Касимов. Аспект трагической повседневности

Выпуск №6-136/2011, В России

Касимов. Аспект трагической повседневности
Как никто другой, Василий Сигарев, драматург молодой, но уже именитый, знает, чувствует «натуру» - низовой слой современного российского народонаселения. Ту его часть, которая в «новой России» оказалась на обочине.
Здесь Сигарев черпает материал для художественной обработки. Тем не менее, его не стоит относить к апологетам «чернухи», певцам «быдла».
Сигарев проявляется по-разному. Очень талантливо («Пластилин»), мастерски («Детектор лжи»), как средней руки сочинитель («Любовь у сливного бачка»). Его героев, грубо говоря, можно поделить на две категории. На тех, для кого «низ» - родная стихия, естественная, комфортная среда обитания и самовыражения. Это основная масса персонажей сигаревских пьес. И тех, кто хотел бы жить по иным, щадящим человеческое достоинство нормам, и не глушить в себе идеальные порывы. Это чаще всего дети, разного рода чудаки и «ненормальные».
Не всем легко ориентироваться в потоке новых терминов, нахлынувших вместе с интернетом, мобильной связью, активизацией международных, политических и культурных контактов. Далеко не всякий возьмется объяснить, что значат даже такие расхожие слова, как трафик, трек, тренд, роуминг, блог, блокбастер...
Однако трудно представить человека, не знающего, что такое штопор. Тридцативосьмилетняя Тамара - главный персонаж пьесы В.Сигарева «Гупешка» - об этом предмете не имеет понятия. Как и о многом другом, столь же элементарном. Что нельзя кипяток наливать в хрустальный фужер - он треснет, раскаленный чайник ставить на линолеум - прилипнет. Что замужней женщине не следует приглашать с улицы первого обратившего на нее внимание мужика (да еще с бутылкой вина), если не жаждешь приключений особого рода.
В общем, героиня Сигарева - редкостное ископаемое. Грубо говоря, дура-дурой. Но зритель ошибется, если, придя в театр «Аспект» города Касимова (Рязанская обл.), решит, что попал на комедию. Не пройдет и десяти минут с начала спектакля, как мы, продолжая улыбаться, начнем с нарастающим интересом и симпатией всматриваться в нескладное существо. И со-чувствовать. Почему?
В ответе на этот вопрос ключ к пониманию зерна пьесы, к ее сценическому прочтению.
Самое простое объяснение: потому сопереживаем, что человек страдает.
На малой сцене московского РАМТа спектакль по пьесе Сигарева «выстроен как путешествие по аду: виток за витком, из лопотания героини мы все больше узнаем про ее жизнь и сочувствуем...». Из другой рецензии на ту же постановку: «...все пронизывающее уныние, сводящая с ума безвыходность, убитое «я» и тихая истерика».
Постановщик «Гупешки» в Касимове Феликс Романов находит у драматурга и предлагает исполнителям более сложную систему мотивировок, движет сценическое действие столкновением разнонаправленных психологических импульсов. В его спектакле трагический финал - результат не простого накопления критической массы негатива, а событие катастрофического порядка.
Чтобы лучше представить собственно театральную версию драмы (сценический текст), надо познакомиться с событиями досценической жизни персонажей. Как отдаленными, так и случившимися непосредственно перед открытием занавеса.
Действующих лиц в пьесе трое, а в спектакле - четверо: Леня - 40 лет (Александр Блохин), его жена Тамара - 38 лет (Екатерина Половинкина), Паша - 40 лет (Максим Самонин), от Автора - Феликс Романов.
Лет двадцать тому назад приехавший «на картошку» студент Леня соблазнил деревенскую девчонку. И оставил ее беременной. Отец Тамары, человек, как говорится, без комплексов, поехал в город, разыскал соблазнителя, изрядно избил, припугнул и привез как «жениха». Тамара верила, что Леня женился на ней по любви. Вернувшись в город, Леня, однако, зажил своей особой жизнью - как «нормальный» мужик. На заводе дослужился до начальника цеха. Отдыхать ездил «на юга» в компании ближайших друзей и подруг. Поклонялся известной эстрадной звезде. Жену держал, что называется, в черном теле - затворницей, бесправной, бессловесной служанкой. Кухня, стирка... На дому шила постельное белье, тогда как по профессии и желанию хотела работать в ателье закройщицей. Но Леня не позволял, сам поставлял заказы. И всячески, не без садистского удовольствия убивал в жене женщину.
Самое тяжкое в его отношении к жене - не мощь злобных выплесков, а длительность и беспрерывность унижений. Двадцать лет Тамаре внушалось, что она ничтожество, безобразна, глупа, омерзительно пахнет. Одним словом, гупёшка - рыбка, способная жить в любых условиях, даже в канализации.
В сорок лет Леня решил окончательно избавиться от Тамары. Но без развода и потери жилплощади. Просто отправить Тамару в деревню. Для осуществления этого плана придумал хитроумный, как ему казалось, ход. Нужен был сообщник. Леня привлек своего подчиненного, Пашу, обязанного ему спасением от административного наказания за кражу провода. Паше Леня сказал, что подозревает жену в измене и просит его проверить, так ли это? Паша должен был изобразить поклонника Тамары и проникнуть в квартиру. На самом деле Лене нужно было просто застать жену вдвоем с мужчиной. И этого, как он считал, будет достаточно, чтобы слабоумная запуганная супруга безропотно отправилась в родные места. В условленный день он не пошел на работу, а спрятался в шифоньере. Ни Тамара, ни Паша, ни зрители этого обстоятельства не знают. Зрителю неведома и миссия Паши. Таковы предварительные условия игры.
Феликс Романов включил в действие спектакля первую развернутую ремарку автора пьесы. Он выходит на сцену со словами автора, но как режиссер, находясь как бы и внутри и вне действия. Таким образом постановщик расширил экспозицию, дал возможность зрителю загодя, наглядно, а не через словесную характеристику познакомиться с исполнителями и персонажами, всмотреться в них еще до начала собственно действия. Что это дает? Режиссер, выходя на сцену, как бы ставит себя рядом с исполнителями, а через них - с персонажами. Не меняя ни одного слова в тексте авторского вступления, он меняет общую интонацию высказывания. Смягчается присущая автору ирония, отстраненность, взгляд свысока на обстановку, облик, поведение героев - типичных представителей социальных низов, неудачников. Говоря современным языком - аутсайдеров.
Ф.Романов, начиная сценическую игру, общается с актерами. Обменивается взглядами с Пашей. Подходя к Тамаре, берет ее за руку, показывая место, где оставил свой след необычный браслет. Актриса доверительно протягивает руку, меняет позы, следуя за репликами режиссера. Создается атмосфера общности, доверительного, серьезного отношения к предстоящему действию.
В слове от автора говорилось, что в первом акте действуют двое - Тамара и Паша. И только во втором возникает любовный треугольник. Это не совсем так. Вернее, совсем не так. Без незримого, но активного участия третьего персонажа в первом акте никаких серьезных событий не происходит. Тень Ленечки витает в пространстве сцены, ощутимо влияя на поступки Тамары и Паши. Сидящий в шкафу безмолвный супруг, сам того не подозревая, вызывает из небытия такие движения души Тамары и Паши, на которые, по его разумению, не были способны эти жалкие представители рода человеческого.
Сюжет пьесы В.Сигарева, как уже отмечалось, не однолинеен, не одномерен. Он основан на принципе противохода. С учетом этой особенности структуры драмы и строит спектакль Ф.Романов вместе с блистательной исполнительницей роли Тамары, Екатериной Половинкиной.
Мы видим на сцене отнюдь не страдалицу, не унылую и уж точно не истеричную женщину. Да, не красавицу, серенько, по-домашнему одетую, без следов макияжа, без украшений. Но оживленную, с робкой улыбкой на посветлевшем лице. Случилось невероятное событие. Муж на работе. А у нее гость. Как это произошло, она и сама толком не понимает. Выносила мусор... Подошел мужчина и сказал, что давно ищет встречи, что она ему нравится. (Нравится? Это она-то... Не может быть.) Но мужчина - вот он, уже в квартире. Оба не в себе. Нервничают. Паше надо войти в роль поклонника. Тамара не знает, как принять неожиданного гостя. В руках у него бутылка вина. Значит, надо накрыть стол. А чем? Принесены фужеры, до которых ей строго запрещено дотрагиваться, чашки из сервиза (будь что будет!). Да вот беда: не находится неведомый предмет - штопор. Вокруг него, а потом еще и чайника актеры разыгрывают комическое, почти что фарсовое действо.
Для атмосферы спектакля очень важна многократно повторяющаяся ситуация, прекрасно режиссерски разработанная и исполненная актерами. Всякий раз, выходя за чем-либо из комнаты, уже стоя на пороге, а то и возвращаясь, Тамара спрашивает Пашу: «А вы не уйдете?». Нелепо? Смешно? И да, и нет. У исполнительницы роли эти повторы наполнены целой гаммой эмоций. Тут и действительная боязнь - она выйдет, а гость, как призрак, исчезнет. Но не только опасение звучит в вопросах. Ей, Тамаре, хочется убедиться, что мужчина пришел действительно не случайно. Пришел к ней. «Не уйду» - это еще раз подтверждение услышанных на улице приятных для женских ушей слов. Особенно для Тамариных, ничего подобного не слышавших годы. За этими словами: «А я, правда, вам нравлюсь?» Паша - Максим Самонин, поначалу отвечавший формально, улавливает подтекст. Он все с большей заинтересованностью вглядывается в странную, волнующуюся женщину и заражается ее волнением. Он внимательно вслушивается в ее рассказы, невольно вживается в историю ее жизни. Начинает понимать, что перед ним не жрица свободной любви, а чистое существо. Начинает догадываться, кто в этой семье на самом деле носитель зла. При этом Паша не слышит ни жалоб, ни упреков. Наоборот, Тамара все время оправдывает Леню, с гордостью рассказывает о его успехах, отвергает всякие попытки Паши обратить внимание на недостойное поведение мужа.
Раскрывающиеся по ходу действия нерадостные обстоятельства жизни Тамары, неведомые, но явные невзгоды Паши не поглощают всего нашего внимания, а заставляют острее воспринимать иные мелодии дуэта, слагающегося на наших глазах. В комическом чудесным образом рождается лирическое. Два человека все более проникаются доверием и тянутся друг к другу.
Чем более отвратительной вырисовывается фигура Ленечки, тем сильнее зрителя захватывает пробуждающееся у Тамары и Паши чувство. Актеры заставляют верить в возможность чуда, в реальность творимой на наших глазах сказки. Жизнь - дрянь. Тамара - гупешка. А душа ее ликует, рвется навстречу другой душе.
ТАМАРА. А сладкое оно, наверное, всем нравится. И по-доброму когда. Вот как вы со мной сегодня. Правда ведь?
ПАША. Правда.
ТАМАРА. Вот. (Пауза.) Хорошо как, да? Свечи стоят, луна за окном, звезды мерцают, как бриллианты.
Стоп! Какая луна? Какие звезды? Бутылка вина так и не открыта. Штопор не найден, а гость не способен вынуть пробку иным способом. Фужеры треснули (Леня взбеленится!). Для чая нет заварки (ее, как всегда, унес на работу Леня). Чайник раз за разом ставится на пол и прилипает к линолеуму, оставляя на нем пятна (от Лени попадет!). Жуть! Сплошные «двадцать два несчастья». Но четыре руки, отрывающие чайник от пола, соприкасаются. Мужчина и женщина на мгновение замирают от пронизывающих токов.
Тамаре не привыкать жить в нафантазированном мире вещей и отношений. Она, как мы догадываемся, часто играет сама с собой. А тут - партнер. И такой отзывчивый. Не получается всерьез - можно понарошку. Допустим, пришел мальчик к девочке «поиграть в гости», и все встает на свои места. Нет вина - пьем воду, как если бы это было вино. Нет заварки, но есть сахар. День. Светло. Но почему не предположить, что ночь, и не зажечь свечи. Ведь праздник. Свечей не оказалось. Зажжем фонарик и поставим на стол. Пусть это будут свечи. Героев увлекает игра.
Но в праздник постоянно вторгаются жизненные реалии. Вольно и невольно Тамара сама напоминает о печальных событиях своей жизни. Ей хочется рассказать хорошему внимательному человеку о себе. Она берет в руки куклу, единственное, что осталось от дочери - пожила всего три годика и умерла. Осталось мучительное воспоминание, что у гроба она, Тамара, не плакала. У тела дочери думала о том, что теперь совсем не нужна будет Ленечке.
Вот Тамара присаживается к накрытому столику. На корточки. Почему на корточки? Так приучил Леня - когда гости приходят, стульев не хватает. Почему Тамара не хочет сесть рядом с Пашей? Потому что у нее изо рта пахнет, как из унитаза, - так говорит Ленечка. С трудом верит, что это не так, когда Паша заставляет ее подышать. Объясняя Паше, почему муж зовет ее Гупешкой, рассказывает о неприхотливых рыбках, способных жить, хоть в канализации. У них такие рыбки жили в аквариуме. Но Леня однажды сунул туда кипятильник и сварил их. Почему? От злости. Они ему не нравились. Тамаре и в голову не пришла мысль, что Леня таким образом совершил символическое убийство жены-Гупешки. Рассказывая другому человеку о себе, о различных эпизодах совместной с Леней жизни, Тамара невольно глазами Паши смотрит на себя. И что-то происходит, что-то меняется в ее оценках и самооценках. На лице появляется задумчивость. Возникают паузы. Чем более горячо, тем менее убедительно звучат оправдания мужа. «Вы любите его?» - спрашивает в какой-то момент Паша. Пауза. - «Люблю. Не знаю. Люблю. Он меня из деревни вытащил». Понятно, что так не объясняют любовь.
Переломный момент - эпизод с портретом Софии Ротару.
Паша срывает плакат. Мнет его и забрасывает за шкаф. Тамара на удивление спокойно реагирует: «бракованный», наверное. Паша просит принести фотографии и среди множества Лениных изображений находит единственный снимок юной Тамары. Та с трудом узнает себя. На предложение Паши поместить фотографию на освободившееся от плаката место, реагирует неожиданно: рвет ее. Сцена Екатериной Половинкиной сыграна сильно, с подлинным драматизмом. Незначительное вроде бы событие обнаруживает трагические черты.
На вопрос Паши, почему она порвала фотографию, Тамара отвечает с отчаянным упрямством: «Не знаю. Так. Все равно бы ее Леня порвал. Пришел бы, увидел, что она висит, и порвал бы. А так не порвет». По сути, это проявление бунта. Этот решительный жест еще отзовется трагическим финалом. А пока он знак бессознательного порыва к освобождению.
Снимок порван. Той, юной Тамары нет. Но есть другая - живая, поверившая, что она действительно привлекательна и желанна. Следующий освободительный жест - решение надеть свое единственное красивое платье и показаться в нем Паше. Переодевшись, Тамара не сразу появляется в комнате. (Последовавшая сцена - одна из самых тонко сыгранных актрисой.) Сначала она прячется за шкафом, постукивает по дверце робко и призывно. Паша подходит и видит перед собой преобразившуюся женщину. В платье с обнаженными руками и плечами, с красивой прической. Прелестное создание царственно проходит по комнате, садится на диван, закидывает ногу на ногу. (Какие изящные ноги!) Тамара берет чашку и плавным движением руки отводит ее в сторону (знак - чашка пуста). Паша подходит и бережно берет чашку из рук Тамары. Танцуют. Затем Тамара одна кружит по комнате. Понятно, что она не впервые одела свое нарядное платье и не раз танцевала в одиночестве, мечтая, как Золушка, о бале... Куда делись скованность и робость! Ее движения пластичны и призывны. Сегодня ее день. Но это единственный день, первый и последний. Так она решила. Праздничный день, о котором она будет вспоминать и думать. Ей легче будет жить в замкнутом, жестокосердном мире. Мире призраков. Фантазировать, что где-то живут красивые люди и существуют добрые отношения.
Тамара решительно прерывает неожиданно подаренный ей праздник. Объявляет недоумевающему Паше, что пришла пора прощаться. Но прежде, чем Паша уйдет, Тамара попросит его об одном одолжении. Простодушно, как и все, что делает, она заговаривает о «том свете». Ее представления о Боге, загробном мире наивны, по-простонародному конкретны. Рисуются в формах земных, но идеальных человеческих, родственных отношений. Представления об отце и дочери, живущих «там», ясны и прочно укоренены в ее душе.
Она, грешница, не попадет в рай, куда попадают лишь хорошие люди. А Паша попадет. И пусть он передаст привет ее отцу и дочке. И скажет им, что она, Тамара, живет хорошо.
Вот теперь Паше можно уходить. Но тот не двигается. Стоит и Тамара. Оказывается, оба думают об одном. Медленно приближаются друг к другу.
Что гадать, каким могло быть завершение праздника? Действие спектакля идет предписанным чередом. Внезапно открываются дверцы шкафа, и оттуда вываливается грузное тело Ленечки...
Но прежде, чем дать ему слово, подумаем над тем, какой «увидел» свою жену сидевший в шкафу супруг. Он не мог не понять, что встреча с Пашей изменила Тамару. Она осознала, что не так уж дурна и безнадежно глупа, что не потеряла женского обаяния. Может и хочет быть желанной. В ней пробудилась эротичность. Именно страсть выразилась в танце, который она исполняла для Паши. И тем не менее, Тамара своей волей ставит себе предел. Чувство долга и понимание греха оказываются сильнее. Каким бы ни был Леня, он ее муж, и она принадлежит ему, не может самовольно покинуть его.
Главный фигурант второго акта - Леня - понимает, что жена осталась верна своему долгу, не изменила телом, но сердцем, душой в то короткое время она была с Пашей. Лене надо было срочно, жестко и жестоко восстанавливать свою безграничную власть над женой.
Мы воочию убеждаемся, на что способен этот человек в достижении поставленной цели. Какими способами и приемами манипулирует женой - по-детски доверчивой женщиной.
Его оружие - беспардонное лицедейство. Неоднократно и легко меняя личины, Леня играл нарочито грубо, не заботясь о тонкостях перевоплощений, убедительности интонаций. Он знал - та, для кого предназначены сцены, поверит.
Сначала он предстает как торжествующий хитроумный детектив (Штирлиц!). Удаляет выполнившего свою задачу Пашу. Через мгновение это оскорбленный изменой жены несчастный страдалец: жалобные слова и рыдания. Тамара в отчаянии просит прощения.
И вот уже издевательски внимательный супруг «заботливо» собирает жену в путь-дорогу. Обряжает ее в старенькое пальтецо, на ноги натягивает валенки. На наших глазах красивая женщина превращается в чучело. В довершение Леня достает клетчатую суму (в таких «челноки» возили товары) и запихивает туда смятое тряпье. Вручает билет на электричку. Тамара готова остаться на любых условиях. (Здесь дом, единственное на земле как-никак обжитое и охраняющее место, здесь живет память о дочери.
Леня неумолим. В ответ на отчаянное напоминание Тамары, что он ее когда-то любил, разражается потоком грязных, уничтожающих слов: «Иди в зеркало погляди. Ты же деревня. Тупая, страшная, безобразная деревня. Как тебя любить-то? Ты даже не женщина, ты - Гупешка. С тобой по улице и то пройти противно. Ты же мышка-норушка и лягушка-квакушка в одном лице. Ясно? Такими, как ты, тротуары мостить надо, чтобы все ходили и плевали. Вот тогда справедливость в мире восторжествует. И не будут нормальные люди мучиться, каждый день любуясь на вашу физиономию».
Вбегает Паша, который, оказывается, догадался о целях Ленечки, и бросается на защиту полюбившейся женщины. Предлагает ей руку и сердце. Однако его вмешательство еще более усугубляет состояние Тамары. Оторопевший Леня сначала издевательски поддерживает новый союз. Потом до него доходит, что задуманный им план под угрозой срыва. Что жену по-тихому, без огласки, без развода из квартиры не сплавить. Можно и жилплощадь потерять. Леня резко меняет тактику. Заявляет, что не отпускает Тамару. Когда же та все-таки собирается уйти с Пашей, Леня исполняет самую циничную из своих ролей. Сначала объявляет, что Паша именно по его заданию сыграл роль влюбленного. Но понимает - то, что связало Тамару и Пашу, таким образом не поколеблешь. Тогда он начинает играть на самых болезненно чувствительных струнах Тамариной души:
«Я... Тамара... Я тебя... это... (Заплакал). Люблю тебя... останься... Во имя нашей доченьки... Во имя девочки нашей, Тамара. Во имя ее памяти. Мы к ней на могилку в выходные поедем. Папа с мамой. Мама с папой. Конфеточек ей повезем. Пряничков. А потом долгую счастливую жизнь проживем, умрем в один день, и к ней на небо, и к ней в рай попадем. Папа с мамой».
Паша умоляет Тамару не слушать лживые речи. Говорит, что, оставшись, она погибнет. Тамара стоит как завороженная. А Леня все твердит: «Во имя доченьки... Во имя доченьки...». Паша тянет ее к двери. Тамара вырывается: «Я не могу с вами. Мне здесь надо». Надо!
Леня, стоя на коленях, сомнамбулически повторяет: «Во имя доченьки... Во имя доченьки...». Паша не в состоянии больше видеть дьявола в образе агнца, бросается на него с кулаками и получает удар бутылкой по голове. Бьет Тамара, в конец истерзанная, потерявшая всякую способность что-либо воспринимать, кроме гипнотизирующих всхлипываний мужа. Паша, единственный сострадающий и понимающий человек, пошатываясь, покидает поле боя. Леня с видом уставшего, хорошо поработавшего человека, устраивается на диване. Пауза. Леня: «Эй, чего у нас жрать? - Сейчас я. - Стой! - Что, Ленечка? - Башмаки помоги снять». Тамара приносит тапочки. Отработанным движением снимает с Лени туфли. Идет к двери... «Стой! - Что, Ленечка?» Леня излагает программу на вечер и ночь: она гульнула, теперь он ждет гостью. Надо, чтобы Тамара не мешала. Пусть проведет ночь на улице. Город посмотрит. Но сначала должна приготовить ужин, закуски. Купить вина. На каждое распоряжение Тамара отрешенно произносит однообразное: «Хорошо, Ленечка...». Помертвевшие глаза устремлены в пустоту. Когда распоряжения заканчиваются, Тамара проходит в комнату, берет куклу дочери и уходит.
«Через три месяца Тамара устроилась на работу в ателье «Аленушка». И будет шить платья, как и мечтала, - завершает спектакль словами от автора Феликс Романов. - Однако проработает она там недолго. Потому что через год сильно уколет палец иглой. Ранка будет долго не заживать, а она не придаст этому значения. И даже когда опухнет рука (та самая, что с медным браслетиком), она не пойдет к врачу. Из скромности...
В ее свидетельстве о смерти в графе «причина» запишут: инфаркт миокарда. Сделают это для того, чтобы не подрывать репутацию района по линии инфекционных заболеваний. Вот так смерть «Гупешки» будет исковеркана в результате чьих-то нехитрых манипуляций. Как, впрочем, и жизнь...»

Фото Михаила Троицкого

Фотогалерея

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.