Якутск

Выпуск №8-128/2010, В России

Знаменитая опера Руджеро Леонкавалло «Паяцы» уже шла на сцене Якутского государственного театра оперы и балета, но только в концертном варианте. Художественный руководитель театра Карл Сергучев поставил полноценную версию драматической жизни и смерти бродячих итальянских комедиантов, изменив название произведения на «Смерь паяца» и дополнив музыкальную драматургию драматургией театральной.

В данном случае перемена названия – не просто ловкий маркетинговый ход с целью завлечь зрителя, а дверка, приоткрывающая замысел режиссера. В традиционной трактовке опера «Паяцы» повествует о том, что актеры тоже люди, способные любить и страдать по-настоящему. В основе сюжета реальное событие, произошедшее в середине XIX века в Калабрии, где находилось имение отца композитора. Актер из бродячей труппы по окончании представления зарезал свою жену, тоже актрису, и ее любовника, служившего в доме Леонкавалло. Ребенком будущий композитор присутствовал при этой сцене и спустя годы, вдохновленный правдой жизни, написал либретто и музыку, гениально отображающую человеческие страсти.

Карл Сергучев пошел еще дальше, превратив семейные разборки в актерской среде в философскую притчу о бессмертии театра. Его постановка – волшебная шкатулка со множеством тайных пружин и ящичков, из которых он, словно кукол, достает персонажей оперы, заставляя их разыгрывать почти детективный сюжет. На сцене как бы одновременно присутствуют актеры трех театров – артисты якутской оперы в роли итальянских бродячих актеров, в свою очередь, играющих традиционных героев комедии дель арте – Пьеро, Арлекина и Коломбину.

Еще один смелый режиссерский ход – вынуть оркестр из ямы и рассадить музыкантов на сцене, тем самым сделав их полноправными участниками действия, а заодно за счет освободившегося сценического пространства максимально приблизить само действие к зрителю. Выход артистов через зрительный зал – прием для драматических спектаклей избитый, в опере смотрится довольно оригинально даже с учетом неизбежной потери в вокале. На хор в этом спектакле кроме традиционной вокальной поддержки солистов тоже ложится масса дополнительных драматургических нагрузок – он и привычная массовка, изображающая жителей деревни, и публика, собравшаяся посмотреть балаганный спектакль, и судья-комментатор из греческой трагедии.

Вначале кажется, что перед нами комическая опера с элементами буффонады, но после первых сольных партий понимаешь, что страсти в спектакле кипят не шутейные, и характерные роли нашли своих характерных актеров. Или наоборот.

По мнению постановщика Карла Сергучева, бремя страстей человеческих преследует нас – зависть, ревность, подлость, предательство и над всем этим любовь и смерть. В его трактовке семейной драмы паяц Канио, убивающий свою жену Недду, одновременно убивает и Коломбину, а вместе с Сильвио он убивает и Арлекина (то есть уничтожает собственный театр, а значит, и самого себя). Поэтому после слов «Finita la comedia» паяц умирает. Логический конец, потому что уходит смысл жизни. Но… театр бессмертен – и мы видим, как на театральном заднике, превращенном в огромный экран, снова возникает образ Арлекина. Представление должно продолжаться…

И все-таки спектакль «Смерть паяца» не только манифест о том, что театр вечен, это еще и житейская история, произошедшая когда-то в каком-то театре, много раз воспроизведенная на мировой сцене, а сегодня ее играют якутские артисты.

Конечно, трудно требовать от оперных солистов всех качеств, необходимых драматическим актерам, но очевидно, что в новой постановке им намного легче их проявлять, поскольку драматизм уже заложен в музыке. Спектакль задает новые правила актерского существования, когда требуется не просто правильно выпевать ноты, а нужно внутренне проживать всю роль от начала до конца. При этом образы у разных солистов, выступающих в одной и той же роли, все равно получаются разные. Канио в исполнении Николая Бахвалова, представителя старшего поколения оперной труппы, действительно страдающий паяц, классический Пьеро, а у молодого Николая Попова он – интриган-кукловод, этакий Карабас-Барабас, дергающий за ниточки даже злодея Тонио (Борис Алексеев).

Оперные образы Арлекина, Пьеро и Коломбины удачно дополняют артисты балета, в классическом гриме и костюмах комедии дель арте параллельно разыгрывающие свою балаганную версию трагедии на театральных подмостках.

Фото Александра Назарова

Фотогалерея