Мой якутский брат/Ефим Степанов

Выпуск №4-134/2010, Лица

Мой якутский брат/Ефим Степанов

Миниатюрный, тонкий, гибкий и теперь, в свои шестьдесят, с шапкой пышных кудрей, с нервным, филигранно, но неправильно вырезанным природой лицом, Ефим СТЕПАНОВ являет собой вопиющий пример артиста, неудобного для среднестатистического режиссера. В его природе есть нечто изысканное - ломкость, изящество, скорпионья самоуглубленность, способность к мгновенной, как прыжок, смене состояния.

Впервые я увидела Ефима на сцене не в роли мальчика Кириска, сделавшей его знаменитым на весь мир, а позже, когда в 1990 году на фестивале «Федерация» в Москве якуты показали спектакль Андрея Борисова «Кудангса Великий» - легенду о правителе, который ведет за собой подданных через жизненные испытания, разрушая природный миропорядок ради сиюминутных побед. Исполнителей Кудангсы было трое, Ефим Степанов играл последнего, состарившегося, проклятого и покинутого своим народом.

После первого - молодого красавца с обнаженным торсом, после второго - распираемого мощью могучего богатыря, на высоких подмостках являлся маленький, усохший от времени старичок со вздыбленной белой шевелюрой и темным узким лицом. Сначала жалкий, словно колеблемый ветром, он слабо копошился в своих лохмотьях, упрашивал шамана совершить последнее колдовство, добыть ему волшебный меч для судьбоносной битвы. До сих пор помню, как степановский Кудангса смотрел на блестящий меч, лежавший у него на ладонях, как гибким движением вспрыгивал с колен, как поднимал меч высоко над головой и вдруг превращался в подобие готового к битве самурая, перед которым не устоит никто и никогда.

Но тут на его разгладившееся лицо с сияющими глазами из ниоткуда прилетал воображаемый комар, и Ефим Степанов играл этакое макабрское лацци с насекомым, отмахиваясь от комара огромным сияющим мечом. Не знаю толком, как это было сделано, но тело Кудангсы скручивалось спиралью, меч в его руках описывал в воздухе серебряный круг, голова отделялась от тела, мешком падавшего на помост, а костенеющая на глазах рука в воздухе вцеплялась в седые космы и, прихлопнув, ставила отрубленную голову лицом в зал. Блистательное перетекание величия в ничтожество и тлен совершалось на наших глазах, поражая воображение.

Только пару лет спустя после «Кудангсы Великого» я увидела «Желанный голубой берег мой», где Ефим Степанов играл свою коронную роль мальчика Кириска, которому, согласно повести Айтматова, было лет десять, от силы двенадцать. Тут актерская его фактура, казалось бы, использовалась Андреем Борисовым напрямую: и худоба, и детский рост, и импульсивная пластика, и зыбкость мимики. Первая сцена с матерью - Степанидой Борисовой - особого удивления не вызывала. Ну, отмахивается мальчик от материнской заботы в предвкушении морского путешествия. Ну, побаивается, ожидая первой своей взрослой охоты. Милый такой сценический паренек. Но когда лодка взлетала над головами первых рядов партера, а степановский Кириск корабельной статуей застывал на ее носу, вглядываясь ввысь, мы все, задрав головы, ловили такой восторг, от него исходящий, такое ликование, такую поэзию полета, что, откликаясь актеру, вдруг чувствовали себя настоящими, хорошими, счастливыми, как бывает только в самые лучшие минуты детства.

Кириска, каким играл его Ефим Степанов, стоило спасать ценой трех человеческих жизней не только потому, что он маленький, что ребенок. В нем словно собирались духи земли, воды, вся сила его северного племени. В нем сосредотачивалась надежда на будущую жизнь и упование на то, что вместе с этим подрастающим мальчиком придет справедливое время - ведь Андрей Борисов ставил «Желанный голубой берег мой» в 1982 году, предчувствуя скорые перемены. Ефим выдержал взваленную на него режиссером смысловую глыбу и ухитрился соединить отыгранную детскость образа со способом напряженного духовного поиска на сцене. «Когда Кириск вылетает на лодке в зал с радостным криком жизни, а потом, во втором акте вылетает из черноты, из смерти, то понимаешь, что имеешь дело с большим, огромным событием», - говорил на обсуждении Ю.Смирнов-Несвицкий (Городзейский А. Критики у микрофона. Советская Киргизия. 12.11.1988). С Кириска и началась настоящая актерская судьба Ефима Степанова со славой, званиями заслуженного и народного, с двумя Госпремиями. А ведь в дни той премьеры ему было уже тридцать два года.

Он рассказывал мне:

- Я родом из северных районов, из Томпонского улуса - оттуда, где тундра, где эвенов много. В школе занимался художественной самодеятельностью. Когда в 1967 году вся страна отмечала 50-летие Октябрьской революции, учился в девятом классе, и мы, школьники со всех улусов, приехали с отобранными номерами в Якутск, во Дворец пионеров на республиканский фестиваль. Я читал там монолог. Сначала мы выступали в сборном концерте, а потом были включены в финальный. Там, за кулисами, я видел много удивительного для себя, тогда совсем еще таежного человека, далекого от центра школьника. Странные номера! Видел танцующую на пальцах девочку. Ведь тогда телевидения у нас не было, и те, кто не бывал в Якутске, только на картинках в журналах могли посмотреть, как стояли танцовщицы на кончиках пальцев. А еще в концерте был большой отрывок из олонхо. Пела одна школьница из Мерино-Кандаласского улуса, очень красивая, с длинными-длинными косами и в очень красивом костюме. Потом я узнал, что это и есть Степанида Семенова (будущая однокурсница и коллега по театру, нар. арт.РФ Степанида Борисова. - А.С.) И очень удивился: как это - школьники, совсем юные люди умеют петь старинным пением. По моему тогдашнему пониманию - это был удел стариков, очень пожилых людей, а тут моя ровесница поет. Но мне понравилось. И на сцене быть понравилось.

Я не вернулся домой, остался в Якутске. В театр я сам пришел, устроился туда работать в 1968 году. Им нужен был актер, исполняющий роли детей, и меня оформили артистом-практикантом».

В 1969 году Ефим Степанов уехал в Москву, поступив в третью якутскую студию Щепкинского училища. В чудом сохранившемся дневнике, которые студийцы вели лишь на первом курсе, а потом бросили, имя Ефима Степанова встречается время от времени. Трогательно читать теперь, как промахнулся он в этюде с воображаемым предметом: «10.12.69 - Ефим заправил авторучку. Не чувствовал объем чернильницы, бросил пробку на стол». Неудача постигла его в тот же день и с животным: «Зоопарк. Ефим хотел изображать корову, но не получилось». Зато уже пять дней спустя ситуация изменилась кардинально. «15.12.69 - Ефим: «Корова» выходит из левого заднего угла, останавливается, легла, вздохнула, начала жевать. У Ефима универсальная корова» (Дневник третьей якутской студии. Из архива музея Саха театра).

Но в 1974 году после возвращения в Якутск Ефиму Степанову пришлось в театре несладко - никак не вписывался его актерский облик в систему традиционных соцреалистических амплуа. Ни на колхозника, ни на рабочего, ни на партийца он совсем не походил. Степанида Борисова вспоминала, что, когда дипломник режиссерского факультета ГИТИСа, их однокурсник по Щепкинскому училищу Андрей Борисов начал ставить «Желанный голубой берег мой», «весь курс Андрея встретил не очень. А Фима поверил. Андрей ему говорил заранее:

- Ефим, я тебе сделаю спектакль.

А ему надо было, у него и ролей-то хороших не было. Ефим за Кириска ухватился намертво» (интервью С.И.Борисовой. Сентябрь 2009. Из архива Анны Степановой ).

С появлением Андрея Борисова в Якутском театре им. П.Ойунского (позже он станет называться Саха театром) для Ефима Степанова начнется другая жизнь. Она не станет безоблачной, потому что ролей, сделанных с Борисовым, у артиста будет совсем немного. Зато все эти роли войдут в историю якутского театра не просто хрестоматийными примерами актерского мастерства, но каждый раз - словно каким-то новым обращением к зрителю, заставляющим его волноваться и думать не только о себе.

Я не видела спектакля «Алампа, Алампа...», который поставил Андрей Борисов в память о якутском просветителе, писателе, одном из основателей национального театра Анемподисте Софронове, обвиненном в национализме и погубленном в сталинском терроре; но понимаю, что главная роль, сыгранная там Ефимом Степановым через четыре года после Кириска, во многом предопределила логику его собственной судьбы. «В начале спектакля в будничной обстановке репетиции режиссер требует от актера (Е.Степанова), работающего над ролью Алампы-Софронова, современного осмысления образа. Оставшись один, актер всматривается в портрет писателя <...>. Актер - в здании старого театра, бывшем соборе. Здесь, в комнатке, где хранится театральный архив, он изучает документы и фотографии былых времен. Действие переносится в 20-е годы. Обстановка старого здания, фотографии на стенах комнатки создают атмосферу тех лет» (Билюкина А. Прошлое дает урок.//Молодежь Якутии./22.12.1987).

Ефим Степанов, как и положено большому артисту, умеет подниматься над быстротекущим временем и в роли своей, приоткрывая лицо одной эпохи, угадывать ее связи с другой, выстраивая логику исторических перемен и закрепляя неизменное. Но эта способность вышла за рамки его актерской судьбы. Само собой получилось так, что именно он начал с 1968 года собирать материалы по истории Саха театра, и в новом театральном здании теперь есть музей, хранителем которого и стал Ефим Степанов. Там множество чем-то забитых доверху стеллажей и какие-то закоулочки между ними, там висят портреты старых артистов, афиши сошедших уже спектаклей. Там жизнь театра зримо становится его историей, а Ефим с его изяществом и внутренней потаенностью порой и сам напоминает живой драгоценный экспонат. «Есть в этом человеке какой-то магнит, - пишет Л.Чусовская. - Когда Музыкальный театр переезжал в новое здание, музыканты обнаружили в уже заброшенном пустом здании многотомную энциклопедию Эфрона и Брокгауза, передали книги Ефиму Степанову. А сам Ефим в том же старом здании обнаружил некоторую странность в расположении половиц, а когда попытался их приподнять, то увидел под полом целый склад - там хранились, забытые всеми, книги приказов с незапамятных времен! Разве это не говорит о предназначении Ефима, почему именно к нему идут все тайны Якутского театра?» (http://www.1sn.ru/42337.html).

Но создания музея Ефиму показалось мало. Есть что-то, что в театре от одного поколения другому можно передать лишь прямо из рук в руки, от учителя - ученику. И в 1992 году вместе со своим другом и однокурсником Симоном Федотовым Ефим Степанов набрал первую актерскую студию при якутском Колледже культуры и искусства, и я отлично помню замечательный спектакль студийцев «Сон в летнюю ночь», где в сложнейшем воздушном пластическом рисунке ребята создавали полный любви волшебный сказочный лес. Помню, как гордился Ефим Степанов, когда в 1995 году его студенты привезли свою шекспировскую комедию в Москву, где их очень хорошо принимали.

Эти ребята стали первым поколением профессиональных артистов, выученных в Якутске самими якутами. Знаю, как заботился о них Ефим, знаю, что бесконечные репетиции продолжались и у него дома, а жена его, тоже актриса Саха театра, Наташа Степанова варила им на всех огромные кастрюли еды. И по сей день теперь уже не Ефим, но Ефим Николаевич Степанов, заведующий кафедрой актерского мастерства и режиссуры факультета исполнительских искусств Арктического государственного института искусств и культуры, продолжает работать со студентами, все повторяя очередному своему курсу: «Актера без репетиций не бывает», да еще при этом сам неустанно репетирует и играет в спектаклях своих учеников.

Даже беды, даже болезнь у Ефима Степанова излечивает и побеждает сцена. В октябре 1997 открылся международный театральный фестиваль «Начало. Учителя и ученики», устроенный в честь 80-летия Андрея Александровича Гончарова. На юбилейные торжества в честь учителя Андрей Борисов привез в Москву премьеру своего «Короля Лира», поставленного специально на Ефима Степанова. Все ждали этого спектакля, но мало кто знал внутритеатральный сюжет, с ним связанный. Двумя годами раньше какие-то сволочи избили Фиму на улице Якутска. Он еле выжил, с трудом восстанавливал речь и память, боялся, что никогда не сможет больше играть. Его неуверенность нужно было сломить. И Борисов, давно мечтавший о «Лире», начал ставить его именно тогда, уже в Москве доводя генеральные репетиции, рискуя провалом. Я помню, как волновалась труппа за кулисами Театра им. В.Маяковского в день премьеры, помню, как в зрительном зале все мы, кто любил этот якутский театр и знал Фимину историю, подтрясывались и держали кулаки во время действия - вдруг забудет текст? вдруг ему станет плохо? А потом на поклонах сияли лица Фимы и Андрея, счастливого прежде всего Фиминой победой над чужой подлостью и своей болезнью.

Ефим Степанов играл своего Лира на контрасте внешней хрупкости и внутренней саморазрушительной мощи. Маленькая фигурка вихрем носилась по открытым подмосткам, в движении захватывая пространство, которое Лир и не собирался никому отдавать. Король этот легко взлетал на высокий станок, изображающий трон в первом акте, сновал в норах из старых автомобильных покрышек во втором. «Самое поразительное в нем - облик, какой-то совершенно «готический», заостренный, вытянутый. Узкая небольшая фигурка, длинное лицо, копна припудренных волос, графическая пластика. Волнует не столько то, что он играет, сколько то, как он выглядит, сам тип - необычный, загадочный», - писала Марина Зайонц (Кто любит меня - за мной!// Итоги. 16.12.1997). С Лиром Ефим Степанов был номинирован на «Золотую Маску», но «маски» ему не досталось. Зато за своего необычного короля он был награжден Государственной премией РФ, уже второй в его актерской биографии, потому что первой стала Государственная премия СССР, полученная за исполнение Кириска.

Зимой 2007 года в Саха театре был удивительный праздник - вся республика поздравляла его с 25-летием легендарного спектакля «Желанный голубой берег мой», в котором все эти годы неизменно в роли мальчика выходил только Ефим Степанов. И в тот вечер своего Кириска в первом акте он играл так, словно не было этой четвертьвековой истории, словно сам он молод, легок, свободен и полон сил. А перед началом второго акта артисты старшего поколения прямо на сцене передали свои роли молодым. Да, новый Кириск оказался вполне славным, но земным и обыкновенным. Оказалось, что чуда, творимого Ефимом Степановым на протяжении двух с половиной десятилетий, повторить нельзя.

Андрей Борисов часто говорит: «Ефим может все. - Потом добавляет. - Он самый современный артист».

И это чистая правда.

Я очень люблю Ефима Степанова. Нас, однофамильцев, в Саха театре одно время поддразнивая, называли «братом и сестрой», что, разумеется, всех ужасно смешило при нашем вопиющем внешнем несходстве. Но я, как мне кажется, родственно чувствую его вечно мятущуюся в сомнениях и поиске душу, восхищаюсь его редким актерским даром, сердечностью и человеческой теплотой.

Фото предоставлены автором

Фотогалерея

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.