Искусство в повседневной жизни - роскошь или хлеб насущный

Выпуск № 10-130/2010, Дискуссионный клуб

В Синем зале СТД РФ в Москве прошел круглый стол «Искусство в повседневной жизни – роскошь или хлеб насущный». Дискуссия длилась несколько часов, так что нет возможности поместить полную ее стенограмму на страницах журнала. Предлагаем вниманию читателей некоторые суждения выступавших.

Александр Калягин, Председатель СТД РФ: Дорогие друзья! У нас были совещания, форумы, разные собрания, связанные с осознанием, где же мы, где наша культура, наш театр, что мы делаем, что надо делать и т.д. И вот теперь, думаю, каждые три месяца СТД будет проводить круглые столы на разные темы, которые мы будем формулировать, сразу откликаясь на то, чем живет наше культурное сообщество. Это новое начинание, которое организует Союз театральных деятелей. Вести сегодняшний круглый стол будет профессор Дмитрий Владимирович Трубочкин. Почему СТД вдобавок ко всем видам деятельности, которую он ведет, нужен круглый стол? Нам надо сформулировать общественное мнение по всем вопросам развития культуры страны, довести нашу позицию до власти, от которой зависит, как мы будем жить дальше. Государственная политика не может быть заботой одного органа – министерства культуры. Существует мнение, что истинным отражением государственной политики является бюджетная политика. Но, исходя из этого, можно сказать, что государственная политика в отношении культуры – это особая форма благотворительности. Есть деньги - немножко добавим, придет человек с узнаваемым лицом - дадим. Я хочу привести слова академика Валерия Легасова, физика, ликвидатора Чернобыльской катастрофы. Он один из первых полетел туда, потом не выдержал потрясений и покончил с собой, хотя его прямой вины в аварии не было. Но перед этим он надиктовал несколько магнитофонных лент, и на одной из них была такая мысль: технические катастрофы будут случаться до тех пор, пока технари будут стоять на плечах технарей, а не на плечах Чехова и Толстого. Я думаю, власть, наконец-то, должна прийти к пониманию этого.

Дмитрий Трубочкин, директор Государственного института искусствознания: Прежде, чем мы приступим к работе, имеет смысл дать слово Татьяне Горкуновой, координатору серии дискуссий, чтобы она представила проект, частью которого является этот круглый стол.

Татьяна Горкунова, руководитель проекта «Время культуры»: «Время культуры» - экспертно-дискуссионный проект. Он реализуется в Екатеринбурге на средства президентского гранта на базе Центра технологий гражданского мониторинга. Дом актера Екатеринбурга и Свердловское отделение СТД, его руководитель Владимир Мишарин – это наши партнеры. И еще один партнер Евгений Греков, координатор проекта «Эксперты для гражданского общества», сегодня присутствует за нашим круглым столом. Из хрестоматийной статьи Президента Дмитрия Медведева следует, что государство нуждается в сильном гражданском обществе. Когда мы познакомились со статьей Александра Калягина «Воспитание чувств», мы поняли, что государству нужна культурная политика. Конкурентоспособность государства определяется его культурой. Культурная политика должна быть разработана государством в соавторстве с гражданским обществом. И наш проект формулирует свою миссию: формирование принципов культурной политики России через вовлечение независимых экспертов в публичную дискуссию. Мы начали этот процесс в Екатеринбурге, продолжаем его сегодня в Москве.

Дмитрий Трубочкин: Три года назад мы начинали дискуссию по инициативе Комитета Общественной Палаты по культуре и личной инициативе А.А.Калягина – делали общественное обсуждение доклада «Культура и будущее России. Новый взгляд». Тогда основными участниками аудитории были представители власти и профессиональных сообществ художников. И тогда основная мысль звучала так: власть должна усвоить внутренний нравственный императив и, невзирая на колебания рынка, финансировать культуру. Сегодня на нашем клубе множественно представлены профессиональные сообщества и гражданское сообщество, но ни одного представителя власти. Но, тем не менее, я сразу же хочу сказать, что результаты сегодняшнего обсуждения будут тщательно запротоколированы и доведены до отсутствующих здесь представителей власти. Собственно, в чем и заключается одна из целей нашей сегодняшней дискуссии – высказать, можно сказать, консолидированное мнение. «Искусство в повседневной жизни – роскошь или хлеб насущный». Что имеется в виду? Когда некоторое время назад мы затевали дискуссию о культуре, культура оказалась в разделе, где она соседствовала с уборкой отходов, оказанием персональных услуг, в том числе и ритуальных. Культура оказалась компонентом сферы услуг. И это было ярким выражением идеологии необязательности культуры для страны.

Когда мы создавали доклад «Культура и будущее России. Новый взгляд» в 2007 году, мы пытались показать, что развитие страны на современном этапе невозможно без идеологического перелома, который должен произойти, во-первых, в самой власти, во-вторых, в сообществе. И результатом этого перелома должно стать понимание культуры не как дополнительной сферы существования, но как важнейшего, едва ли не главного ресурса, без которого развитие страны на современном этапе невозможно.

Когда выстраивалась программа развития в 90-е годы, естественно, культура была на задворках государственного бюджетного финансирования. Но в недавнее время были разработаны специальные индикаторы (у меня есть отчеты Института психологии) – индикатор морального развития общества отчетливо показывает, что в течение второй половины 90-х и в 2000-е годы прирост ВВП не вызывает прямого роста индикатора моральной устойчивости общества, скорее, наоборот. Воспринимать ли искусство в нынешней ситуации, когда поставлены задачи модернизации страны, как нечто дополнительное, как некое позволение в свободное время роскошествовать стране, чтобы дополнить удовольствие до максимально возможной полноты, либо воспринимать его как часть социального развития. И тогда это будет хлебом насущным. Самое главное, что мы пытаемся выяснить, это сложное взаимоотношение в тройственном союзе: художник – общество – власть. Евгений Греков сформулировал этот вопрос публицистически остро и точно: «Художник – общество – власть. Кто кому должен».

Дискуссии предыдущих лет делали акцент на том, что государство постоянно должно художнику. И тем самым оно будет выполнять свою общественную функцию и исполнять свой долг перед обществом. Впору задаться вопросом, а художник кому-нибудь должен, когда он творит в современной России? Мы хотим сегодня исследовать взаимоотношения этих трех пунктов в связи с объявленной в самых высших кругах идеологии модернизации. И в этой связи еще один вопрос: что такое инновационное искусство? Это настоятельная общественная потребность или это установка власти? Вот еще один вопрос: требуется ли модернизация внутри сложившейся системы искусства?

Евгений Греков, координатор проекта «Эксперты для гражданского общества»: Я бы хотел сейчас поговорить не о художнике, не о власти и государстве, а о таких двух понятиях, как «инновация» и «модернизация», потому что мы очень часто говорим эти слова и не понимаем, что они значат. Вдруг оказалось, что инновация – это не всякое новшество, это только то, что качественно повышает эффективность системы. То же и с модернизацией. Очень часто мы это слово используем в бытовом смысле, например, вместо обыкновенных ламп – энергосберегающие. На самом деле, это не модернизация, потому что модернизация – это сугубо научный термин, это макропроцесс перехода от традиционного общества, закрытого, строящегося на традиционном понимании жизни, к обществу современному, сложному, открытому, обществу модерна. И в этом смысле, конечно, те задачи, которые сейчас ставит президент, общество до конца не озвучивает и не разбирает, потому что нет общественной дискуссии на эту тему, нет общественного звука, резонанса. Например, мы понимаем, что дети с 14 до 16 лет (98% наших школьников) – ушли в Интернет. Скорость жизни, которой они живут, скорость трансформации общественной, социальной, которая с ними происходит, не опирается на границы государства. То, что с ними происходит, не имеет отношения к прежнему представлению о стране, о государственности, и мы, конечно, их упускаем. Нужно следить за тем, с какой скоростью живет мир, как трансформируется современная социальная среда и куда идет то общество, которое мы хотим для себя сохранить, потому что мы должны идти вместе с ними. Сейчас в стране идет серьезная дискуссия о модернизации. Да, есть путь Сечина – Суркова – Путина, которые говорят о том, что нам нужно произвести технологическую модернизацию страны: поменять станки, поставить новые цистерны, лампочки перекрутить, и все изменится. Жизнь наладится. Есть позиция Иноземцева – Явлинского – Титова, которые говорят о том, что, помимо лампочек и парламента, надо еще что-то сделать с такой частью нашей жизни, как моральные и духовные ценности. С тем, что в бытовом смысле мы называем иногда культурой. Американский социолог Ричард Флорида говорит, что, тот успех, которого достигла Америка как страна и как общество, основан на том, что 30% населения США заняты креативными профессиями. Они каждый день выходят на рынок, на улицу, в свой офис, дома сидят за компьютером и думают, что бы создать такого нового, чтобы завтра качественно повысить эффективность системы. Мы должны создать инновативную экономику, мы сейчас строим общество знаний - человек в современном мире не может не учиться. Тот же Флорида говорит, что Россия после США по количеству людей, занятых креативными профессиями, занимает второе место. Это почти 13 миллионов, которые числятся на креативных должностях. И Флорида считает, что у России колоссальный творческий потенциал. Я уже не говорю о том наследии, которое даже обсуждать не стоит.

Встает вопрос о роли художника, и мы понимаем, что не находим в современном искусстве моделей новых форматов поведенческих норм для той же молодежи. Когда мы разбираемся с западными образцами культуры, мы находим их – образцы, повышающие доверие между людьми. Вы найдете западные мультфильмы, которые этому учат: «Ледниковый период», «Мадагаскар» и т.д., когда звери разных видов вместе объединяются, вместе решают задачи, еще и местное племя поднимают на новый уровень.

Найти подобное в современном русском кино, в русском театре мы не можем. Вдруг оказалось, что есть еще одна очень важная вещь, без которой невозможно само гражданское общество. Эта вещь у социологов называется социальным капиталом и переводится элементарно – доверие. И мы ищем сейчас, мы постоянно обращаемся к образу художника, криэтера, творца, создающего новый стандарт поведения современного человека, российского человека, в котором сочетались бы любовь к традиции, уважение к нашей великой культуре. И в то же время он должен быть современным, прогрессивным, в Интернете мобильно перемещаться, оставаясь при этом человеком с русским языком, русской культурой, с русским сердцем.

Александр Лобок, профессор Института экзистенциальной психологии и жизнетворчества, Екатеринбург: Художник, независимо от того, пишут ему политики какие-то роли или нет, все равно живет и что-то делает. И это его объективное существование либо играет какую-то роль в обществе, независимо от написанных или ненаписанных сценариев, либо никакой роли не играет. Драматическая ситуация сегодня заключается не в том, что некому роли написать (желающих выше крыши, хлебом не корми, только дай роль определить). Для меня художник – это человек, который пишет свою книгу бытия. Она первична. Она просто существует. Он пишет кровью, сердцем, страданием, эмоциональными срывами, маетой сумасшедшей. Вопрос заключается в следующем: это бытие художника в мире нашем кому-то нужно, оно имеет какой-то резонанс? Или художник – это нечто, что нужно поставить на определенное место: ввели художника в комиссию президентскую по культуре – ура, мы на стороне художника. Для меня общество перспективное – это общество, которое не задает структуры бытия художника, а прислушивается к естественным формам его бытия и помогает им реализовываться. Что такое естественная форма бытия? Театр, кино, музыка. Они естественны. Я в них реализуюсь. И вопрос заключается, повторяю, не в том, чтобы политизировать художника, а в том, чтобы эта реальность самой культуры стала для кого-то, вне культуры находящегося, знаковой и значимой.

Георгий Белозеров, председатель Общероссийского Координационного Совета региональных общественных объединений - участников Президентской программы подготовки управленческих кадров, Председатель правления Свердловской региональной АВПП: Конечно же, не должно государство быть заказчиком для художника, но надо помнить, «кто девушку ужинает, тот ее и танцует». И поэтому идеологию будет определять государство. И тогда мы будем говорить не об усилении и модернизации гражданского общества, а об усилении роли государства. Важным моментом является создание сообществ и союзов, о чем говорил А.А.Калягин. Художники, объединяясь в сообщества, совместно используя эффект синергии, могут продвигать свое искусство и привлекать к нему внимание общества и продавать его обществу. Это - механизм, который ведет и к модернизации общественного уклада в России, к усилению роли художника, и к развитию искусства в принципе. Если мы говорим о модернизации, ее могут делать художники сами и не ждать, когда кто-то придет – будь то государство или олигарх – и скажет, что принес небольшой мешок денег, начинай творить.

Я от искусства человек далекий, занимаюсь практическими вещами. Но я для себя делю искусство на понятное мне, пробуждающее во мне какие-то мысли, чувства, ощущения, и искусство мне не понятное. При этом я нисколько не претендую на какую-то истину в последней инстанции и никому не навязываю свое мнение. Я наблюдаю огромное количество искусства, которое мне не понятно, я нисколько ему не противлюсь – пусть будет другим понятно. И при этом, если мы говорим, что искусство должно играть роль инициатора и новатора, то оно должно к чему-то побуждать. Должно пробуждать стремление что-то совершать, творить, делать. На Чехова и Толстого сегодня работает гигантская самопроизвольная система национального мышления и потребления. А вот на молодое дарование или современного творца эта машина не работает. Продвижение художника – это дело чрезвычайно дорогое, ему самому это не сделать никогда, и это может сделать только некое сообщество. Если за него это сделает государство, это единичный случай. Если за него это сделает собственник завода, это опять-таки единичный случай. А если это будет делать некое сообщество художников, которое вкладывать будет свои силы, средства, возможности, время плюс потенциал волонтеров, тогда это искусство может быть продвинуто быстро и эффективно.

Геннадий Смирнов, заместитель председателя СТД:

Когда человек говорит, что далек от искусства, то подразумевается: если ты не будешь заниматься политикой, она займется тобой. Человек, который говорит, что далек от искусства, сильно заблуждается. В театр ходят процентов 8, максимум 10 населения не только в России, а вообще в мире. Но театр, как и вообще искусство, производит некий воздух, которым дышат все, – это та сфера, где производится что-то, что востребовано вне зависимости от желания человека. Воздухом, который производит художник, дышат все. Он может быть и отравленным. И мы все будем вынуждены им дышать. Когда мы говорим о взаимоотношениях художника в широком смысле, организаций, которые объединяют художников, и государства, мы исходим из самоочевидности того, что государство должно выступать патроном этого художника и выделять ресурсы, чтобы художник мог творить. Но для государства такая система отношений не самоочевидна. У государственных чиновников, которые и есть государство, время от времени, и довольно часто, возникает вопрос: а почему мы должны выделять деньги на создание произведений искусства, почему должны финансировать театры, симфонические оркестры? Они что, сами не могут заработать, они что, инвалиды? Нам нужно постоянно быть готовыми к тому, чтобы ответить на этот вопрос – почему государство должно финансировать искусство. Мы должны знать ответ, чтобы он отскакивал от зубов. Есть несколько возможностей ответить. Лучше всего, если бы государство признавало презумпцию полезности искусства и финансировало его только потому, что оно существует. Но, к сожалению, этого нет, и боюсь, что еще долго не будет, и поэтому нам нужно уметь формулировать итог, последствия деятельности искусства как производства некоего общественного блага. И нам надо уметь описать это общественное благо. Вот, что мы производим, кроме того, что мы удовлетворяем личные потребности зрителей, читателей. Они приходят, платят деньги за свой билет, но, кроме того, что мы удовлетворяем их личные потребности в сценическом искусстве, одновременно с этим создается некое общественное благо, которое принадлежит всем. И если мы не будем уметь это объяснять, то государство рано или поздно загонит нас в рыночные условия, где будут действовать рыночные категории «спрос – предложение». И потребителями будут только те, кто готов будет заплатить. И тогда мы останемся один на один с рынком. Этого допустить нельзя.

Евгений Греков: Часть культуры в США функционирует как бизнес, прекрасно организованный, с хорошими менеджерами. Но львиную долю финансирует гражданское общество. Это фонды. Нужно создавать частные фонды, общественные фонды. Но для этого культура должна помочь гражданскому обществу сформатировать свои цели и задачи. Какую мы хотим предложить жителю России картинку будущего? Не график, не чертеж, а картинку. Ее может предложить только художник. Общество крайне нуждается в художниках, которые могли бы создать картинку будущего, понятную всем: и чиновникам наверху, и обществу в целом.

Михаил Дмитриев, общественный деятель, преподаватель: На открытии Пасхального фестиваля звучит Первая симфония Шостаковича, написанная им в 19 лет. Это экспериментальное произведение, которое очень интересно профессионалам от искусства. Но это никак не интересно публике, которая находится в зале. Это никак не интересно министру Кудрину, который в зале и наверняка хотел услышать что-то для себя понятное. Потом звучит Каприччо Стравинского, звучит произведение Родиона Щедрина. Для узкого круга специалистов это замечательно. Я как профессионал, который закончил консерваторию, могу сказать, что интересно, но не более того. А что говорить о десятках тысяч, миллионах людей, которые включили телеканал «Культура»? Мне было жаль российского зрителя, который не имеет профессионального подхода к культуре. Кто подскажет Гергиеву, действительно потрясающему мастеру, что на открытии такого события можно дать, например, Третий концерт Рахманинова. Потому что Кудрин послушает сложную музыку и подумает: а не многовато ли мы даем денег на это?

Реплика из зала: Мы слишком уповаем на изолированность высокого искусства, экспериментального искусства и массовой культуры. Реальность говорит о том, что они очень близко связаны и постоянно взаимодействуют друг с другом. Высокая часть культуры связана с массовой множеством нитей. То, что раньше было массовой культурой, сегодня считается образцами классической. Очень многое в искусстве общенародном, популярном дало образцы, которые через некоторое время стали высокой культурой. И это максима – обязательно думать о зрителе. Главный вопрос – что современный зритель ждет, к чему он готов.

Георгий Белозеров: В ходе дискуссии обнаруживается небезопасная тенденция, что за незрелые интересы общества все-таки платить должно государство. Опыт США показывает, что большинство культурных объектов содержится обществом. И не только крупными бизнесменами. Жители некоторых городов хотят, чтобы у них было два разных театра, и все платят за это. Да, пенсионер платит один доллар в месяц, бизнесмен платит сто тысяч, а банк платит полтора миллиона. Но каждый поддерживает, потому что им это, извиняюсь, вкусно от слова «вкус». Они хотят, чтобы в городе это было. Не какой-то бизнесмен приходит и говорит: хочу, чтобы посередь города стояла скульптура, и я буду за это платить. А это вопрос общественного вкуса, общественного интереса. Здесь мы вынуждены перейти вот к какой проблеме: помимо того, чтобы творить, необходимо сделать еще скучную работу – продавать. У нас как раз с этим большие проблемы, культурного менеджмента у нас нет. Если художник умеет творить, совершенно не факт, что он умеет продавать. Художники – не отдельные от общества люди. Это тоже общество. Они и должны, создавая микросообщества, привлекать менеджеров, которые должны их продвигать и продавать. Таким образом мы сможем выйти на прямой диалог между художником и потребителем. Сегодня человек кушает редис, завтра он узнал о бананах – стал есть бананы. Сегодня он слушает группу «На-на», завтра он будет слушать Стравинского.

Дмитрий Трубочкин: Кое-что делается: есть факультеты менеджмента в Москве, в Екатеринбурге, в Санкт-Петербурге. Едва ли не каждый крупный университет сегодня может похвастаться направлением или даже целым факультетом менеджмента.

Дмитрий Мозговой, руководитель организационно-творческого отдела СТД РФ: На Западе существует некая законодательная правовая база – законы о спонсорах, о меценатах, о налоговых льготах тем фондам, которые помогают искусству. У нас нет института общественных фондов, который должен только формироваться, и должно пройти не одно поколение, прежде чем у нас вновь появятся Бахрушины, которые на свои деньги содержали театры, больницы и т.д.

Александра Лаврова, главный редактор журнала «Страстной бульвар, 10»: Кроме того, что нет гражданско-правовой базы, которая делала бы выгодным для общества поддержку театров, у нас ведь нет еще и общественного сознания, которое не было бы потребительским. Общественного сознания зрительского. И зрители, настоящие любители театра, к сожалению, большей частью люди не обеспеченные. Если посмотрите на огромные очереди в прекрасные театры, которые дифференцированно пускают зрителей, – кому-то продают дорогие билеты, а кому-то дают возможность пройти бесплатно, – вы увидите людей, которые действительно любят театр. Они не просто на халяву пришли отщипнуть кусочек удовольствия. Они действительно любят театр и действительно не могут заплатить за билет.

Дмитрий Трубочкин: Художник может реализовать свой талант только в условиях творческой свободы. Это единственное и непременное условие. Но Пушкин сказал, что художника нужно судить по законам, им самим созданным. Но заметьте – судить по законам. Свобода не может быть абсолютной. Если художник не думает о последствиях того, что он делает, то рано или поздно все равно возникнет закон, не им созданный, который его ограничит. Десять лет назад в Конгрессе США развернулась дискуссия вокруг финансирования театра. Там из федерального бюджета на искусство выделяется совсем незначительная сумма, но финансирование из федерального бюджета какой-то программы или проекта говорит о его качестве, и тогда все спонсоры начинают в него вкладывать деньги. На дискуссии один из конгрессменов сказал: «Если мы будем последовательно выступать за свободу творчества, то мы последовательно должны будем отказаться от его государственного финансирования». Другой конгрессмен добавил: «Нудисты и богохульники могут ставить все, что им заблагорассудится. Вопрос в том, чтобы не делать это за мои деньги». Вот мы должны быть готовы к тому, что в России рано или поздно найдутся люди, от которых многое зависит, которые скажут именно так.

Геннадий Сахаров, екатеринбургская радиостанция: Вопрос г-же Лавровой. И что же случится с театром, если его перестанет финансировать государство? Он погибнет?

Александра Лаврова: Театр будет всегда, потому что игровая структура заложена в социальных отношениях и потребность в переживаниях, в эмоциональной учебе у человека есть, была и будет. Театр будет принимать другие формы, даже если его не будут финансировать. Он выйдет на площадь, это будут петрушечники, это будет любительский театр. Я видела на фестивале в Петербурге любительский театр «Подиум» из Димитровграда Ульяновской области, в котором играют люди, работающие в разных областях, вполне в них реализовавшиеся. У них театральный профессионал - только режиссер. Это театр хорошего профессионального уровня. Город его обожает, область обожает, все их поддерживают, их любят зрители, к ним невозможно попасть на спектакли, все билеты задолго проданы. И театры будут. Другое дело, что мы потеряем. Что потеряет общество. Есть театры, спектакли, которые не пользуются массовым спросом, но которые оказывают на каких-то отдельных людей определяющее на всю жизнь воздействие. Посмотревший такой спектакль в юности человек на всю жизнь становится зрителем, начинает задумываться о каких-то важный этических, эстетических, философских вещах. Если такие театры не будут поддерживать, они исчезнут или станут недоступны большинству зрителей, и судьба людей, которые могли бы их посмотреть и пережить потрясение, сложится, возможно, иначе. Необходимо формировать общественное мнение, которое будет, в свою очередь, воздействовать на законодательство, на государство, для того чтобы такие театры были, чтобы их поддерживали.

Юрий Портланд, психолог, дизайнер: Последние психологические исследования показывают, что молодые люди сегодня признают свободу ценностью. Но на вопрос, как бы они отреагировали на человека, который делает им замечание, они, обосновывая это тем, что это нарушение их собственной свободы, говорили, что могли бы даже и убить. В связи с возрастанием осознания ценности свободы возникает более негативное отношение к старшему поколению. И это становится более сознательным, и происходит резкий разрыв и раскол поколений.

Лариса Сопехова, организация «Женщины Урала»: Насчет подрастающего поколения хочу сказать, что на базе гимназии нами был проведен опрос школьников. Их спрашивали, что бы они хотели узнать от взрослых. И дети говорили, что свобода – это хорошо, но им хочется понять ее рамки, хочется, чтобы взрослые сформулировали, что такое хорошо и что такое плохо. Сегодняшние подростки хотят видеть шкалу ценностей. И они, не получая ответа от взрослых, сами придумывают, во что верить.

Радислав Гандапас, телеведущий 5 канала: Идеология потребления – это еще не так чудовищно. Вопрос, что потреблять и кто потребляет. Нам до идеологии потребления еще очень далеко. У нас господствует идеология наживы. Если ты нажил капитал, неважно каким способом, ты крут и уважаем в обществе. Если не нажил капитал – ты лох и такое к тебе отношение, к твоим детям в школе. Уже дети меряют степень авторитетности по степени дохода родителей, и главная конкуренция между детьми в том, кто круче по капиталу. Общество в России не готово сегодня признать, что господствует идеология наживы, хотя по факту это так. И тут впору вспомнить цитату о том, что техногенные катастрофы будут происходить, пока технари не станут на плечи Толстого и Чехова. И идеологи, и деятели культуры, как ни парадоксально, должны стать на плечи Чехова и Толстого, потому что, если бы мы вспомнили Лопахина вовремя, если бы мы все понимали, о чем говорил Чехов, мы бы проскочили идеологию наживы, оставили бы ее в 90-х. А мы ее тащим за собой, и она становится все более и более определяющей ценности, рейтинги, приоритеты и видение будущего для нашей страны в целом. Чехов нам и сегодня что-то говорит, может быть, что-то иное, чем сто лет назад.

Евгений Греков: Мы упрекаем государство в том, что оно не задает нам идеологических моделей. Государство сегодня – корпорация, которая перекачивает нефть, и до театра ей нет никакого дела. Государство знает, что театр будет в любом случае, всегда есть ненормальные люди, которые придут в театр или за 4 тысячи рублей будут преподавать в школе. В начале 90-х был момент, когда огромное количество западных фондов привезли большие деньги в Россию, чтобы форматировать массу организаций. Их наштамповали, а гражданского общества не случилось. Сейчас идет очень важный, глубинный процесс перестройки гражданского общества в стране. Когда мы говорим, что люди не меняются, это неправда. Но есть такие форматы, которые резко меняют людей. Я знаю массу людей, которые, посмотрев «Матрицу», трансформировались. Это, конечно, большая сила искусства. Если США уже таким языком разговаривает со своим населением, какие же стратегические задачи они ставят перед собой?

Ельцин с Колем встречались с западными журналистами, их спросили, в чем цель жизни вашего государства. Ельцин ответил: великая держава. Коль ответил: благосостояние каждого гражданина. Мы настолько хороши, насколько хорош самый последний из нас.

Алексей Садовский, зав. кабинетом музыкального театра СТД РФ: Я задаю себе вопрос, почему данный круглый стол проходит именно здесь, в СТД? Мы занимаемся практической деятельностью. Какой практический вывод мы сделаем и что мы будем делать дальше? Возвращаясь к теме, для многих это вообще не предмет разговора и обсуждения. Мы-то для себя эти вопросы давно решили, иначе бы мы не работали здесь. Мы все равно занимаемся театром и знаем, что театр наш делится условно на две части: один - театр Москвы, Санкт-Петербурга и главных театральных центров, таких, как Екатеринбург и Новосибирск, и театры вне этих центров.

Я в этом году впервые побывал в Сибири, на Дальнем Востоке и на Северном Кавказе. Я задавал вопрос: чем мы можем вам помочь? И все в один голос говорили, что им не хватает анализа тех процессов, которые у нас происходят. Мы не знаем цену самим себе. При этом, например, в Сибири, в регионе, очень далеком от центра, существуют театры, способные жить без Москвы, Петербурга. На Кавказе другие реалии. Но и те, и другие, нуждаются в оценке этого процесса. Мне даже кажется, что сегодняшний круглый стол на каком-то другом уровне такую же задачу и ставит: оценить уровень мышления и то, как сегодня оценивается культура.

Первый мой тезис: наверное, нам сегодня надо начинать с того, чтобы оценить уровень своего художественного процесса. Отсюда и пойдет та самая главная идея государства – идея модернизации. Нам же надо от чего-то отталкиваться. Второе: по поводу отношений «художник – общество – власть» и кто кому должен. Обращу ваше внимание на ситуацию, которая сложилась несколько дней назад в театре Вахтангова, когда пять менеджеров первого звена подали в отставку в борьбе с художественным руководителем. А суть моего тезиса заключается в том, что форма управления театром сегодня противоречит свободе творчества. Сегодня у нас есть директор театра, которого назначает Министерство культуры, и дальше директор подбирает художественного руководителя и главного режиссера в соответствии с тем, как он с ними сработается или нет. И совсем не руководствуется какими-то художественными принципами. По опыту знаю, и Министерство культуры РФ, и пародирующие его Министерства культуры на местах работают исключительно так: ставят директора, управляемого и понятного им человека, а дальше предлагают ему заниматься художественным руководством. И третий мой тезис – очень короткий. Связан с тем, как сегодня формируется бюджет на культуру в России. В последней газете «Культура» он был обозначен: менее, чем 1%. Так будет всегда, пока у нас в России будет невнятная политика в области культуры.

Наталья, студентка факультета журналистики МГУ: Как говорил Базаров в «Отцах и детях», искусство не имеет смысла. Молодежь не готова воспринимать искусство. Ее нужно подготовить воспринимать. Нужны люди, которые будут объяснять, что такое искусство и что оно делает. И чтобы люди в школе научились узнавать следы искусства, потому что они повсюду.

Анастасия Ефремова, редактор журнала «Страстной бульвар, 10»: Возможно локальное решение многих проблем. И не так это сложно для неравнодушных людей. В структуре одного фонда была организация «Орех Кракатук». Они ходили по московским школам, причем по спальным районам, и искали детей, которые действительно хотят пойти в театр. На всю школу могло быть таких три человека. Когда из них составлялась достаточно большая группа, их приводили на спектакль - была договоренность с РАМТом, и это был совершенно другой спектакль, чем когда приводят в театр организованные классы. Не так громко хрустели чипсы и не шуршала фольга от шоколадок. Артисты задерживались минут на 20 после спектакля и общались с детьми. Я недавно была в Мурманске, где действуют замечательным образом: там создана театральная школа. Большая школа, куда дети приходят после уроков, читают стихи, играют спектакли, танцуют. Там уже сделали свой выбор в пользу театра с помощью властей города, поддерживающих такую школу.

Мы говорим «художник», а получается, что имеем в виду шоу-бизнес. Купить-продать-обязан-должен. Прежде всего, художник - это нечто тончайшее, непонятое, хрупкое, загадочное. Мне близка позиция создания какого-то института менеджмента, который будет опекать и помогать. Впрочем, в большой степени эти задачи выполняет СТД. Я много бываю в провинции и вижу, что помощь Союза очень важна и существенна. Приезжают специалисты по сценическому движению и речи, проводятся лаборатории и мастер-классы. Именно провинция убеждает меня в том, что нет причин для большого беспокойства. Россия в процентном соотношении дала миру столько гениев – больше, чем кто бы то ни было. Возможно, у российского театра какой-то особый путь, и не очень нам подходит путь США или даже Европы.

Георгий Белозеров: С вашего позволения, очень интересная тема относительно российских гениев. Мне некоторое время назад довелось принимать участие в международном мероприятии, на котором было много международных экспертов, и сказали они очень интересную, важную и ужасную вещь: о том, что современным достижениям цивилизации досталось очень много от русских, но не от россиян. В том числе и в культуре. И в технологиях, и в культуре мы знаем огромное количество имен – выходцев из России. Сейчас мы живем не в древнем государстве, а в одном из самых молодых государств, которому еще нет и 20 лет – это Россия. Мы не СССР и не Царская Россия, а новое государство, к сожалению, еще несформированное. Надо понимать, что эта ситуация – деимпериализация - сейчас накладывает отпечаток в том числе и на общество. Даже за этим круглым столом очень много говорилось о том, что, с одной стороны, мы хотим быть свободными, но с другой - эту свободу нам должно обеспечить государство. Здесь была произнесена ужасная фраза: нет денег – нет культуры. Я утрирую, но это абсолютно независимые друг от друга вещи. Завтра сделают законодательство, а ничего не изменится. Во многих странах искусство многопланово: это и бизнес, и социальный бизнес, и социальные проекты, и профориентация молодежи, и театр, и экскурсии, и благотворительность, и продвижение территорий. У нас только Москва может этим похвастаться, и то случайно. Эта многоплановость, многовекторность должна прийти. Но ничего само не сделается. Государство здесь никого за руку в рай не отведет, никому не поможет стать на ноги. Это должны делать разные институты гражданского общества.

Дети читают меньше книг, но осваивают огромные массивы информации, при этом их преподаватели не только в России, но и в других развитых странах, в 70% не используют Интернет вообще. А искусство в интернете должно быть. Это серьезный культурный феномен, с которым нужно работать, чтобы достучаться. Но не обхитрить пользователя и завлечь его в театр. Может, где-то театр перенести в Интернет?

Хочу сделать предложение. Здесь есть представители общественных организаций. Давайте соберемся и определим, что мы будем поддерживать. Каждый из нас имеет контакты, коммуникации с большим количеством людей. Просто попробуем собрать средства на поддержку чего-то. На то, что кажется нам важным. За что мы будем отвечать и с чем будем работать. Привлечем молодежь. Давайте спровоцируем движение. Это будет конкретный вклад.

Дмитрий Трубочкин: Пришло время завершать нашу дискуссию, и должен сказать, что она прошла успешно. Озвучено множество разнообразных идей, которые не звучат в коридорах власти по инициативе людей власти.

Мы все сходимся в том, что искусство очень нужно, и эти вопросы являются крайне важными. Во-первых, как привлечь художника в социальное строительство, в социальный процесс. Кто скажет власти о том, что чего-то в искусстве, которое поддерживается властью, создается ее любимцами и т.д., не должно быть. И много еще вопросов, на которые ответ один: инициатор и этих вопросов, и процессов, которые способны привести к их разрешению, является гражданское общество. Эта та величина, которой нам не хватает. Должна наступить стадия доверия к самоорганизации гражданского общества. Власть у нас достаточно сильна, но средств у нее недостаточно. Вывод один: цели, которые она ставит, которые общество разделяет, могут решаться только с привлечением дополнительных ресурсов. Откуда их взять? Так что все вопросы, которые перечислили здесь, и все вопросы, которые возникли на сегодня в ходе дискуссии, это именно то, что может ставить и может пытаться решить по своей инициативе гражданское общество. Мне думается, что сегодняшний круглый стол – один из удачных примеров. Пример театра ХХ века поучителен. Как только изобрели кино, думали, что театру смерть. Потом изобрели телевидение. И вновь ничего не получилось, потому что театр – единственный институт, который дает опыт живого общения. То же самое - опыт таких дискуссий. Я уверен, что импульсы, которые вбрасываются в гражданское общество и становятся поводом для обсуждения, дают именно такие встречи – локальные, но имеющие связь со всем гражданским обществом в целом.

Фотогалерея