Ярославль

Выпуск № 10-130/2010, В России

Молодой сибирский режиссер Тимофей Кулябин, недавний выпускник Олега Кудряшова, сразу после окончания курса дал очень яркий старт. За каких-то пару лет он поставил несколько успешных спектаклей в разных городах, а в родном новосибирском «Красном Факеле» - и «Пиковую даму» Пушкина, и «Макбета» Шекспира (которого в этом году привозили на «Золотую Маску»), и «Маскарад» Лермонтова. Он даже умудрился поставить «Князя Игоря» в новосибирском оперном. Без сомнения, театральные люди следят за его творческой судьбой, которая впечатляет и вызывает опасения. Молодые режиссеры часто скатываются на штампы, хотя это вроде бы противоречит молодости — времени исканий. Это происходит по разным причинам — не о них сейчас речь. Для спектаклей Тимофея характерны скорее не штампы, а самоповторы. Все его постановки, которые я видел, невероятно красивы, умны и холодны. Он очень хорошо умеет работать с большим пространством, сценографией, светом, умеет заразить актеров идеей спектакля, но ему, судя по всему, не очень интересны психологические переживания персонажей, подробности их взаимоотношений. «Кармен» по новелле Проспера Мериме в Ярославском театре им. Ф.Волкова не стала исключением.

Спектакль начинается с гротесковой интермедии - квартет карикатурных испанцев выходит к микрофону для выступления. Трое колоритных мужчин с музыкальными инструментами перемигиваются, переглядываются, готовятся начать, но тут появляется пышная и ярко накрашенная дама, которая очень хочет спеть, однако, похоже, не совсем в состоянии это сделать — так что приходится ее срочно оттаскивать от микрофона и уводить за кулисы. Забавная вставка еще до начала действия указывает на условность, отстраненность будущего повествования. Также не исключено, что обветшалая «матрона» — это Кармен в старости, «Кармен со счастливым концом», как назвал свой альбом Горан Брегович.

Поднимается занавес-жалюзи, на сцене — многочисленная массовка, сидящая на длинной скамье, — женщины в белых юбках и блузках, мужчины, в утрированной, но безукоризненно стильной военной форме времен испанской гражданской войны. На заднике — огромный экран, на который передается изображение. На круге разыгрывается впечатляющий пластический этюд смерти Кармен, его герои — худощавый молодой человек (Руслав Халюзов) и девушка (Александра Чилин-Гири), «застегнутая на все пуговицы» и больше похожая, по-моему, не на цыганку, а на английскую королеву-девственницу. Когда дело доходит до убийства, «массовка» торжественно бросает горсти розовых лепестков, а человечек тащит тело девушки, играя с ним, как с куклой, — противоречие нагнетается. Кармен - мертвая кукла с королевской осанкой? Конечно, режиссер ставит спектакль не про Кармен, а про Хосе. Об этом предуведомляет еще программка: под названием «Кармен» расположен подзаголовок, написанный буквами не намного меньшего размера, - «Откровение от Хосе». То, что происходит дальше, поставлено крайне близко к тексту новеллы Мериме, ее третьей главы — истории Хосе Наварро, рассказанной от первого лица. «…Я, Дон Хосе Наварро… и если я называю себя доном — значит имею на то право…» — почти бормочет молодой герой, постепенно выравнивая дрожащий голос. Когда доходит до табачной фабрики, в дело вступает массовка — девушки пластически (пластика вообще одна из сильнейших сторон спектакля, режиссер по пластике — известная петербурженка Ирина Ляховская, в последнее время постоянный соавтор Тимофея Кулябина) изображают производство сигар, в то время как солдаты эти сигары курят. Это не просто картинка — это колоритный танец, образ жизни, образ мировосприятия. Но — сигары электронные. Именно так, ненастоящие — неусыпные пожарники сурово запретили курить на сцене. Табак, используемый в театре для жизненности, безусловности, — здесь «игрушечный», и это еще более затрудняет задачу актрисе, играющей Кармен, героиню, воплощающую естественность, страсть.

Спектакль, как и новелла Мериме, - монолог героя, рассказывающего поэтапно, сцена за сценой, грустную историю своего падения. Все действующие лица, кроме Хосе, иллюстративны, низведены почти до уровня эффектных декораций. Роль Хосе — сама по себе большая удача Халюзова. Он полностью проходит путь своего персонажа и в деталях, как под микроскопом, рассматривает каждый его шаг вместе со зрителем — и меняется вместе со своим героем, меняется даже внешне, становясь будто бы другим человеком. Причем не резко, «блоками», а постепенно — момент изменения не показан крупным планом и уловить его очень трудно. Еще недавний сопляк, ослушавшийся прямого приказа, вдруг оказывается (именно оказывается, а не становится) преступником, все глубже погружающимся в глубины моралистского ада. Но в постепенности и «фоновости» изменений персонажа есть что-то и не совсем правильное. Трудно угадать не только, когда оно произошло, но и, собственно, почему? Видимо, Кармен, по замыслу режиссера, должна быть инструментом, фактором, насильно меняющим «правильную» жизнь юного героя. Здесь в спектакле для меня проходит большая трещина — Александра Чилин-Гири явно не подходит на роль подобного инструмента (или режиссер не ставил перед ней задачи это сыграть, разделяя образ и воздействие?). То она играет скорее символ, чем живую женщину, то женщину яркую, сильную, но не такую, которая может быть катализатором безумия, охватившего героя. Между тем, все это: безумие, любовь и прочее — артист играет превосходно, с огромной отдачей. Только без Кармен, которая, вроде как и не особенно нужна, это теряет смысл. И тончайшие душевные метания, и изменения героя оказываются не оправданными — они заложены в нем самом, но при чем тогда Кармен? В чем же посыл спектакля? Единственное, что приходит в голову: это история абсолютно безответной любви. Но ведь должно было случиться что-то, что послужило толчком ко всем дальнейшим действиям, в основе истории должна была возникнуть какая-то сильная страсть. В спектакле немало эффектных сцен, которые эту страсть призваны изображать, но они нарочно деэротизированы, похожи, опять же, скорее на игру «в куклы» — то есть в страсть. Несмотря на «половинчатость» основной линии — все побочные удались на славу, массовка, из которой периодически рекрутируются второстепенные персонажи, проживает множество вариантов отношений мужчины и женщины, играет свой выразительный спектакль. Соединение пластики, сценографии (художник Олег Головко), света, видеоряда превращает каждую сцену и действие актера в отдельный аттракцион, не дающий вниманию ослабеть. Например, невозможно забыть сцену выздоровления Хосе от ран — он лежит у авансцены, занавес опущен, через полураскрытые жалюзи в зал падает свет, в то время как на экране, видном сквозь занавес, — проливной дождь. Или пластически изображенный бой быков, в котором действительно есть чувства и от которого замирает сердце. Перечислять можно долго — спектакль придуманный и гипнотический.

Спектакль, безусловно, удался. Но проблема в том, что все хорошее, что в нем есть, верно и для остальных постановок Кулябина. И вызывающее вопросы тоже. Ослепительная красота, уйма фантазии, яркость красок - с одной стороны, и отсутствие точной мотивации, холодноватость, монотеистичность - с другой. Кулябин явно сознательно берет пьесы «про любовь», но спектакли его похожи на отчаянное желание поверить любовь геометрией.

Фото Виталия Вахрушева

Фотогалерея