Цари уступили сцену простому человеку/X Международный театральный фестиваль "Голоса истории"

Выпуск №2-132/2010, Фестивали

В последнюю неделю июня Вологда принимала гостей на свой юбилейный Х театральный фестиваль «Голоса истории». Он должен был состояться в прошлом году, но кризис не дал такой возможности. А нынче помимо собственных средств фестиваль впервые получил и весомую помощь Министерства культуры России.

При статусе международного (и эта составляющая вполне заметна) этот фестиваль по-настоящему всероссийский. Он собирает спектакли из самых разных регионов: Центральной России и Сибири, Урала и Поволжья. Можно было бы уточнить, что и очень русский, если бы, помимо русских театров, Россия не была представлена Национальным молодежным театром Республики Башкортостан (Уфа) и Коми-пермяцким национальным театром им. М.Горького (Кудымкар). Впрочем, история у наших народов общая. По крайней мере, в большом историческом отрезке.

При поддержке Министерства культуры в рамках фестиваля был осуществлен проект драматургических читок «Новая историческая пьеса». Артисты вологодских театров прочитали пьесы М.Курочкина, В.Леванова, Е.Греминой, Ю.Клавдиева, В.Дурненкова. Читки вел Михаил Угаров, а закончились они круглым столом на тему «Историческая пьеса сегодня: путешествие в прошлое или способ понять настоящее?».

В рамках фестиваля проходил и российский семинар театральных критиков под руководством профессора Ирины Холмогоровой. (Она же - председатель Экспертного совета.) Как всегда, были встречи и капустники в уютном Доме актера, где резной палисад. Фестиваль в этом году позволил себе большую внеконкурсную программу. В ней были показаны «Гоголь. Вечера. Часть 1» студии SounDrama (Москва) и «Мрак» Мариуша Белиньски (копродукция СПбГАТИ и генерального консульства Республики Польша в Санкт-Петербурге), моноспектакль Рональда Ренда «Искусству быть!» и гостевой спектакль Театра им. Е.Вахтангова «Посвящение Еве» Э-Э.Шмитта.

В этом году «Голоса истории» расширили и свое пространство. Спектакли фестиваля игрались в Череповце. Это очень правильное решение. Каждый театр мог позволить себе прожить на фестивале несколько дней, а не выпроваживался в глухую ночь после выступления. Всех возили на экскурсии, а ведь побывать в Вологде и не увидеть знаменитые Ферапонтов и Кирилло-Белозерский монастыри, это все равно что в Москве так и не добраться до Кремля. А главные режиссеры и художники имели возможность прожить весь фестиваль, осмотреться в чудесном пространстве вологодского Кремля и самого города.

Вологда - это место, где можно играть чуть ли не в каждом дворе исторического центра. Старинный русский город соразмерен человеку, в нем душа успокаивается и отзывается на красоту. Единственное, что мешает наслаждению - это комары, которые слетаются хищными стаями к началу спектаклей. Ну и климат, конечно. Северное лето коварно. На прошлом фестивале дожди заливали сценические площадки, артистов и терпеливых зрителей. А нынче с погодой повезло. Хотя... В дни фестиваля прошел ураган. Именно в этот день шел семичасовой спектакль Минусинского театра «Черный тополь», и урагана зрители не заметили. А в конце фестиваля сообщили, что он повалил около четырехсот тополей. И на закрытии минусинцам подарили к их «Черному тополю» солидный обрубок тополя вологодского.

Конкурсная программа фестиваля всегда складывается непросто. На этом фестивале отметились, кажется, все русские цари. То есть те из них, кому повезло оказаться героями пьес. Борисы, Федоры, Иоанны, Павлы - «все промелькнули перед нами, все побывали тут» с 1991 года, когда по инициативе Вологодского драматического театра «Голоса истории» состоялись впервые. С тех пор представление об историческом спектакле заметно расширилось. И уже Великая Отечественная война в восприятии сегодняшнего поколения молодых находится примерно на уровне Отечественной войны 1812 года. По сути, сейчас любая советская пьеса уже историческая. В эпохе поставлена точка. Или многоточие - это уж кто как считает.

Но переход современной пьесы в историческую, обычно проходившей длительный путь от злободневной до устаревшей и, наконец, до утверждения в классичности или полного забвения, советскими пьесами был пройден в одно десятилетие. Как только повышался уровень наших знаний об отечественной истории, так рушился целый пласт драматургии. А уровень наш повышался с каждой новой публикацией, ранее запрещенной.

Так рухнула в одночасье вся революционная классика. Так провалился в небытие «документальный» театр М.Шатрова, созданный, как выяснилось, при помощи ножниц и клея, и вся «производственная» драма Александра Гельмана. А ведь все это - история, пусть не нашего государства, потому что пьесы пронизаны вольными или невольными компромиссами, но - история наших вер, надежд и заблуждений.

И что же нам осталось, кроме русских царей и мифологизированных древних героев, про которых мы тоже толком ничего не знаем? Какие голоса доносятся из истории? Думаю, если отказаться от «специального» термина «историческая драма», то не так уж и мало: почти вся русская классика. Можно пойти по списку, но не стоит. А если говорить о фестивальной программе, то разве Горький не дает нам понимания нашей истории в одном из ее самых трагических поворотов? Или Чехов? Разве случайно режиссеры бесконечно возвращаются к его драмам? И «глухая пора», породившая советский «эзопов язык» не потому ли так востребована в сегодняшнем театре, что через исторические намеки мы получили в наследство умение говорить о самых злободневных вещах, которое очень скоро нам пригодится. Наконец, есть же и советские пьесы о людях, а не об идеологемах.

Поэтому на фестивале в этот раз были и Горький, и Горин, и Чехов, и Рощин. Конечно, яркую ноту в это историческое многоголосие добавил «Московский хор» Людмилы Петрушевской (МДТ) и «Мария Стюарт» Шиллера (БДТ). Не обошлось и без героев русской истории. С этого и начнем.

«Александр Невский» из Великого Новгорода поставлен по сценической композиции, включающей в себя множество источников. Автор композиции, постановщик, автор музыкального оформления и исполнитель главной роли - художественный руководитель Новгородского академического театра драмы Сергей Морозов.

Спектакль игрался в Консисторском дворике, на фоне Софийского собора. По старинной кирпичной стене в виде задника была натянута как бы берестяная грамота. Желанный по теме спектакль: русская история, явленная из самого что ни на есть древнерусского города. И посвящен 1150-летнему юбилею Новгорода. Но ощущения подлинности не возникло. Может быть, от обилия ярких современных материй, блесток и позолоты. Или от обилия народа, распознать в котором сподвижников князя, его врагов и родственников было невозможно. Да, собственно, и не нужно. Новгородский люд был представлен женской частью труппы, что внесло множество вопросов и сомнений. Так ли активны были женщины Новгорода? Если учесть, что «голосование» сводилось к перепихиванию сторонников разных мнений, то, конечно, женские бюсты имели бы явное преимущество, если бы их обладательницы допускались на вече.

Что мы знаем про Александра Невского? В лучшем случае наши сведения почерпнуты из фильма Эйзенштейна, в худшем - из школьного учебника. Между тем, фигура была трагическая и противоречивая. Фактически, он был первым коллаборационистом, пошедшим на сотрудничество с Ордой. Но эта линия была запутана в спектакле всякими танцами китайских и польских дев. Кое-что человеческое попытался сыграть Сергей Морозов. Был намечен конфликт - человек подвига, неприменимый в мирной жизни, не нужный новгородцам, призываемый только в дни опасности, обуянный гордыней. Конфликт был намечен, но... потонул в красивостях, ненужных сюжетных линиях, в пряничности самой постановки. И получился такой спектакль-сувенир. Конечно, многим зрителям он очень понравился. Так хочется чем-нибудь гордиться! Своей историей, например. А надо бы постигать, размышлять да разбираться. Но не к юбилею же Великого Новгорода!

Спектакль Ведогонь-театра (Зеленоград) по пьесе М.Горького «На дне», поставленный Александром Кузиным на средства, полученные театром за победу на прошлом фестивале (это был «Царь Федор» в постановке того же Кузина), прошел очень неровно. Он и нынче получил одну из трех главных наград фестиваля, но показался гораздо менее цельным. Кажется, он плохо вписался в площадку у Пятницкой башни. Рассчитанный на камерное пространство, спектакль рассыпался на отдельные куски и сцены, артистов не было слышно.

В памяти остались именно сцены и отдельные актерские удачи. Сатин в исполнении Петра Васильева для меня стал открытием совершенно нового смысла этой роли: талантливый человек, силищи необыкновенной, поднимающийся на высоты духа и прозрения истины в момент между двумя стаканами водки. Не резонер, не болтун, а мятущийся дух в могучем еще теле. Следить за ним было бесконечно интересно. Павел Курочкин сыграл Актера, не по прозвищу, а по профессии, с остатками неврастенической рефлексии, со шлейфом ролей, уже забытых им, но проявляющихся в манерах, жестах, интонациях. В сцене, где Актер решается на самоубийство, глаз от него, нахохлившегося, как птица, оторвать невозможно. Интересно сыгран Барон, в исполнении Виталия Стужева превратившийся в современного бомжа, еще не до конца потерявшего человеческий облик. Эти горьковские герои в очередной раз обнаружили, что пьеса эта никак не может превратиться в историческую. Она, к сожалению, слишком современна. История наша все топчется в тех же углах и на том же дне.

Фестиваль был посвящен 65-летию Победы. Особый и, пожалуй, самый важный блок составили спектакли, связанные с темой Великой Отечественной войны. По ним очень заметно было, как в зависимости от времени написания повышался уровень правды. «Эшелон» М.Рощина был написан в 1972 году. Пьеса оказалась в последние годы одной из самых востребованных театрами. Может быть потому, что в ней война показана почти единственно возможным образом. Через тесное пространство вагона, через общую беду, которая сначала разъединяет людей, а потом делает их почти родными.

Вологодский драматический театр представил на фестивале по традиции премьерный спектакль. Он был показан в Консисторском дворике Вологодского Кремля (постановка художественного руководителя театра Зураба Нанобашвили). Художник спектакля Виктор Рубинштейн предложил то, что вроде бы и придумывать не надо: железнодорожный вагон. Но этот вагон стоит на рельсах, он расположен в открытом пространстве, вокруг него стены Кремля, и кажется, что он действительно движется через воюющую Россию. Стена вагона откидывается, сам он разворачивается и на фоне сурового Софийского собора выглядит совершенно подлинно.

Пока внутренние связи в спектакле не выстроились или не нажиты. Нет ощущения такого советского ковчега, где смешались в кучу все сословия и типажи советского человека. Где есть и интеллигентки вроде Галины Дмитриевны (героиня Светланы Трубиной запоминается мгновенно), и семья советских жлобов Есенюков. Где есть чистоплотная твердокаменная Ива (Оксана Киселева), и смятенная, себя не помнящая от тоски Катя (Полина Бычкова).

Огромное количество женских и полудетских лиц запоминаются с трудом. Здесь явно необходимы внутренние родственные связи, ведь матери в опасности не упускают из виду своих детей, только за ними и следят, связанные незримыми нитями, которые мы, зрители, должны ощущать почти физически. К сожалению, все «дети» почти одинаковы. И дело не в том, что они не выписаны подробно. Просто у молодых артистов нет исторической памяти, которая здесь очень необходима, - через бытовые подробности, через мелочи, почти без слов нужно сыграть характеры, а с этим в театре сейчас беда.

В спектакле есть несколько пластических сцен. Они идут на отдельной площадке, как будто встроенной в какой-то железнодорожной конструкции. Девушка и юноша после выпускного бала, молодая пара прощается перед уходом на фронт и так далее. К сожалению, все они воспринимаются как иллюстративные вставки, которые ничего не добавляют действию. Скорее, отнимают, давая какое-то штампованное представление о войне, несколько глянцевое и банальное.

Театр отказался и от трагического финала, который, впрочем, почти невозможно передать театральными средствами. Зато на закрытой стене вагона проявляется лик богородицы с младенцем. Оно, конечно, богородица тут уместна, учитывая, в каком пространстве играется спектакль и в каком городе он родился. Но кажется явным перебором по части театральной правды.

Главное, что удалось в спектакле, - показать неумолимое движение из неизвестности в неизвестность. Движение этого вагона, вроде бы стоящего в Консисторском дворике, движение беспомощных людей, обреченных только на веру в то, что вагон доедет. Режиссер в это верит. Вслед за ним верит и театр. А в мозгу все равно возникает мысль о том, как обессилен был народ этим страшным напряжением сил. Этот спектакль получил одну из трех главных премий фестиваля: в конкурсе спектаклей на открытом воздухе.

Спектакль по повести А.Приставкина «Ночевала тучка золотая» привез Национальный молодежный театр республики Башкортостан. Режиссер спектакля Мусалим Кульбаев. Спектакль игрался в закрытом пространстве - на сцене Вологодского театра для детей и молодежи. Повесть Приставкина была написана в 1981 году, а издана уже в годы перестройки. Она сразу стала в ряд тех книг, которые совершили колоссальный сдвиг в нашем понимании правды о войне. Она о той ее стороне, которую мы почти не знали. О великом переселении народов, о Чечне, которая только через несколько поколений оправилась от страшной памяти, чтобы снова в нее вернуться.

Поэтому начало спектакля перенесено в сегодняшний день. В разрушенном уже нынешней войной театре кукол прячутся ребята. Они находят повесть Приставкина и начинают ее читать, перебирая растрепанные листки. Поначалу показалось, что этот ход с театром кукол очень формален. Но он сработал в самых важных местах. Братья-близнецы Кузьменыши и две куклы, их изображающие, вступали в сложные драматичные отношения. Иногда куклы были не нужны и покорно ждали своей очереди в этой страшной игре.

Возникала странная перекличка с «Эшелоном». Потому что тоже поезд, тоже езда в неизвестность, на загадочный сытый Кавказ. И если в «Эшелоне» были мамы с детьми, то здесь - история жестокого выживания умирающих с голоду, никому не нужных советских детдомовцев. И, кажется, что эти поезда непременно должны были где-то встретиться. Но проехали мимо, плотно закрыв двери от чужой беды, как проехали, не встретившись, товарняк с высланными чеченскими детьми и состав с детдомовцами, едущий на Кавказ. Всего один момент есть в спектакле, где братья-близнецы видят непонятный запертый состав, но этот момент остается в памяти.

В этом спектакле много хороших актерских работ - особенно интересен Линар Ахметвалиев в роли Ильи, создавший точный социальный образ затравленного, чувствующего опасность человека. Но братья Кузьменыши, Колька - Андрей Ганичев и Сашка - Андрей Максимов стали лирическими героями в этой драме. В спектакле все сосредоточено на них. Непохожие друг на друга, они, тем не менее, сразу воспринимаются как единое целое. Молодые артисты играют тонко, подробно, ничего не пропуская. В борьбе их героев за жизнь есть и нечто звериное по отношению к другим, потому что есть только они и другие, враждебные.

Ганичев и Максимов не играют мальчишек, в их исполнении нет бебешканья, но они очень точно, с чуть заметной степенью остранения (иногда это происходит через игру с куклой) показывают Кузьменышей: влюбленных в Регину Петровну(очень обаятельная работа Ольги Мусиной), промышляющих воровством, впервые узнающих, что у всех есть день рождения. В их игре есть юмор, нежность и очень личное отношение к этому трагическому материалу. Один из самых сильных моментов спектакля - это встреча Кольки со страшной смертью брата. Вот здесь и сработал прием с куклами. Распятая кукла лишает смерть Сашки натурализма. Отношения живого артиста с куклой здесь глубоко трагичны и полны разных театральных и человеческих смыслов.

В спектакле неудачен только финал, который лишает серьезно рассказанную историю всего того, что было достигнуто ходом спектакля - зачем-то звучит песенка из мультфильма «Мама для мамонтенка». Откуда такое желание подсластить, сгладить, успокоить? Как будто режиссер сам испугался того, о чем рассказал.

Третий спектакль о войне привез Коми-Пермяцкий национальный театр из Кудымкара Пермской области. Пьеса Владимира Гуркина «Саня, Ваня, с ними Римас» была напечатана в 2005 году. А задумывалась давно. Гуркин, ушедший из жизни в начале этого лета, хотел оставить память о своем роде, о своих тетках, переживших все, что пережила голодавшая русская деревня в годы войны. В этой пьесе он написал и о своем появлении на свет. Казалось, что эта пьеса самоигральная - так хорошо и полно выписаны в ней все роли. Так подробно и неторопливо разработано действие. Но привелось увидеть несколько не очень удачных спектаклей по этой пьесе, и стало понятно, что спектакль Сергея Андреева в талантливом исполнении комиперяцких артистов - самый удачный из всех. Он сложился во всем. И в режиссуре, как будто и незаметной на первый взгляд, но с очень правильным жанровым ходом, в точном подборе актеров (в спектакле ни у кого нет дублеров), и в очень простой, но подлинной по фактуре сценографии и костюмах (Любовь Мелехина). Ну и, конечно, в актерских работах, где каждая неверно взятая нота способна разрушить все.

Спектакль пронизан напевной речью, насыщен точно схваченной Гуркиным интонацией уральского говора, музыкальностью. На первый взгляд, это простая история крестьянской семьи из уральской деревни, где три сестры счастливы нехитрым семейным счастьем (их играют Алевтина Власова, Галина Кудымова и Татьяна Томилина - все хороши, каждая ведет свою тему). У всех мужья, все всех любят. Александр Федосеев и Анатолий Попов прекрасно играют деревенских мужиков, простоватых и лукавых.

Поразительно - в пьесе нет ни одного плохого человека, а между тем, это не «борьба хорошего с лучшим». Даже деревенский милиционер Римас (Александр Власов) приходит и предупреждает мужиков о доносе, а потом всю войну спасает их семьи от голодной смерти. Но эта семейная, бытовая драма выходит на очень серьезные темы. Как простых мужиков загоняли в угол доносами, так что спастись можно было, только сбежав на фронт, чтобы там погибнуть. Как власть лишала людей самых простых человеческих радостей, уж таких бедных, что вроде и завидовать нечему. Как противостоять этому могла только семья, родные, которых власть разлучала, разметывала по всем углам.

У опального некогда философа Григория Померанца есть горькая мысль: «В нашей стране остались только следы народа, как следы снега весной, островки снега в глухих углах леса. Есть еще углы, где можно записать вологодский свадебный обряд, где доживают свой век старуха Матрена и реабилитированный Иван Денисович. Но народа как великой исторической силы, как станового хребта культуры, как источника вдохновения для Пушкина и Гоголя - больше нет».

Я не сравниваю Гуркина с классиками. Но его вела любовь к своим героям, измученным остаткам народа из этих глухих углов. И он сумел вывести их из небытия. И артисты играют этот спектакль на легком дыхании, по-эфросовски: «в границах нежности». Это хороший психологический театр в «формах самой жизни». Спектакли «Ночевала тучка золотая» и «Саня, Ваня, с ними Римас» были награждены как лучшие среди спектаклей в закрытом пространстве. А председатель жюри Алексей Бартошевич вручил режиссеру Коми-Пермяцкого театра Сергею Андрееву еще и свой личный приз - роскошный альбом «Живопись эпохи Ренессанса».

Спектаклю Минусинского драматического театра «Черный тополь» по роману А.Черкасова в постановке Алексея Песегова на фестивале не повезло. Обычно он идет в два вечера. Каждый по три с лишним часа и с двумя антрактами. В результате семичасового единовременного показа зрители совершенно запутались и в антрактах, и в длительности спектакля. И сам он «просел» из-за шести замен. Тем не менее, неторопливая семейная сага мне не кажется скучной или несовременной. История сибирских семей, прослеженная в течение нескольких десятилетий, от гражданской войны, коллективизации, войны, репрессий, побега героя на фронт от ареста (перекличка с пьесой Гуркина) до смерти Сталина и возвращения из лагерей - это опять же история выживания нашего народа. Трагична судьба самого писателя, который говорил на каком-то мучительном языке, как будто глыбы ворочал. Он прошел и через лагеря, и через психушки, и на свободе-то мало пожил. Надо только вслушаться в его косноязычие, угадать его намеки, чтобы в результате возникла эта самая «судьба народная».

В спектакле совсем нет быта. Он здесь и не нужен. Здесь безбытное существование - люди страдают, любят, воюют, предают, сбегают, ревнуют, убивают. Но - не едят, не спят, не ходят в баню, не стирают, как это было в «Сане, Ване...». Но здесь и закон другой. Кому-то он не нравится. А я смотрела спектакль в четвертый раз и сжилась с этими героями как с родными.

Тема рода на этом фестивале звучала не однажды. Не всегда она была связана с войной. В спектакле по пьесе Л.Петрушевской «Московский хор» Малого драматического театра - Театра Европы (режиссер Игорь Коняев, художественный руководитель постановки Лев Додин) показана история семьи, зализывающей раны после репрессий и войны. Спектакль этот награжден многими призами и наградами, описан во множестве рецензий. Но все-таки хочется сказать о нем несколько слов - так важно его участие в этом фестивале.

В этой истории, где участвуют несколько поколений, еще живы остатки прежней нравственности. Еще неприлично отказывать вернувшимся из небытия родственникам в крове. Осколки некогда прекрасной большой семьи, согласного когда-то хора, еще держатся друг за друга. Барахтаясь в грязи, в унижениях, спасая детей, отрекаясь и подличая, как велело время, семья все-таки сопротивлялась всесильной, ненавидящей своих граждан власти. В этом спектакле нет счастливых людей. По всем проехалось страшное колесо. Кого-то раздавило, кого-то искалечило. Младшее поколение живет среди нас и сейчас. В спектакле они еще молоды, миловидны. Сегодня это старые усталые женщины, которые довольны уже тем, что есть хлеб и пока не сажают. Самым большим моим впечатлением после спектакля была реакция вологодского губернатора В.Е.Позгалева, вышедшего после «Московского хора» с совершенно потрясенным лицом. Если бы все губернаторы способны были так человечески реагировать на «голоса истории», может быть, наша власть не была бы такой бесстыдной и демагогичной.

Но не все же о человеках говорить на фестивале, героиней которого является История. Спектакль о власти «Мария Стюарт» Шиллера в постановке Темура Чхеидзе, БДТ, тоже описан не единожды.

В Вологде же в жизни спектакля случилось настоящее приключение. По дороге потерялась фура с декорациями и костюмами. Ее искали повсюду. В день спектакля мужская часть труппы БДТ сметала коробки с обувью с полок скромного магазина. Были раскуплены и все черные рубашки и блузки. Швейный цех вологодского драмтеатра весь день шил и подгонял. В жизни нашей всегда есть место подвигу.

Спектакль игрался в «черном кабинете». Современные офисные стулья, столы, световая отбивка по заднему плану... Костюмный исторический спектакль, переодетый в черное, обрел новый нерв и новые политические смыслы. Он так хорошо прошел! Однако судьба пропавшей фуры беспокоила всех. Строились самые разные трагические предположения. Но история оказалась совсем не в духе Шиллера. На фуру не разбойники напали, не заговор помешал, не в лагерь какого-нибудь Валленштейна она попала в засаду. Просто у шофера оказался домик в деревне, где жили родственники. К ним он и заехал. Все-таки, велика сила семьи! За проявленное актерское мужество спектакль получил приз губернатора Вологодской области.

Образ власти, показанный в спектакле Вологодского театра для детей и юношества по пьесе Г.Горина «Забыть Герострата» в постановке Бориса Гранатова, оказался не таким величественным и трагичным. И власть была ничтожной, и Герострат в обаятельном исполнении Андрея Камендова был лишен злодейского ореола. Тем более, что артист совершил подвиг. Он играл с совершенно больными связками, иногда импровизировал с микрофоном, ему помогали в этом все остальные артисты. Было страшно за его будущее, и это как-то путалось с сочувствием к герою, которому сочувствовать вовсе не надо. Желание режиссера посмеяться над всеми - над беспомощной властью, над современными геростратами, над молодыми хищницами-женами - привело к тому, что сам спектакль оказался лишен, как ни странно, горечи и желчи, которые гораздо ярче проявились в режиссерском комментарии Бориса Гранатова на обсуждении.

Для драматургии фестиваля было бы здорово, если бы в финале сыграли спектакль «Вишневый сад» в постановке львовского театра «Воскресение», участника и победителя нескольких европейских фестивалей. Жаль, что он был показан в первые дни. Режиссер спектакля, он же создатель театра, Ярослав Федоришин абсолютно свободен от ужаса перед Чеховым. Сценография и костюмы принадлежат Алле Федоришиной. Она же играет Раневскую. И это важно, потому что все - как будто сновидение сомнамбулы, странной, болезненно хрупкой, так и не выросшей девочки Раневской. Сон это или явь, воспаленное ли воображение или жгучие воспоминания об ушедшем, мрачный карнавал или мечтаемая в начале прошлого века циркизация... Думайте, как хотите.

Для меня это был сон Раневской. В какой-то момент помстилось, что долговязая тень Мейерхольда мелькнула над Консисторским двориком. Мне кажется, что он был бы доволен. В этом почти бессловесном спектакле ни голосов чеховских героев, ни тем более голосов истории совсем не было. В течение часа перед нами плыли на ходулях, катались на велосипедах, ехали в телеге, качались в корзине, плакали, обливались водой и слезами, песком и огнем все чеховские герои. Надо очень хорошо знать пьесу или не знать ее вовсе, чтобы получить удовольствие от этого бесконечного монтажа театральных метафор. Надо было быть свободным от наших стереотипов. Это настоящий уличный театр, обращенный к свободным людям. Было смешно, грустно, жутковато и безумно. Рассказать о нем невозможно, надо пересказывать все. В этом спектакле умолкли все голоса, будто и впрямь «все жизни, свершив печальный круг, угасли». Конечно, это «что-то декадентское». Но как красиво! Этот спектакль был отмечен жюри среди трех лучших спектаклей в открытом пространстве.

Вот все и закончилось. А Вологда через неделю собиралась открывать фестиваль кино. Красиво живут! И ведь ни разу я не слышала фразу, любимую нынче во власти, плохо знающей русский язык: «амбициозный проект». Как хорошо побывать на фестивале, а не на проекте!

Фотогалерея