Роман с Иркутском/Тамара Панасюк (г.Иркутск)

Выпуск № 1-131/2010, Лица

С Тамарой ПАНАСЮК, любимицей иркутского зрителя, заслуженной артисткой республики, ведущей актрисой Театра драмы им. Н.П.Охлопкова, мы разговаривали в канун ее юбилея, в гримерке, перед спектаклями, между репетициями бенефиса («на нее» Александр Ищенко ставит «Любовный круг» по Сомерсету Моэму); на скамейке перед театром (наконец-то потеплело!). Мы дружны много лет, но в долгом разговоре она раскрывается по-новому - и в судьбе, и в поразительно глубоком взгляде на людей и на роли.

Ее роман с Иркутском начинался издалека.

Красавица из «нахаловки» в ангарском Майске после школы не попала в студию при иркутском драмтеатре. Но тут же ее подхватил Яков Фролов, режиссер Черемховского театра. Труппа в маленьком городском театре была к началу 60-х сильной: в ней работали настоящие артисты из невыездных - таких же, как ее мать и отец, на двоих отсидевших 17 лет; как вся ее репрессированная семья с Западной Украины.

Играла сказки, сыграла Сашку в «Барабанщице»; спектакль про строителей Братской ГЭС показали по иркутскому ТВ, за фотогеничную девушку ухватились: «Вот она!». В отпуске после первого театрального сезона она живет в Иркутске, ее обучает на теледиктора легендарный Лев Перминов. «Где моя Лоллобриджида?» - потерял ее Фролов.

Отпуск кончился - молча ушла с ТВ - в ТЮЗ.

Сразу куча ролей, и сказки. А в «Заводских ребятах» герой - Витя Егунов: он и вводил ее в спектакль. Бросил семью, бросил театр, уехал в Улан-Удэ, оттуда письма: «Уехал из-за тебя».

И она - села и уехала в Улан-Удэ. Они станут мужем и женой, родят Наташу, станут звездной семьей, он - народный, она - заслуженная, лидеры иркутской драматической труппы. Но это потом, пока - Улан-Удэ, ввод в две «шикарные» роли - какая-то венгерская стерва и героиня в «Острове Афродиты», антифашистском греческом шлягере.

Но - Вите не понравилось в Улан-Удэ (а ей-то все равно: все - большая ссылка). Он: «Поехали на биржу!» И с московской актерской биржи - в первый же день - в Могилев. Театр - копия наш, иркутский, только два яруса, бывшая ставка Николая II. У нее - много ролей, мгновенно - такая звезда, что не расскажешь. Обсуждение «Проводов белых ночей» В.Пановой замминистра белорусской культуры начал с ее Нины. Таких влюбленных слов - от начальства! - она еше не слышала.

Гастроли на потерянной в детстве родине, в Западной Украине: «Панасюк! Наша! И гарна же дивчина!» Завалили цветами и - приглашение в столичный театр, в Минск.

Но в отпуск поехали в Иркутск: ссыльные родители еще здесь, в «нахаловке».

Егунов ее обманул: втихаря написал и в драму, и в ТЮЗ, что возвращается в Иркутск. А Минск?!  Но Егунову ничего не надо: любит Иркутск до потери сознания, Иркутск для него - все.

Ее в Иркутске удержало театральное училище: будет работать и будет учиться.

Сначала Эверт Корсаков, главреж ТЮЗа: много ролей для Егунова. А она слушает и думает: «Будешь зайчиков играть всю жизнь». - «Я за дверью подожду». Егунов выскочил вслед - глазами сверкает, в первый раз на нее наорал: «Ты что?!» - «Я - в Минск». Он: «Ладно, пошли в драму, к директору».

Царство тебе небесное, голубчик Осип Александрович. Волину сказали, что она без образования, а он: «Ее одеть, поставить на сцену - пусть стоит, на нее будет ходить зритель, у нее манок есть». И взял; и в училище экзамены сдавала по ролям в театре.

Стали жить в легендарном Коммерческом подворье - общежитии театра. Вот где были ее университеты, ее иркутские Учители, вот где она открыла для себя Иркутск и влюбилась в него навсегда.

Петя, Петр Иванович Реутский влюбил ее в свои стихи, многие остались с нею навсегда.

В свой день рождения Петя привел в Подворье Вампилова с Пакуловым: молодые, распушили хвосты, состязание в остроумии. А Витя молчит-молчит, а потом подытожит - и уж его не переюморишь.

Пришлась ко двору просвещенной компании: «своя баба - Кармен». Они стали приходить, с ними - Гена Машкин, Юра Самсонов, Алик Стуков с гитарой. Патриоты Иркутска, люди потрясающе образованные, «Иркутск» у них - через слово, «Байкал», «Ангара»; патриоты еще и каждый - своей улицы. Читали книги свои, Саша Вампилов читал «Прощание в июне». Она поначалу не поверила, что это - тоже его: ходит, поет, но это - это ведь Чехов! В «Прощании» - вещи, о которых не задумывалась. Золотуев: «Человеку надо дать столько, чтоб не смог отказаться». Остальное - рассказанная история - есть и у других; а вот это - «не взял! и жизнь пропала!» - откуда это у него? Ого, какой парень! Я-то ведь все и всех видела в ссылке - а он откуда знает: не потому «не жил», что отсидел, а потому, что - не верит. Верил бы - все было бы по-другому. Они - вся компания с Подворья - стали «родичами» навсегда.

С Вампиловым (и, конечно, с режиссером Симановским) - репетировала Наташу Макарскую в «Старшем сыне». Она - первая Макарская в сценической истории пьесы. Откуда Макарская? - оттуда же, откуда и я, - сослана сюда с матерью. Теперь одна, секретарь в суде. Ее никто не знает - как меня, которая для всего Иркутска - балованное дитя, вся в любви и ласке. Ее Макарская сначала была в супермини, белом парике. Вампилов отобрал у нее высокие щегольские сапожки Макарской: «Не знаю, каким драматургом прослыву, а вором - точно». Последний разговор с Вампиловым - после утреннего спектакля (ну, кому утром интересны мои сложности с героиней?). Он пришел за кулисы: «Тамара, хорошо». - «Ты ведь об этом не писал». - «Откуда ты знаешь, о чем я писал...».

Когда молчун Валя Распутин прочитал свои рассказы у них в Подворье - она сразу поняла: «Ну, тут, конечно, Саше делать нечего со своими рассказами». В «Касатке» по А.Толстому у актрисы (впервые призналась) внутренний ритм и походка - распутинские: ее героиня, как он и его герои, все кого-то спасает, кого-то подкармливает.

Марк Сергеев со стихами, с книгами о декабристах, с пьесой «Записки княгини Волконской» (Панасюк играла у него Полину Гебль).

С поэтом Славой Филипповым подружились после его газетного разгрома «Грозы» Григория Жезмера, где она - первая в стране - играла Марфу Игнатьевну (не-«Кабаниху»!) - молодой и красивой, со своей женской и материнской правдой. Слава вступился за Добролюбова, за «луч света в темном царстве». Она его потом убедила... но спектакль мгновенно закрыли.

С незабываемой «Грозой» она переходит к режиссерам своей судьбы. Говорит о Жезмере неожиданное - как об очень закрытом и безумно хорошем, добром человеке. Кто придумал молодую «Кабаниху»? Что придумал Жезмер - большой секрет. Но назначение молодой красавицы на роль - уже решение! Своих «Аристократов» по Н.Погодину Жезмер посвятил репрессированным. Она в своей «зечке»-героине играла свою маму: о ней, сам того не зная, говорил ей режиссер: «Представь: талантливый, умный человек, которому на время надо подчиниться, перемолчать - для будущего, чтобы выжить. Но иногда, когда невмоготу - взрывается!» Так она «впрыгнула в характер». Несколько сезонов билеты на «Аристократов» спрашивали от памятника Ленину.

Нельзя было достать билеты и на «Звезды на утреннем небе» Эдуарда Бутенко по А.Галину. Там ее Анна была невероятно разной, притягательной, трогательной и грубой, когда надо, но никогда не злой. «Злинки» выбрасывать в зал - не дело актера: она всегда оправдывает своих героинь. Виталий Соломин видел ее Анну - пришел за кулисы в слезах.

Она удивительно точно, сама как режиссер, видит особенности почерка любимых режиссеров - Александра Шатрина, Изяслава Борисова, Вячеслава Кокорина, Сергея Болдырева, Артура Офенгейма; хотела бы сыграть у Геннадия Шапошникова, которого ценит высоко.

С хорошим режиссером - а она считает, что ей везет с ними - обрастаешь биографией героев, и уже ни о чем не думаешь, загруженная на репетиции; и по улице идешь, ничего и никого не видя, как сумасшедшая. «Мальчики испортили мне жизнь - и Борисов, и Кокорин, и Болдырев, и Офенгейм». Она у них сыграла Раневскую и Гурмыжскую, Нелли в «Круглом столе под абажуром» В.Арро, Аманду в «Стеклянном зверинце» Т.Уильямса; в «Бульварном романе» Ю.Эдлиса.

В последнем она почти 100 спектаклей партнерствовала с Виталием Венгером (сейчас они готовятся к съемке фильма-спектакля «Бульварный роман»). С ним работается «в одно касание».  И юмора - море, когда это не мешает партнеру. В давнем спектакле про дипломатов они вдвоем готовили бумаги «на подпись послам». Он подает ей «дипзаписку»: «Я тебя в кустах малины встретил, на траве прохладной положил, как-то так случилось, не заметил, - я с тобой немножечко пожил». И подпись: «Виталий Есенин». Тут ей пришлось извиниться, отвернуться и покашлять, справляясь со смехом.

Егунов в «Обыкновенной истории» по И.Гончарову был Адуевым-младшим, а она - Тофаевой, его возлюбленной. В сцене «обольщения» он все говорил про «отечество» и «долг», а она просила его остаться и - шепотом: «Витя, ну погладь меня по попе». Он не сопротивлялся: гладит и - про «отечество» и «долг». Зал валится из кресел. Сам Витя умел такой фортель выдать на сцене! Об этом легенды ходят.

Изумительный, гениальный, блистательный партнер - Валера Алексеев - Сильва в «Старшем сыне». Великолепен Юра Ицков (теперь оба - народные артисты, один в Омске, другой в Питере). Толя Басин: «Я молчу - он понимает, про что я молчу». Таня Кутихина в «Лесе» - блестящий партнер. «Я думаю: хорошая девочка, но как мне ее отодвинуть от моего юного возлюбленного? - Приручить! Приласкать! Зову ее к себе - и на колени к себе посадила! А она - приняла! Растаяла, пожалела, простила тетку-соперницу. И вот из партнерства рождается новая краска в роли; а Кокорин из зала кричит: «Я знаю, что дальше буду на вас ставить!»

Пока она искала пьесу для бенефиса, как нельзя кстати выбрал для нее «незаигранного» Островского Шапошников: «Правда - хорошо, а счастье лучше» (постановка А.Ищенко). Ее Мавра Тарасовна - хозяйка купеческого дома - перекликается с Марфой Игнатьевной Кабановой: к обеим она прислушивается, не доверяясь ни театральной традиции, ни молве изнутри пьесы.

А в пьесе Моэма она - Китти Чэмпион.

Когда-то ушла с другом мужа, кажется, попортила ему (другу) карьеру (не стал премьером). Теперь, через много лет, как-то все разладилось вокруг. Может, и нет на свете той любви, ради которой можно забыть всякий расчет? Полюбила, пожертвовала всем - и что получила? Никто не прощает настоящей любви. Талант любви - вот про что она хочет играть. И рядом - отчаянная молодость, которая, может быть, рискнет вслед за нею бросить все и вспрыгнуть на опасный круг любви.

Панасюк сама ее выбрала, свою Китти: «Многие хотели мир перестроить - а надо думать, кто у нашего гроба плакать будет. Я всю жизнь играла про любовь; хочу и в бенефис - про любовь».

Фото предоставлены Иркутским театром драмы

Фотогалерея