Параллельный Перепелкин/С.Перепелкин (Тюмень)

Выпуск №3-133/2010, Лица

Сергей ПЕРЕПЕЛКИН был молодым художником, пока не приблизился его полувековой юбилей.

Он останется молодым и после, отметив событие, но прежде следует подвести итоги. Так заведено.

Сергей Перепелкин оформил более 40 спектаклей, в том числе кукольные, драматические и музыкальные. Театральная карьера началась в 1991 году, с назначения главным художником Тюменского театра кукол. На эту должность его пригласила тогдашний директор Раиса Рогачевских, которой свойственно было принимать неожиданные смелые решения.

До назначения Сергей был известен в другой, не театральной сфере. Он создал с друзьями-художниками творческое объединение «Гусь», участвовал в неформальных арт-проектах, вывозил выставки в Польшу и Германию, устраивал выставки в Тюмени.

Закончил художественное отделение Тюменского училища искусств (сейчас это отделение преобразовалось в институт дизайна) и искусствоведческое отделение Уральского госуниверситета.

Первые свои спектакли Сергей Перепелкин делал с главным режиссером театра Сергеем Кузиным, тоже свеженазначенным. Они были единомышленники, их эстетические позиции во многом совпадали. Пожалуй, наибольшей удачей стала «Женитьба» по Гоголю. Актеры двигались точно куклы, одетые в черно-белые костюмы, в черно-белых декорациях, напоминающих книжную графику, это выглядело эффектно, но, кроме того, обнаруживало печальную подоплеку истории, где люди - пленники плоского пространства, где нет ничего, кроме клише.

Затем Сергей работал с другими режиссерами, чаще по обязанности, чем по любви, но всегда увлеченно (никуда не денешься, влюбишься и женишься).

С пиететом относился к Юрию Фридману, предложения о работе с ним принимал как великую честь. Для рождественской сказки «Я ищу свою принцессу», придуманной Фридманом по мотивам Андерсена, Перепелкин выбрал уютный стиль Бидермейера: в декорациях и реквизите проявлен мир вещей, окружавших Андерсена, тех вещей, которые в его сказках говорили как живые, манерно, согласно своим изысканным формам, или, наоборот, прямо, без экивоков, в соответствии с добротной фактурой. В целом сказка получилась утешительной, приятной,  как праздничные сласти, однако в интермедии «Пастушка и Трубочист», когда вместо кукол (авторства другого художника, Ольги Трофимовой) вышли фанерные силуэты в человеческий рост, и зазвучала иная речь, мелодический речитатив, у края домашнего уюта, бюргерского счастья разверзлась пропасть, огромный мир, опасный для фарфоровых вещиц. Этот эпизод контрастирует с основным действием, обнажает в сказках Андерсена иной пласт, трагический, и мне кажется, здесь Сергей Перепелкин неосознанно использовал опыт, полученный в работе с Алексеем Лелявским (Беларусь).

Они создали два спектакля, «Соловей» и «Король-Олень». Это была работа на сопротивление, но результат того стоил, «Король-Олень» до сих пор - сильнейший спектакль репертуара.  Режиссер и художник вернули пьесе Карло Гоцци таинственную ауру. Гогот истукана, своеобразного детектора лжи, подаренного волшебником королю, чтобы распознавать женское лукавство, веселит публику, но облик этой железной статуи вызывает ассоциации с дикарскими ритуалами, непонятными и неприятными для цивилизованного человека. Авторы спектакля не пренебрегли маленьким миром людей ради величия волшебного, выстроили его с любовью: беззащитный хрупкий мир. Чернильная пустота проглотила сцену - как одиноки в космосе маленькие куклы! «Маленькие драгоценности в безвоздушном пространстве» - сказал о них Перепелкин. На черном фоне едва различимы кукловоды, одетые как средневековые палачи, угрожающе поблескивают сквозь темноту металлические конструкции, огромной птицей вырастает из ниоткуда Дурандарте...

Так называемого своего режиссера у Сергея нет. И вряд ли он появится.

Помню, я с тревогой ожидала театральных сказок, оформленных Перепелкиным. Казалось, что он слишком интеллектуален для сцены. Его куклы особенные, чтоб не сказать иначе. Я имею в виду внешний облик, а не конструкцию, с конструкцией все более-менее традиционно. Внешность перепелкинских созданий может изумить зрителя, привычного к театру кукол, - к такому театру кукол, каким он обычно представляется.

Возьмем для примера спектакль про маленьких зверушек. Какие должны быть зверушки? Они должны быть трогательные. Это значит, что они вызывают желание их потрогать. Погладить, приголубить, потетешкать, взять домой. Глядя на «настоящих» кукол, зритель восклицает: «Какие холесенькие!»

А декорации какие должны быть? Красивые. Чтобы глаз отдыхал.

Перепелкин не оправдывал подобных ожиданий. Настолько не оправдывал, что, казалось, будто художник намеренно действовал от противного, что это провокация или вызов. Или насмешка.

Мелькало подозрение о недостатке мастерства. Сделать хотел грозу, а получил козу. Точнее, сделать хотел козу, козочку, а получил... Однако на дилетанта Перепелкин не похож категорически.

Другая версия: он экспериментирует. Не слишком удачно, из-за недостатка опыта. Но опыт нарос, а странное впечатление от сценических работ Перепелкина не растаяло окончательно.

Впрочем, зрители-то как раз не предъявляли претензий. И режиссеры работали с Перепелкиным, не бастовали. Гроза-коза пришла со стороны критиков.

В 2000 году жюри фестиваля «Золотой конек» разгромило постановку Григория Гольдмана и Сергея Перепелкина «Сказка о рыбаке и рыбке». Это был чистой воды несчастный случай, совпадение обстоятельств, схожденье звезд, но если бы на месте «Сказки» оказался другой спектакль, более традиционный для тюменского театра, его бы ласково пожурили. И уж конечно, никто бы не сказал директору, что этот спектакль надо снять с репертуара, не позориться.

Между тем, это была одна из лучших театральных работ Сергея Перепелкина. Необычная для своего времени, а для театра кукол, пожалуй, рисковая, поскольку постмодернистские шуточки тогда были внове. Пусть это новое быстро устарело и обветшало - «Сказка» вне зависимости от моды была хороша! Озорная, легкая. Перепелкин чудил, как ему хотелось: например, во время шторма в волнах вместе с разнообразным мусором барахтался маленький смешной водолаз. Шутки создавали карнавальное настроение, но не мешали сочувствовать герою, и зритель понимал, что Старик не по слабости характера угождает Старухе: он любит ее всякую и верен ей навсегда.

После разгрома, ошеломительного для поклонников спектакля и, тем более, для его создателей, сомнение в Перепелкине могло укрепиться, однако этого не произошло.

Думаю, пройдет еще какой-то срок, и станет ясно, какую роль сыграл в истории кукольного театра Сергей Перепелкин. Он внедренец, у него иное зрение. Он не умеет не быть реформатором, являясь при том человеком смирным. Все потому, что он не в театре вырос, он в театр врос из другой среды. Врос, втянулся, но не полностью, не весь с потрохами. Он слишком хорош для театра, слишком умен и образован. Освоился здесь, многому научился и продолжает учиться, он, если требуется, начинает с азов, невзирая на опыт и статус. Однако все равно не целиком принадлежит театру и видит его извне, а не только изнутри. Вот эта его иная природа видна в оформлении спектаклей. И она обладает преобразующей силой.

В том ли причина, что Перепелкин иной, или в том, что он скромный чересчур, но хвалят его гораздо реже, чем он того заслуживает.

Он не позирует и не якает. Знает себе цену, но никогда ее не заявит. Даже обидно: есть у Сергея все данные, чтобы сиять звездой, а он прячется по углам, не хочет выйти из тени.

Возможно, мешает хороший вкус: не позволяет позировать. Бывают талантливые художники с плохим вкусом, природа допускает такие сочетания, а Сергею не повезло. Причем очень сильно не повезло: помимо вкуса, отшлифованного образованием, у него критичный ум и чувство юмора. Он обречен на вечные муки.

И только вечная молодость позволяет ему не бояться вечных мук.

Фото В.Коротаева, С.Киселева, Ю.Таратунина, из архива театра

Фотогалерея