Спектакль объединяет как заговор / Юрий Копылов

Выпуск № 10-130/2010, Монолог

Юрий КОПЫЛОВ, народный артист России, художественный руководитель Ульяновского драматического театра им. И.А.Гончарова с 1987 года, лауреат Государственной премии РФ, лауреат международной премии им. К.С.Станиславского.

Помню выступление Товстоногова на съезде ВТО, как он с тоской говорил, что заканчивается история театра-дома и начинается история чего-то другого. Я сужу по своему опыту, достаточно драматичному, и знаю только одно: когда работаешь в одном небольшом городе, а Ульяновск – это небольшой город, то внедряешься в саму природу этого города и строишь театр, исходя из его жизни, из его возможностей.

Мне нравится искать пьесы еще не открытые, не тиражированные во времени и пространстве театров. Открыть что-то новое в «Гамлете» трудно, а вот в «Троиле и Крессиде», «Мере за меру», «Бесплодных усилиях любви»… В этих пьесах есть что-то неординарное, не найденное, найти, открыть это – интересно. Я эти пьесы начал ставить, когда их по сути никто не ставил в России. Наверное, когда я приехал в Ульяновск и начал ставить непривычную, серьезную драматургию, зрители пережили шок. Но если театр существует в городе один, у него есть обязанности быть разным, привлекать разного зрителя. Это в Москве, где много театров, режиссер может копать из года в год на одном и том же месте. У нас же нужно тратить энергию на больший охват.

Когда один режиссер несколько лет работает в одном и том же театре, он способен следить за ростом своих актеров и складывать репертуар не только одним годом. Необязательно ему знать, что он будет ставить через десять лет, но он выстраивает репертуар из своих собственных привязанностей, своего опыта, оперирует какими-то определенными фамилиями растущих актеров. Счастье, когда есть в театре несколько больших актеров, но и в этом случае, если они работают несколько лет в одном театре, то могут просто надоесть зрителю, если не будут менять что-то в себе, заботясь о своем творческом росте.

Есть у нас очень хорошие актеры, все они любимы зрителем, но когда по разным причинам уходят те, на ком строишь свою мысль, ты вынужден перестраивать собственные «интересы». Будет что-то получаться меньше, что-то – больше. Достичь чего-то можно только опытным путем. А может случай помочь. Знаешь – это хороший актер, но – вдруг проявляется что-то, чего от него не ожидаешь. В актере вообще интересно то, чего еще не знаешь. Надо пробовать.

У меня долгое время репертуар строился на дуэте двух актеров, которые оппонировали друг другу, это были очень сильные актеры с очень ясным и жестким пониманием жизни и театра. Когда это укладывается в драматургию, получается очень интересное столкновение. Любая пьеса, в которой вели внутренний диалог эти очень разные актеры, получала живой художественный импульс из спектакля в спектакль. Это были разные спектакли – драматические, трагические. Конечно, к этим актерам примыкали и другие, у меня в труппе очень сильные женщины, например. Как мы знаем, любой театр строится на ядре – так было в молодом МХАТе, 10-12 мастеров, на которых строится театр, еще 5-6 актеров, которые к ним примыкают, чтобы «обслуживать главную идею», и массовые сцены, для которых людей можно брать откуда угодно. Так вот этих 10-12 собрать не всегда получается, особенно в периферийном театре. Поэтому берешь трех-четырех, а то и двух. В тех спектаклях, в которых были заняты эти двое, один был протагонист, другой – антагонист. На них выбирались пьесы. Стоило уйти одному, и весь репертуар посыпался. Но главное – исчезла художественная мысль, которая соединяла весь репертуар воедино.

Отличие репертуарного театра от других – последовательность. Ты сам берешь молодого актера, сам его выращиваешь, следишь за ним. Каждая работа – не только создание роли, но постижение определенной ступени мастерства, творчества. Значит, через пять-шесть-семь лет он должен стать молодым мастером. К сожалению, мы и здесь теряем - молодые актеры уезжают в Москву, уходят в другие театры. И это естественно. Что-то в голове у него мелькнуло странное, и он рванул. Здесь у него репертуар, перспектива, а он уехал. И ничего там не делает, ищет что-то… А способный человек. Да, я понимаю все, но от этого не легче. Все же театр затратил на него силы, энергию, время, рассчитывали на парня. И такое происходит не в первый раз. И пятнадцать лет назад точно так же ушли молодые и болтаются теперь по маленьким театрам, а здесь они выросли и сыграли свои лучшие роли. Там же они только повторяют то, что сделали здесь. Пусть несовершенные, но свои работы актеры делают в молодом возрасте, потому что, пусть они мало знают, но у них есть отвага и они идут напропалую, и что-то получается. Жаль, что они так быстро рвут со своим домом. А нам снова приходится искать и воспитывать.

Благо, у нас есть университет. Нам повезло – он открылся больше десяти лет назад и при нем есть драматическое отделение. Мы получаем кадры, которые сами воспитываем. Конечно, это учебное заведение не такое совершенное, как ГИТИС или студия МХАТа, но все же чему-то мы их научить можем, если они способны учиться: из двадцати набранных ребят два-три оказываются даровитыми, и мы их вытягиваем, пытаемся развить в театре. Но для этого опять нужно время.

Театр теряет ту высоту напряжения, которая была. Для того чтобы в таком небольшом городе, как Ульяновск, в таком среднем театре, каких по России много, вдруг возникали спектакли, которые действительно содержат блестки художественного открытия – не весь спектакль, но хотя бы блестки серьезного открытия, – театр должен долго и стабильно работать. На хорошем вкусе, на хорошем творческом напряжении театр должен изо дня в день работать и работать, держа определенную творческую рамку, точно зная, что можно, а чего нельзя, чтобы не проваливаться во вкусе, в художественном решении и т.д. Только тогда на этой базе может, наверное, действительно что-то получиться на очень хорошем драматургическом материале. Но для этого нужно создать определенные обстоятельства внутри театра, для этого нужно, чтобы театр постоянно развивался в одних руках.

Развивается театр и развивается зритель. Наш зритель. Есть категория зрителей, которая относится к театру серьезно и не позволяет, чтобы театр снизил планку диалога с ними. Когда зрители приходят с одним ожиданием, а им показывают спектакль ниже среднего, конечно, они разочарованы. У нас нормальный зритель – просто он привык к определенному театру, к определенной природе зрелища. Так получается, когда театр стабильно существует на протяжении многих лет. Пусть таких зрителей не очень много, но они есть. Нужно воспитывать своего зрителя.

Важно строительство театра. Важно не просто создавать спектакль, важно, чтобы вокруг него возник вихрь, центробежная энергия театра. Любой спектакль объединяет, как заговор. Хорошо бы, если бы каждый заговор отдельного спектакля был еще и заговором всего театра. Все равно ведь искусство театра, как бы оно ни было публично, и сам театр, если он хочет делать что-то серьезное, – должны быть тайной. В городе должно возникнуть ощущение, что в этом театре есть особые люди, творится особое колдовство: мы еще не знаем, что именно, но очень хотим узнать. Тайна провоцирует, порождает интерес зрителя, желание узнать что-то новое.

Фотогалерея