Нециничное впечатление/ "Циники" в Воронежском камерном театре

Выпуск № 5-135/2011, Взгляд

Нециничное впечатление/ "Циники" в Воронежском камерном театре

Ах, Воронеж - город Никитина и Кольцова, Бунина и Платонова, Мандельштама и Маршака: словом, достославный литературный город. Ну а где угнездилась высокая словесность, найдется место и театральному «промыслу». И впрямь: профессиональный публичный театр в губернском Воронеже существовал с начала 1820-х, а позднее его сцена являлась площадкой творческих выражений Мочалова, Щепкина, Комиссаржевской, Ермоловой, Эйбоженко, Броневого. Наделенный именем Кольцова и статусом «академического», Воронежский театр драмы жив и поныне - правда, находится не в своем историческом доме. Однако история - это напластования событий и времен, а время, как говорится, неумолимо...

И вот это время, извернувшись в наши дни великими смутами и соблазнами и показав крепкие зубы всяческим патриархальным устоям, в том числе и ценностям русского реалистического театра, нежданно-негаданно задержалось на чудный миг в районе Воронежа и породило к восторгам искушенных зрителей яркое явление современности: Воронежский камерный театр.

О феномене данного коллектива, открывшего нынче 17-й театральный сезон (равно как и о незаурядности его руководителя Михаила Бычкова), слышать приходилось не единожды. Впрочем, в последнее время громкие слухи рождают лишь недоверие. И все-таки, оказавшись этой осенью в центре нашего Черноземья, решили проверить основательность разговоров вживую. Признаться, определенную обеспокоенность вызвала и та премьерная октябрьская вещь, что к вечеру нашего появления у театра на Никитинской, 1, давалась всего трижды. Беспокоил не сам факт премьеры, а то, как, собственно, возможно инсценировать отнюдь недраматургичную документальную повесть Анатолия Мариенгофа «Циники». Не ушло ли время тех откровений, что разили почти наповал пару десятилетий назад? Как передать непростой авторский язык, воплощавший ритм и дух послереволюционной эпохи? Не забредут ли актеры в возможный омут пошлости? И, наконец, насколько естественны и убедительны будут характеры персонажей, и самим-то Мариенгофом прописанные не особо глубоко? В общем, смятения, сомнения, вопросы...

Так или иначе, все они рассыпались и разметались, будто режиссерская уловка Бычкова - огромные куски оберточной бумаги, которые рвали актеры и которые в надлежащие моменты изображали то снег и охапки мусора, то правительственные справки или газеты на афишах, а по сути олицетворяли тлен и тщету жизни, жуткое положение маленького человека в страшных переломных обстоятельствах. Бумага разлетается по сцене, люди мечутся, а резкая музыка, переходящая в марш или какофонию, лишь подчеркивает темп быстротечной и странной жизни. Жизнь утекает, а жить хочется, несмотря на войны, голод, потрясения и всеобщую неразбериху. Вот и живут два главных героя - Владимир (В.Кривошеев) и Ольга (Е.Лукиных), скользя и порхая по-над хаосом и кровью. Это там, где-то в далеких российских деревнях, люди сходят с ума от голода и в буквальном смысле едят себе подобных, а наша парочка, имеющая крепких покровителей или попросту пустившая в торговый оборот тело, шикует по столичным кабакам и ресторациям. Нет-нет: главные лица «Циников» циниками не рождались - скорее, слишком иронично относились к жизни и к драмам ее выработали защитное средство - цинизм.

Отсюда обоюдные любовные предательства - и все походя, вскользь, между прочим. Не мы, мол, гадкие - жизнь такая. А жизнь Владимира и Ольги действительно какая-то зыбкая, эфемерная - и если с героиней так вполне и не ясно, приспосабливается ли только она к ситуации или испорчена природно, то беда лирического героя Мариенгофа - малодушие. Помнится, был такой праведник Марк Подвижник, среди прочих поучений как-то изрекший: «Грех есть согласие на грех». Так вот у Владимира, ученого, с рассыпавшимися по житейскому полю амбициями, компромисс с обстоятельствами, «согласие на грех», приобретен ценою морального опустошения, начинавшегося с простецкого малодушия. И пусть в первой части спектакля герои брызжут сарказмом, говорят с отражающим революционную духоподъемность пафосом, складывается ощущение, будто тот дух - от лукавого. Быть трагической развязке.

Она и случится. Существование двух героев прервется в никчемной фазе. Зачем так жить? И кто виноват в подобном? На это ответа не будет, ибо нет его и в оригинале Мариенгофа. «Самое страшное у человека - его жизнь: то, что она твоя и ничья больше», - это Апдайк, классик американской литературы, удивительно перекликающийся с нашим действием. Жизнь ее с шансами остаться в вечности или окунуться в небытие дается лишь раз - герои «Циников», рвавшиеся на костер видимых благ, сгорели впустую. Нет ни детей, ни друзей, ни доброй памяти - ничего нет. Небытие. И ту жутковатую атмосферу, в которую попали и которую избрали себе «Циники», исполнители бычковского замысла выразили прекрасно. Страшно и горько за нас, очутившихся без нравственных принципов и категории вечных ценностей - и потому...

Браво, режиссер! Браво, актеры! Браво, русский психологический театр, который, вопреки потугам извращенного времени, жив и заставляет не только развлекаться, но рассуждать и думать. Думать о смысле однажды данной нам жизни. Браво, Воронежский камерный!..


Фото Олега Ткаченко

Фотогалерея

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.