Делай свое дело! /Леонид Хейфец

Выпуск № 7-137/2011, Гость редакции

Делай свое дело! /Леонид Хейфец
Леонид ХЕЙФЕЦ - режиссер, народный артист СССР, профессор РАТИ. Родился в 1934 г., закончил ГИТИС (курс А.Д.Попова и М.О.Кнебель), в 1963-70 гг. работал в Центральном театре Советской Армии, в 1971-86 гг. - в Малом театре. В начале 90-х - художественный руководитель ЦТСА. Ставил спектакли и в других московских театрах, а также за рубежом. С 2001 г. работает в Театре им. Вл.Маяковского.
В девизе, который избрал для себя режиссер Леонид Хейфец, ударение можно ставить на любом слове. Все равно получится правильно. Возможно, именно поэтому, наш разговор очень быстро из сфер театральных перешел в сферы бытийные.
 
- Леонид Ефимович, что двигало вами, когда вы впервые решили обратиться к Чехову?
- Человеку жить трудно. Чехов дает надежду. По крайней мере, мне так казалось, когда я начинал...
- «Дядя Ваня», с вашей точки зрения, самая оптимистическая из чеховских пьес?
- Человек нередко попадает в ситуацию, когда жизнь его становится невыносимой, но кардинально изменить что-то у него нет либо возможности, либо сил. Очень чеховское положение вещей: единственным доводом в пользу того, что отчаиваться нельзя, остается знаменитое «надо жить». Чтобы когда-нибудь все-таки увидеть «небо в алмазах». Но спектакль этот имел не только бытовой подтекст, но и социальный. Шел 1969 год, и уже было ясно, что оттепель миновала, так и не превратившись в настоящую весну, не оправдав надежд, которые она сама же и породила у людей. Вот бездну отчаяния мне захотелось осветить пусть слабой, но все-таки надеждой: рано или поздно наступят времена, когда все мы, наконец, заживем по-человечески.
- Для человека, утверждающего: «Чехов - мое все», современность этого автора является аксиомой?
- Конечно. «Вишневый сад» - это мы все. Кого-то продадут, кого-то вырубят.
- А кого-то просто забудут в запертом доме. Пожалуй, «Вишневый сад» - самая точная аналогия того, что с нами происходит. Кто в 74-м, когда вы поставили его на Центральном телевидении, мог предположить, что пьеса эта станет воистину провидческой?
- Мне кажется, что это не провидение в буквальном значении слова. Просто в Чехове есть все. И актеры, занятые в той постановке, по-видимому, тоже так думали. В 2011-м будет про сегодня, в 3011 - про то, как будет тогда. Чехов - на все времена.
- А состав был действительно уникальный. Не хочется применять к этим актерам от Бога затрепанное донельзя определение «звездный»...
- Раневская - Руфина Нифонтова, Гаев - Иннокентий Смоктуновский, Лопахин - Юрий Каюров, Аня - Елена Коренева, Трофимов - Эдуард Марцевич, Яша - Виталий Соломин, Дуняша - Наталья Гундарева. Вот такой был уровень.
- Другой режиссер после такого ансамбля не рискнул бы снова возвращаться в этот заколдованный сад, а вы это делали, и не единожды.
- Во Фрунзе, который сейчас называется Бишкек, затем - в Стамбуле и в Варшаве, потом в Москве - в Театре имени Моссовета, потом - в Одессе. Это безумно интересно. Чехова невозможно механически переносить с одной площадки на другую, играть одинаково в разные времена. Как-то я после долгого перерыва пересмотрел постановку 74-го года и был поражен, до какой степени энергетика и ритм 74-го не совпадают с энергетикой и ритмами года 2004-го, когда я ставил «Вишневый сад» в Одессе. Тогда формулу «время - деньги» мы воспринимали только через газетные статьи про безобразие капитализма. А сейчас это наша жизнь.
- Тогда словом Чехова пытались маленького человека приподнять над тем болотом, в котором он с большим или меньшим успехом барахтался. А теперь тем же словом его топят. Подтекст многих спектаклей жесток до крайности: ты так мерзок, что никакого неба в алмазах не заслуживаешь. Вы говорите, что в Чехове есть все. Значит, есть и это? Или все-таки такая трактовка всего лишь режиссерский «произвол»?
- У Чехова нет дна, он бесконечен, и значит, в нем есть все, что есть в мироздании. В том числе и жестокость. Так что, это не режиссеры ломают Чехова. На этом этапе жизни отчаяние ощущается молодыми людьми значительно острее. Мы тоже испытывали это чувство, когда стало подмораживать. Но в глубине души сохранялось сопротивление. Евтушенко не просто написал, например, «Бабий яр», а Шостакович - музыку на эти стихи, они дрались! Сейчас не дерутся. Ни ради чего.
- Почему?
- Для сопротивления, для драки нужна вера. Вера в будущее. И некоторая доля романтизма. А сейчас все это выжигается каленым железом. Ничего этого я в студентах не вижу, при том, что общаюсь с ними довольно тесно. Они замечательные ребята, хотят быть совестливыми, честными, но они не видят будущего. Никаких перспектив, кроме технологических: вот появится новая машинка, с помощью которой они смогут быстрее купить билет на самолет или дозвониться до приятеля на другом конце света.
- Выходит, никакое «мы отдохнем» нам не светит?
- Безысходность ощущается во всем мире, но в России - особенно остро, из-за тех катаклизмов, свидетелями которых нам пришлось быть. Для истории 20 лет даже не мгновение, а для человека - примерно треть отпущенного ему срока. Очень показателен в этом смысле спектакль Туминаса. На каждом историческом этапе в это «мы отдохнем» вкладывался разный смысл. В моем спектакле 69-го года было сопротивление. Мы верили, что победим - не сейчас, так позже. А сегодняшняя Соня с такой мерой отчаяния произносит эти слова, что никому и в голову не придет им поверить. Это предел. Как если бы у края могилы кто-то закричал: ты не умер, ты встанешь, ты вернешься к нам! Чем отчаяннее крик, тем острее понимание невозвратимости утраты.
- И никуда не денешься?
- На первый взгляд - да. «Иванов» заканчивается самоубийством. «Дядя Ваня» - душевным самоубийством. «Вишневый сад» - адской запертостью живого человека, как будто сжигают заживо. Правда, вера, надежда - это общие слова. Каждый понимает их по-своему. Но если бы меня попросили сформулировать все это в одном предложении, я воспользовался бы фразой, придуманной задолго до меня: делай свое дело, и будь, что будет. Стучи молотком в то место, куда ты призван стучать. Все остальные смыслы мне кажутся неправдивыми. Более того - неплодотворными.
- Умей нести свой крест и веруй?
- Да.
- Беда в том, что большинство из нас никакого креста нести не хочет. Наоборот, хочет пройти свой путь по земле с наименьшим напряжением, по возможности переложив свой крест на плечи кого-то другого. Ради этого люди отказываются от своего предназначения, если его трудно реализовать, от взаимоотношений с близкими, если они складываются не так, как им бы хотелось...
- А кто сказал, что крест каждому по силам? Оглянитесь на прошлое человечества - так всегда было.
- Недавно вы выпустили в филиале Маяковки «Не все коту масленица». Не потому ли, что в Островском эликсира сопротивления больше, чем в Чехове?
- Островский - это вообще праздник. Перечитывал пьесу и не смог оторваться: какой язык!
- В среде искаженного, загрязненного языка, которая нас окружает, это особенно чувствовалось?
- Пожалуй. И главное, проблема пьесы сегодня актуальна под каждой крышей, где есть молодой человек или барышня. Изумительно доходчиво и честно описана ситуация выбора. Этот кандидат в женихи нравится меньше, но какие родители, какая карьера открывается перед ним. У другого и родители никуда, и перспектив никаких, зато - любовь. Но любовь очень быстро иссякает, столкнувшись с бытом. И все-таки спектакль смотрится так, как я совсем не предполагал. Для меня это самое большое впечатление от премьерных спектаклей: новое доказательство того, как в России не только ненавидят богатых, но и жаждут справедливости, ничего с этим нельзя поделать. Выходит на сцену богач, и его с ходу не любят. Как бы артист ни старался быть искренним, доказывая свою правду. И в старой русской поговорке «не все коту масленица» видят высшую справедливость.
- Неприятие человека, мыслящего иначе, стало одной из примет нашего времени. Вы стремились пойти дальше ваших педагогов, уважая их опыт и то, что они сделали. Нынешние ведут себя так, словно до них режиссуры вообще не существовало. Откуда, по-вашему, такое пренебрежение?
- Процесс отталкивания идет давно. В 60-х мы пытались предложить свое понимание окружающей нас жизни, не сокрушая авторитета предшественников, а лишь стараясь сделать это, как нам казалось, честнее, точнее, правдивее. Режиссеры нынешнего поколения, не только совсем молодые, но и те, кому в пределах сорока, отринули предшественников. Чтобы этого для них вообще не существовало. Но они не виноваты. Здесь вообще нет ни правых, ни виноватых. Сделали они это потому, что оттолкнули от себя время.
- Для них люди оказались неотторжимы от той жизни?
- От времени, которое было нашим. Оттого и все эти многочисленные жаркие дискуссии на тему, кто такие шестидесятники, попытки полностью перечеркнуть их значимость. Ничего, кроме приспособленчества, пусть и более интеллигентного, в шестидесятниках новые поколения не видят. У них не то чтобы времени на это не было. Просто им это скучно. С какой стати!? Я тоже могу представить себя тридцатилетним, не слишком заинтересованным режиссурой 60-70-х годов. Мы интересовались Мейерхольдом и Михаилом Чеховым не только потому, что они были под запретом, хотя это и разжигало наш интерес. Мы уважали своих учителей как великих режиссеров, но старались пойти дальше по дорожке, проложенной ими. Новая режиссура идет не дальше нас, а в какую-то свою сторону. И только те, кто достигает опереленного возраста, понемногу начинают понимать, что не с них все началось.
- Вы упомянули о романтизме, выжигаемом каленым железом. Еще одну ключевую черту, энтузиазм, и выжигать не нужно. Его просто нет.
- Страна стала иной. Но видеть в нас идиотов-энтузиастов тоже было бы неверно. Некий прагматизм в нас имелся. Просто он соединялся с интересами страны. Многие молодые люди прекрасно отдавали себе отчет, что великие стройки коммунизма - это не только почет, но пусть и трудная, зато гарантированная, хорошо оплачиваемая работа. После того, как мне было ясно сказано, что подавать документы в мединститут бесполезно (было начало 50-х), я подал их на гидрофак, куда, как я знал, буду принят наверняка. Мы не были до такой степени наивны, чтобы верить в то, что эти стройки прямо приведут нас к коммунизму, но понимали, что там сосредотачивается очень много интересов. Энтузиазм присутствовал, хоть и не такой отчаянный, как корчагинский. Когда я поехал поступать в ГИТИС, мои друзья подарили мне... маленький серебряный факел, который я не имел права потушить на новом поприще.
- Сегодня подарили бы мобильник.
- И правильно. С первых же шагов молодой человек сталкивается с тем, что страны нет. Ибо нет ни одной идеи, кроме колбасной: у тебя должно быть много денег, чтобы есть хорошую колбасу и ездить на хорошей машине. А потребность, органическая потребность сделать что-то важное, оставить по себе какой-то след, существует в каждом. Помню, я шел в ГИТИС, а навстречу бежали мои друзья и кричали: «Гагарин!». Это был миг, когда весь народ летел вместе с ним, чувствуя себя значимым, талатливым, лучшим. Это чувство необходимо человеку. Потому талантливые молодые режиссеры все равно и сейчас воюют с ложью. Ложь как социальная, общественная, как личностная категория не исчезла, лишь приобрела другие формы. Гигантская ложь коммунистического правления в итоге лопнула, но народилась другая ложь. И они по мере сил стараются ей противостоять. Несмотря ни на что. Ни на какую коньюнктуру.
- Мне кажется, что подверженность коньюнктурным интересам во многом определяется недостаточно высоким профессиональным уровнем художника, независимо от того, к какой сфере искусства он имеет отношение. Проблема профессионализма в театре сейчас стоит особенно остро и за примерами далеко ходить не нужно, достаточно вспомнить о том, сколь непростая ситуация сложилась в той же Маяковке или ГИТИСе. Готовить профессионалов, руководить профессионалами должны профессионалы еще более высокого уровня. А мы, к сожалению, имеем обратную картину.
- В недавнем и, увы, очередном письме «наверх», подписанном несколькими выдающимися деятелями культуры, сказано точно - некомпетентность. За свою долгую жизнь я не раз становился свидетелем, а иногда и участником, такой беспримерной встряски, такого масштаба скандалов, что казалось, свершаются великие потрясения. А в основном это был элементарный непрофессионализм и безграмотность руководства. Некомпетентность...

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.