Теплая ладошка ребенка/II фестиваль Пермского края "Теплая ладошка"

Выпуск № 5-135/2011, Проблема

Теплая ладошка ребенка/II фестиваль Пермского края "Теплая ладошка"

В Перми второй раз прошел фестиваль спектаклей для детей и юношества профессиональных театров Пермского края «Теплая ладошка». Его автор и организатор - заместитель председателя Пермского отделения Союза театральных деятелей РФ Софья Григорьевна Ляпустина. Финансирует фестиваль министерство культуры и молодежной политики Пермского края. Фестиваль не официозный, не пафосный, не приносящий власти особых дивидендов и славы. Средств на приглашение спектаклей из России нет. Поскольку в Перми теперь проходит вариант «Большой перемены», на местные инициативы денег не хватает.

Спектакли, которые отбирает для фестиваля Ляпустина, - это не премьеры текущего сезона. Главное, чтобы спектакли были в репертуаре пермских театров и чтобы они охватывали все возрасты: от самых маленьких до уже почти взрослых молодых людей. Приглашаются спектакли и из муниципальных театров края. В этом году, например, были показаны три спектакля Коми-пермяцкого национального театра (Кудымкар), один из Лысьвенского театра драмы и спектакль-читка из Губахинского театра-студии «Доминанта». Таким образом, театры края хотя бы раз в два года могут оценить: что же они показывают детям и подросткам.

Деньги на детях делаются немалые. Особенно в театрах кукол, куда родители приводят своих малышей. Зрительные залы забиты до отказа. Детей привозят и из дальних районов, и из ближайших детских садов. Что же получают дети в театре? С какими впечатлениями, чувствами, знаниями они выходят оттуда? Поиском ответов на эти вопросы и занимается фестиваль «Теплая ладошка».

На нем не работают театральные критики, но приглашаются специалисты, которые профессионально занимаются детьми. Общаются, играют, задают вопросы, проводят ролевые дебаты, игровые тренинги. Уже второй раз на фестиваль была приглашена Александра Борисовна Никитина, театровед, кандидат искусствоведения, доцент кафедры эстетического образования и культурологии Московского института открытого образования. Впервые приехала в Пермь Юлия Рыбакова, режиссер, научный сотрудник той же кафедры того же института.

После каждого спектакля в круг собирались дети. Разумеется, не весь зал, а человек двадцать-тридцать, в зависимости от возраста и спектакля. С ними работали по разным методикам. С малышами играли и рисовали. С подростками разговаривали и задавали вопросы, с юношеством проводили дебаты. Взрослые зрители - преподаватели институтов, школьные учителя, случайно забредшие родители, журналисты - сидели в стороне и наблюдали. Уже потом, в конце фестиваля, с ними провели и круглый стол, и творческую конференцию. Но при детях они должны были сидеть тихо. На сей раз это удалось.

На прошлом фестивале учителя грозно нависали над своими питомцами, одергивали, подталкивали, подсказывали, до тех пор, пока Александра Борисовна не скомандовала: «Взрослые, немедленно отойдите! Не мешайте детям. Иначе всех попрошу удалиться». Сказала она это с той же интонацией, с которой учителя разговаривали с детьми. То-то были удивлены подростки! А учителя просто онемели.

Уникальность этого фестиваля в том и состоит, что в результате этих встреч с детской и подростковой аудиторией становится понятно, что вынесли зрители со спектакля. Иногда бывает видно, что не вынесли ничего. Для театров в этом есть и разоблачительные моменты. Режиссеры иногда хватаются за сердце. А иногда видно, что режиссерам на все это глубоко плевать, и они посылают заведующих литературной частью, которые сидят и что-то пишут. В общем, становится понятно, есть ли в театрах, особенно в тех, которые по своему назначению работают с юными зрителями, собственная программа по работе с разными возрастными аудиториями, или она напрочь отсутствует.

Но становится заметно и другое, гораздо более тревожное обстоятельство. Видно, как обаятельны и смелы малые дети, как они чутки и внимательны, и как несвободны, зажаты подростки. Как не умеют они разговаривать, как они косноязычны и ... как им хочется поговорить. Никитина и Рыбакова и учат их этому. Труд этот непрост для всех - для детей, сидящих в круге под наблюдением молчаливых взрослых, для специалистов, которые должны вызвать у них доверие и потихоньку подвести их к тому, что их размышления кому-то интересны.

Кроме уникальных методик, Александра Никитина владеет удивительно располагающей к разговору, доверительной интонацией. Ей хочется рассказать все и немедленно - и про спектакль, и про свою жизнь. А что касается методик, видимо, пришло время, о котором когда-то писал Станиславский: «Вслед за изучением сценических чувств актера должно прийти и изучение чувств зрителя - изучение зрительного зала».

Теперь стоит объяснить причины, по которым в Перми родился этот уникальный фестиваль. Ну, во-первых, появился он потому, что в Пермском отделении СТД работает Софья Григорьевна Ляпустина. Много лет общаясь с детьми и подростками в школах и гимназиях города, она, как никто, понимает положение дел в детской и подростковой среде. Она знает, что в основном с детьми в семьях никто не разговаривает. Она знает, что по ночам подростки из богатых семей, где в каждой комнате по телевизору, закрывшись у себя, смотрят эротические фильмы. А потом засыпают на уроках. Но никогда они не слышали о том, что такое любовь. И, разумеется, не читали об этом.

Когда она объясняет им, что надо искать среду, круг для общения, они не знают, что такое «общаться», и никогда не слышали слово «рефлексия». (Один мальчик когда-то пришел к ней со своей картиной: «Вы же сказали, что надо искать культурную среду. Вот я все лето ее искал. Не нашел и пришел к вам. Мне больше не с кем поговорить».)

Софья Григорьевна понимает, как много у детей проблем, которыми им не с кем поделиться. Это она забила тревогу и несколько лет упорно «пробивала» фестиваль. Она же придумала и эпиграф к фестивалю: «И нам сочувствие дается, Как нам дается благодать...» (Ф.И.Тютчев). Поначалу был выигран грант городского комитета по культуре «Школа театрального развития для детей и юношества». После первого опыта стало понятно, что надо делать фестиваль. Она его формирует, и организует, и проводит. Положение у Пермского СТД, мягко говоря, трудное. Все в театральной России знают, что когда-то помещение немецкой кирхи, которое много лет занимало отделение СТД, было возвращено религиозной общине. Театральным деятелям власти взамен не предоставили ничего. Шесть лет работники СТД провели в гостиной театра кукол, потом переехали в заброшенный Дворец культуры, куда идти трудно и далеко. И до сих пор проблема не решена.

Свои сцены для фестиваля предоставил Пермский театр кукол. Там проходило большинство спектаклей, там проводились и занятия с детьми. До сих пор не все театры понимают, что такое этот новый формат, где анализом спектакля занимаются не критики, а дети. Зачем? Вот на этот простой вопрос и отвечает фестиваль, который точнее надо было бы назвать лабораторией. Потому что самым важным на нем оказываются разговоры с детьми.

За фестивальную неделю было показано четырнадцать постановок. Самые маленькие посмотрели спектакль Пермского театра кукол «Ты, я и кукольник» Х.Юрковского, поставленный чуть ли не двадцать лет назад. После спектакля было блиц-обсуждение, направленное на развитие внимания и наблюдательности. Малые дети запомнили все: и как начинается спектакль, и как он заканчивается, и чем отличаются друг от друга две куклы. Они поняли, и почему начинается война между ними - у одного костюмчик в полоску, а у другого в горошек. И как важно понять другого, не такого, как ты сам, и подружиться с ним.

После обаятельного спектакля Коми-пермяцкого национального драматического театра «Тук-тук! Кто там?» по сказке М.Бартенева дети играли и бурно обсуждали увиденное. Четырехлетняя зрительница задумчиво сказала: «А волк здесь не такой, как все волки. Он какой-то одинокий. И не страшный. Хотя и серый. А козленок-мальчик очень ленивый. А козленок-девочка такая придумщица». А мальчикам очень понравилась «убирательная машина», хоть и было замечено, что в ней сидел человек. В симпатии к Волку сошлись все. Антон Пиджаков, молодой артист, сыгравший его, уже знает, что его герой имеет большой успех, особенно у девичьей половины зала.

После «Звездного мальчика» Уайльда (спектакль Лысьвенского театра драмы в постановке В.Годунова) дети сначала попробовали проследить полет звезды. Потом каждый «получил» своего звездного братика или сестричку. И их надо было усыпить. А пока они спали, малыши обсуждали декорации. В нескольких белых подвешенных занавесях дети разглядели многое: замок, зимний лес, сугробы, дворец ведьмы, город, ворота и даже люстру. У меня столько не получилось.

Еще они ответили на массу вопросов. На вопрос, почему жена крестьянина не хотела брать в дом Звездного мальчика, один малыш, сидевший в круге чуть подальше от остальных, тихо пробурчал: «Самим есть нечего, еще кого-то брать». На вопрос: «Что в Звездном мальчике поменялось, когда он стал безобразным?» дети наперебой отвечали: «Он стал уважать других людей. Он стал жалеть бедных». Вообще, понятие «бедный» дети понимают хорошо. Знают, что «бедным надо подавать», что их надо жалеть. Это для них не отвлеченное слово из сказки, как было раньше. А потом дети рисовали мир спектакля глазами звездных братиков и сестренок.

Частный театр «Карабаска» показал спектакль-игру «Сказка для Щучи». Перед спектаклем с детьми в детском саду работала специально приглашенный психолог. Работала неинтересно, по каким-то древним методикам. Говорила с детьми на нечеловеческом языке: «Нарисуйте самое основное, что вы хотите нарисовать. Остальное нарисуете в оставшееся время...» Ужас! Забавна была беспомощность, которая проявилась в разговорах взрослого артиста с пяти-шестилетними детьми: «Тихо! Я вам что про самодисциплину говорил? Ты стишок какой-нибудь знаешь?» - «Не-а». - «А какой у тебя любимый фильм?» - «Мегамозг...» Артист растерялся.

Или: «Какие книжки ты читаешь?» - «Ну, энциклопедии».- «А про что там?» - «Как мы появились, про землю, что мы произошли из обезьян». - «Из обезьян? Мы что ли прыгали, скакали?» Все хохочут. Мальчик насупился и замолчал. Вот тебе, бабушка, и интерактив. Зачем? Для чего? По принципу, «слышали звон...». А сам спектакль-игра «Репка», сыгранный детьми с помощью двоих артистов, был им интересен именно потому, что они в нем участвовали.

Когда после спектакля Пермского ТЮЗа «Том Сойер» шести-семиклассники собрались на тренинговую игру, стало понятно, что спектакль прошел «мимо них». Среди важных событий они не назвали ни историю с индейцем Джо, ни приключения Тома и Бекки в пещере, ни признание Тома на суде, только одно запомнилось им: как ловко Том Сойер заставил других красить забор. Ну что же, тоже результат, о котором стоит задуматься театру. Из обаятельного, стильного, музыкального спектакля жизнь давно ушла. Артисты уже забыли, про что играли, а режиссер Д.Заболотских - про что ставил. Но спектакль показывают, потому что его нечем заменить. Для этого возраста трудно подобрать материал.

И вообще, несмотря на то, что в Перми есть добротно работающий ТЮЗ, есть государственный театр кукол и два частных, отпочковавшихся от него, выбор спектаклей для каждого возраста невелик. Одна мама, которая водит своих детей в театр, сказала мне: «Мы давно уже все посмотрели. Названия меняются не так часто, как хотелось бы. Один-два, ну три спектакля на определенный возраст. А дальше надо ждать, когда ребенок подрастет».

Думаю, это проблема не только пермская. Спектакли идут многие годы, дети растут быстро, но если их целенаправленно водить в театры, то запас быстро исчерпывается. Это признают и педагоги, особенно те, кто из года в год водят детей в театры. (Такой актив сформировала когда-то та же Софья Григорьевна Ляпустина, создав педагогический клуб любителей театра «Маска». Деньги давно закончились, клуб распался, а преданные театру педагоги остались.)

Гораздо сложнее оказались разговоры с подростками. После спектакля театра «Новая драма» «Белая гвардия» оказалось, что про Булгакова кто-то что-то слышал из-за фильма. Разумеется, никто ничего не читал. Десяти-одиннадцатиклассники мучительно формулировали свои ощущения. Это были подростки из окраинных школ города. Пытаясь описать предметный мир спектакля, в самом деле лаконичный, подростки отметили стол, который «объединяет всех», и граммофон - «он создает настроение и подчеркивает «старость». На вопрос, кого из героев они хотели бы увести с собой, почти все захотели Шервинского, Лариосика и Николку. Алексея Турбина (очень хорошая актерская работа А.Богачука) назвала только одна девочка. Она назвала его как героя, с которым хотелось бы оказаться рядом в тот момент, когда он распускает юнкеров. А вообще, было видно, как мучительно зрители пробираются к самой истории, которая им непонятна, пугающе сложна.

В оправдание спектакля режиссера Марины Оленевой скажу, что он хорошо сыгран молодыми артистами, он акварельно прозрачен, лиричен, насквозь личностен. Кто такие эти офицеры, какая это война - про это мало что поняли. Но зато все поняли, что это о семье, о том, кто и почему приходит в этот уютный дом. На вопрос о том, как бы они сказали своим друзьям, зачем им нужно сходить на спектакль, был дан поразительный ответ: «Чтобы забыться...» - «Там лучше?» - «Да!» Потом эта фраза очень часто повторялась на фестивале.

На единственном приглашенном спектакле из Глазовского театра «Парафраз» в постановке главного режиссера пермского театра Сцена-Молот Дамира Салимзянова «Контрольный диктант» по стихам А.Гиваргизова дети на ролевых дебатах «проговаривались». Среди «смешно, вообще, супер, вообще, прикольно...» была и такая вполне осмысленная фраза: «Спектакль помогает забыться, забыть о своих проблемах... настраивает на позитив...» Ох уж этот позитив. Как вам такая глубокая мысль: «Надо быть на позитиве. Недостаток позитива часто приводит к суициду. Как в субкультуре эму». Или: «Если вы смеетесь над кем-то, люди могут считать вас неадекватным человеком, в алкогольном опьянении». Или: «Смех помогает забыться, потому что у этого спектакля есть и серьезная сторона: напряженные отношения между детьми, родителями и педагогами». Что-то слишком часто наши подростки хотят забыться.

На фестивале было еще два спектакля «про школу». Молодежный театр-студия «Доминанта» из Губахи показал спектакль-читку «Завтра была война» по повести Б.Васильева. Повесть, разумеется, никто не читал. С трудом, но все-таки разобрались, что за характеры у Вики Люберецкой и у Искры Поляковой. И какой сложный путь прошла Искра от начала истории к финалу. Мало кто из десяти-одиннадцатиклассников что-то знает о репрессиях, мало кто разобрался, почему покончила с собой Вика. Но зато всех заинтересовали отношения в классе, дружба ребят и, конечно, любовь.

Все поняли и условную поэтику спектакля: рамка картины с общей фотографией, из которой выходят все герои, листки с текстами, которые помогают понять, что это история, рассказанная от имени сегодняшних ребят. Все это, конечно, тревожит. Как будто не было лет правды. Подростки знают о жизни своих дедов гораздо меньше, чем можно было бы предположить. Они инфантильны и нелюбопытны. А это значит, что все может повториться - и наша история опять пойдет по очередному черному кругу.

Очень любопытно прошли ролевые дебаты после спектакля Коми-пермяцкого театра «Дорогая Елена Сергеевна». Для этой пьесы, когда-то вызвавшей в обществе настоящий шок, главный режиссер Коми-пермяцкого театра С.Андреев не придумал адекватного современного хода. Но спектакль сыгран очень подробно, и психологически подробно, как умеют и любят в этом театре. И история задевает, волнует, хотя акценты сместились совершенно.

На ролевых дебатах никому из ребят и в голову не приходило, что само требование отдать ключ, чтобы исправить контрольные работы, безнравственно. Вообще, об их вине речь не заходила. Говорили о двух правдах - правде старшего поколения и молодого, «которое более современное». О том, что учительница устарела. Но самое главное, что поразило в дебатах: кто-то сказал, что пьеса неправдоподобная, потому что старшеклассники уж очень умные. В этом возрасте они так не могут рассуждать. (Помню, при появлении этой пьесы ей инкриминировали что угодно, но только не это.) Разумеется, старшеклассники, которые участвовали в дебатах, так говорить не умеют. Зато они рисовали какие-то схемы, диаграммы, писали тезисы, но человеческими словами выразить свои мысли удалось не всем.

Посмотрев «Стеклянный зверинец» в постановке Д.Заболотских (антрепризный театр «Большая стирка»), старшеклассники разговаривали о спектакле, задавая друг другу вопросы, а потом написали маленькие эссе на темы, взятые из реплик героев. У некоторых были просто исповедальные письма ни к кому: «В этой девушке я узнаю себя, потому что живу в своем собственном мире, слушаю старую музыку (настоящую, на которую современная и равняться не может). И я так же одинока. Я не уверена в себе». Или: «Может быть, не нужно ждать... Может быть, нужно просто надеяться и верить в себя. Вера в себя, это, наверное, главный стержень человеческой сущности. Потеряв веру в себя, человек перестает жить».

Почти все письма-эссе об одиночестве, о проблемах с родными, о непонимании самых близких людей. Понятно, что время отрочества и юности трагическое, мучительное время. Не все выбираются из него благополучно. Пожалуй, из всех спектаклей, показанных юношеству, только «Стеклянный зверинец» пробивается к их самым заповедным зонам. Когда-то, лет десять назад, точно так же воспринимали «Стеклянный зверинец» зрители Пермского ТЮЗа, хотя тогда острее воспринимались социальные проблемы, отсутствие перспектив в жизни.

Пожалуй, самыми содержательными оказались встречи после спектаклей «Предместье» (по пьесе А.Вампилова «Старший сын» в постановке М.Скоморохова, художественного руководителя Пермского ТЮЗа) и «Саня, Ваня, с ними Римас» В.Гуркина, спектакля Коми-пермяцкого национального театра, в постановке главного режиссера С.Андреева.

Было много забавных открытий. Ну, например, оказывается, никто из старшеклассников не знает, что такое «предместье»: «Что-то старое, почти дореволюционное», «предместье замка», «промежуточная станция в жизни между началом и концом», «деревня, где их родина, где много маленьких домов и все друг друга знают», «предместье как преджизнь» и так далее. То есть, уже название спектакля для старших школьников не очень понятно.

Но зато все мгновенно разобрались в смысле художественного приема: на сцене распахиваются огромные ворота, расписанные граффити, и Бусыгин и Сильва попадают в другую жизнь. Какие замечательно образные комментарии дали зрители: «Ворота - это была своеобразная машина времени. Они просто под музыку перенеслись куда-то». Умный очкастый мальчик: «Ворота - это метафора. Они просто выехали за пределы города». Ироничный юноша: «Должно быть что-то такое в голове, чтобы ворота открылись. Я беспокоюсь, что если Владимир останется там, не опоздает ли он на лекцию или зачет?» «Благодаря этим воротам нам кажется, что эта пьеса написана сейчас и что это стилизация с уходом в прошлое. А если бы их не было, мы бы сразу поняли, что пьеса написана давно». Каково?

Разобрались они и в своем отношении к героям. На вопрос, нужна ли такая правда, как ее понимает Михаил, были получены убийственные ответы: «Он из всех персонажей самый главный лжец. Может, он вообще не на летчика учится, а на стюарда». Или: «Он говорит только правду, но кажется отрицательным, а Владимир, который лжет, хороший человек». На вопрос, кого бы они хотели взять себе в родственники, ребята быстренько разобрали всех героев. Мальчиков особенно заинтересовала Макарская в качестве тети или троюродной сестры: «Общался бы с ней о жизни». Сестру Нину один мальчик решил взять в жены: «Но ненадолго. Пока будет интересно».

Девочки признались, что все они мечтают о старшем брате. И Бусыгин шел нарасхват. Только одна сказала, что очень устала от опеки старшего брата, а ей «хотелось бы самой о ком-то заботиться». Мальчики близкого родства с Бусыгиным не захотели: «Лучше в качестве двоюродного брата, с ним реже видишься, и это больше запоминается. Мы бы с ним делали какие-то мужские дела. Дрова бы кололи». Кто-то признался, что хотел бы, чтобы младший брат был похож на Сильву. Только Сарафанова хотя бы в качестве дедушки никто брать не захотел. Видимо, для них такой родственник слишком экзотичен. Ах, если бы эти разговоры слушали родители. Как много нового они узнали бы о своих детях.

А после «Сани, Вани...» речь шла о времени, об их семейной памяти, о том, что они знают о своем роде, об испытаниях, выпавших на долю их семей. Знают не очень много, но кое-что знают. И к спектаклю отнеслись со строгостью нового поколения:

- Мне кажется, что времена были грубее и жестче. Люди по головам пробирались. И органы безопасности не были такими добрыми. Дед рассказывал страшные вещи.

- Не согласна, что спектакль не жесткий. Что-то было и жестко. То, что Иван конвоира загрыз. Это что, мягко?

- Это нормально!

- Во всем спектакле ни одного отрицательного героя. Это как?!

- Мне все показалось немного нереальным. Все не жестко. Все как-то мягко. Так не бывает.

- По рассказам прабабушки, все было страшнее: холод, голод, всех мужчин забирали...

- Ну, неужели мы как римляне? Нам нужно хлеба и зрелищ! Ну, не показали, как Иван загрыз конвоира. Это обязательно?

- Спектакли про войну - это всегда тяжело, скучно, и вечно боевые действия. А тут все было легко.

- Война здесь была как фон. В спектакле говорилось об эмоциях, о чувствах людей. О том, что русский народ умеет любить и прощать.

- Очевидно, что спектакль не про войну. Он о любви, о дружбе. Но я не верю, что люди могут быть такими добрыми. Человеку свойственно не только прощать, но и не прощать.

- Мой опыт и знание людей говорят о том, что люди не поменялись. Они только говорят по-другому.

- Если бы сейчас представить в такой ситуации своих близких и друзей, понятно, что все бы вели себя по-разному. И по рукам и по головам бы прошли, и предали бы.

- Это очень пессимистичное мнение. Будь проще!

Казалось, что эта пьеса весьма далека от сегодняшних молодых. Но спектакль был приглашен потому, что на этом настояли учителя, видевшие его на краевом фестивале «Волшебная кулиса», который тоже проводит Пермское отделение СТД. Тогда после спектакля была проведена зрительская конференция, в которой участвовало много старшеклассников. Как живо и как по-разному и тогда и сейчас молодежь воспринимает этот очень хороший спектакль, проехавший уже по многим российским фестивалям.



Встречи театров со зрителями происходят каждый вечер по всей России. Но что перелетает в темный зрительный зал через рампу? Когда-то фраза Товстоногова о том, что сверхзадача спектакля - это телеграмма, посланная в зал, была крылатой. Какие телеграммы посылает сейчас театр своим зрителям? И слышат ли сцена и зал друг друга? Вот на эти вопросы и пытается ответить фестиваль «Теплая ладошка». Теплая ладошка ребенка в нашей руке, когда мы ведем его в театр, все мы помним это счастье. Почему он, повзрослев, вырывает эту ладошку и бежит куда-то совсем в другую сторону?

Фото Галины Горкуновой

Фотогалерея

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.