямо на улице, будто сторожа место свиданий. Раздраженная бравада сменяется сентиментальной (не слезливой!) восторженностью. Конечно, не все так однозначно, и актер пользуется каждым моментом, чтобы оттенить главную линию: смущение, подавляемое отчаяние и обида. Несмотря на твердость и уверенность в каждом следующем шаге по ходу действия, ежесекундное самочувствие героя зависит от Настеньки.

Анастасия Турушева воплощает ту сущность персонажа, которую бесконечно ищешь на страницах романа. Пусть во всех внешних проявлениях Настенька – старшеклассница, готовая броситься в «мутную воду канала», шаловливо прячущая очки Мечтателя, пританцовывающая или скромно скованная в зависимости от настроения, - в ней чувствуется загадка. Необходимые «петельки-крючочки» в работе над ролью даже слишком очевидны. Но актрисой пойман тончайший слой человеческой парадоксальности, неподвластности психологическим и социальным законам. Каждая встреча с Мечтателем — это опровержение в зрительском сознании ожиданий и бесконечных «потому что». Есть литературное клише — дружба между мужчиной и девушкой должна перерасти в любовь. И актриса сознательно проводит свою героиню по этому пути — два шага вперед, один назад. Этот шаг назад - через кокетство в лирическую нежность - не содержит познания. Настенька воплощает собой данность цельного мира, открывающегося Мечтателю. А потому она имеет право на парадокс. Что это — предательство, ветреность, фантазия — решает зритель, который находится в положении молодого героя. В отношении последнего режиссер свое слово сказал: примирение с чужим счастьем можно считать подвигом, достойным жизни. И если молодой Мечтатель в последней сцене еще не изживает во взгляде оттенки обиды, то постаревший, которому отведено прочитать письмо и сказать заветные финальные слова, утверждает в этой мысли.

Персонаж Анатолия Баскакова самый точный по воплощению и самый определенный по мыслям. Большой творческий опыт позволяет артисту входить в свой диалог со спектаклем. С самого начала он заявляет отсутствие театральных рамок, пафоса искусства и всего того, что настраивает зрителя на зрелище (даже в самом благородном понимании). И для этого используются вполне конкретные вещи: покуривание трубки, интонации, с которыми обычно творческие люди обращаются к слушателям на встречах, когда приглушенный свет и камерная обстановка создают особую атмосферу интимности и дружественности. Пожалуй, для постаревшего Мечтателя весь спектакль и есть акт его творчества, этюд на тему небанальной жизненной ситуации. Наверно, еще никогда сценический Петербург так сильно не напоминал мастерскую художника. Даже корабельная рында становится щемяще точной деталью (ведь какого только живописного хлама не встретишь в подобных местах; и в то же время ее звон, отбивающий время встреч и расставаний молодых героев, непременный атрибут звуковой палитры города на Неве). Крафты с угольно-черной графикой питерских улиц и достопримечательностей дополнены в оформлении Владимира Ходанова эффектным и заразительным режиссерским приемом: на полотнах белой копировальной бумаги постаревший Мечтатель водой выводит карандашные рисунки в духе Пушкина или Достоевского. И эту бумагу можно в ярости сорвать, уничтожив и без того эфемерные линии. А за разорванным намоченным окошком в один момент появится лицо Настеньки. И убежит она, увидев на дальнем полотне проступивший мужской силуэт.

Как уже говорилось, персонаж Анатолия Баскакова нарушает границы времени, сопрягает течение своих воспоминаний с действительностью их героев. Создавая определенные сложности для восприятия, это все же подводит к другой, неожиданной мысли. Прямой тактильный контакт с молодым Мечтателем возводит постаревшего в этом акте творчества до уровня самой Судьбы. Вставая преградой эмоциональным всплескам, порывистым движениям своего прошлого, изображая господина «не солидной наружности», наконец, этот Мечтатель показывает невозможность изменить течение событий и сущность ситуаций. Но помогает изменить отношение к ним. Мудрость и просветленная печаль исходят от него, когда он позволяет юноше заснуть у себя на плече. Что не отменяет и некоего смутного демонического эффекта, допускаемого актером в своем герое. И заявленная в начале нетеатральность все же уступает место увлекательному существованию в мире, где температура тела на несколько градусов выше, а время бежит в несколько раз быстрее.

Молодой Мечтатель оказывается как бы запертым между двумя персонажами, творящими жизнь по своему произволу — Настенькой и постаревшим Мечтателем. По правилам искусства на него возлагается двойная, роковая, трагедийная нагрузка. Но все же свет и искренность всех, кто создавал спектакль и кто творит сценическое действие сейчас, не оставляют ощущения катастрофы, не позволяют разрушиться вере в человеческое счастье. И эти вещи не требуют современного языка. Получилось забавно: желая приблизить Достоевского к современной молодежи, режиссер вставил в свой спектакль не аутентичные музыкальные номера. Только не учел, что танцы под Beatles сейчас такое же ретро, как мазурка.

В этих «Белых ночах» есть борьба с несправедливостью мира к индивидуальности поэта, есть благородное примирение с чужим счастьем, есть реализация своего художнического предназначения, юмор и любовь, мудрость и свет, печаль и вдохновленность. И это чуть ли не самое полное сочетание всего того, что должно дарить искусство жаждущим его. Не делая великих открытий, не поражая воображение густотой мысли и новизной приема. Не удивляя, не забавляя... Просто жить, быть счастливым и позволять другим быть счастливыми. Очень хочется верить, что этого искал в полученном откровении Федор Михайлович и это хотел изобразить на страницах своих рукописей.

В заключение стоит отметить, что спектакль получил приз зрительских симпатий на XIII Международном фестивале камерных спектаклей по произведениям Ф.М.Достоевского. Эта награда традиционно вручается администрацией Старой Руссы спектаклю, вызвавшему наибольший эмоциональный отклик у зрителей.

Фото Владимира Матвиевского

Фотогалерея

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.