"Князь Игорь": голос из сегодня/"Князь Игорь", театр Новая опера

Выпуск № 8-138/2011, Премьеры Москвы

После почти десятилетнего отсутствия на столичных сценах знаменитой патриотической оперы А.П. Бородина на Москву обрушился сразу каскад «Князей Игорей» - только за прошедший месяц это сочинение можно было услышать в трех новых вариантах. Оперу, полюбившуюся всем в редакции Н.Римского-Корсакова и А.Глазунова - сотоварищей не успевшего ее дописать композитора, - театр «Геликон-опера» впервые представил в авторской редакции, кропотливо восстановленной по архивным материалам. Концертная версия, вызвавшая всеобщий интерес и открывшая публике неожиданно новое звучание известного шедевра - более долгое и более архаичное, - обещает перерасти в сценическую с открытием новой сцены театра. Свой вариант оперы привез на «Золотую Маску» Ростовский театр оперы и балета - вариант красочный, но переставивший акценты с привычного эпического пафоса оперы на размышления о внутренних чаяниях героев и судьбах России. Этот вариант, созданный режиссером Юрием Александровым и художником Владимиром Окуневым, придумавших за год сразу трех «Князей Игорей» в разных театрах, в Новой опере с их же помощью преобразовался из оперы-размышления в оперу-обличение. Постановщики, соблазненные близостью Кремля, не удержались от того, чтобы не показать свою гражданскую позицию и не высказать отношение к России современной.

В итоге Новая опера представила слушателю «Князя Игоря» жесткого и бескомпромиссного - такого, где правитель в лице Князя Игоря несет ответственность за свои действия, искупая их через страдания и смерть, а в многострадальной России царят мрак, полуразруха и смута. Россию олицетворяет образ стоической страдалицы Ярославны, которая, несмотря на стон и плач, глубоко в душе хранит веру в духовное возрождение.

Сценический образ оперы в этой постановке более аллегоричен, чем конкретен. Владимир Окунев создал условное пространство: Русь, с одной стороны, и Восток, с другой. Русские акты помещены не в привычный торжественный златоглаво-белый град Путивль времен Князя Игоря. На сцене - собирательный образ Руси, полуразрушенной страны, где доминирует небрежная, давшая трещину красно-бордовая кирпичная кладка, напоминающая цвет запекшейся крови, олицетворяющей страдания. Тревожный колокол, образа, грубо сколоченные скамьи и столы, грязно-серые, подвязанные зипуны простонародья, реконструированные костюмы бояр, кольчуги рати, одна из которых - на воинствующем Князе Игоре, горбатые монахини в черном, юродивые, лиловая рубаха распутного Галицкого, недвусмысленно напоминающего своим обликом и поведением сегодняшних олигархов, - все это вкупе создает удручающе тревожную картину жизни русской. На ее фоне светлым пятном надежды выступает Ярославна - доблестный персонаж, который, по замыслу режиссера, «держит» все на своих плечах: «Если Игорь запутался в жизни, пренебрег божьим предзнаменованием, пренебрег людским мнением, то все человеческое, ценное сосредоточено в Ярославне». Стоицизм и страдания, сконцентрированные в кульминационном плаче, усиленном «говорящим» хореографическим компонентом, сопровождающим пение, - вот символ многострадальной Руси. Игорь же представляется нахрапистым воякой, который идет на половцев не из оборонительных побуждений, а из свойственного ему «шапкозадирательства», бездумно жертвуя своим народом. Однако будучи раздавленным могучими механизмами половецкой машины, он искупает вину страданием и гибнет в почти оргиастическом вихре на музыку половецких плясок: здесь, в гротескном наложении восточных танцев, борцов сумо, первобытных плясок и карнавальных интриг, Игорь, толкаемый и увлекаемый в это замысловатое действо, словно в воронку, падает ниц. Режиссер умышленно лишает действие привычной хореографической красоты половецких плясок, дабы создать на их напористую музыку кульминационный исход отношений Князя с половцами. В данной концепции оперы - это логически оправданный ход, хотя и шокирующий. Во всяком случае, такой поворот взывает к диалогу со зрителем, заставляет поразмыслить над непростым - как тогда, во времена Игоря, так и сейчас, в современное время, - положением в сфере взаимоотношений России с Востоком. И сценографически Восток, являющий собой также некий собирательный образ, противостоит изображению Руси: он обрисован в полумраке звездного неба, на фоне которого раскинулись пять роскошно инкрустированных драгоценностями шатров, которые напоминают военные шлемы; великолепные одежды, блеск золота и камней, подсвеченных разными оттенками таинственного света. Все это напоминало бы красивую сказку, если бы не подавляло своей мощью воинствующего изобилия...

Вслед за финальной встречей Ярославны и Игоря, состоявшейся, судя по сумрачно-облачному оформлению, где-то уже в потустороннем мире, оперу венчает вместо привычного торжественного эпилога тихий финал - хор поселян, исполненный духовным хором во главе со старцем во мраке сцены, постепенно освещаемой нарастающей луной - светом тихим, но подающим надежды...

Несмотря на многие «но», которые повергают в недоумение по ходу спектакля, как-то: перестановка музыки (увертюра разместилась после первого действия, а авторский эпилог отсутствует вовсе), малопривлекательные эротические акценты и проч., - концепция «Князя Игоря» в видении Юрия Александрова заставляет задуматься. А главное - она цельно реализована и сценически состоялась. Во-первых, потому что режиссер всегда исходит из музыки, и даже замысловатое действие продиктовано ее содержанием и характером, а значит - органически синтезировано в музыкальный материал. Во-вторых, потому что исполнительские силы Новой оперы позволяют профессионально воплотить режиссерский замысел. В премьерном исполнении вокально блистательно и драматически проникновенно исполнил Игоря Сергей Артамонов; к сожалению, не так проникновенно и не всегда точно звучала Елена Поповская (Ярославна); хороши были непринужденный бас Владимира Кудашева (Кончак), томное меццо Александры Саульской-Шулятьевой (Кончаковна). Хуже обстояло дело с оркестром под управлением Евгения Самойлова - музыкального руководителя постановки, который, к счастью Александрова, не противоречил его концепции, но, судя по звучанию, не полностью ее принял: оркестр, не всегда стройный, то торопился, обгоняя солистов, то буксовал, не всегда заряжая зал энергией музыки. Дело спасал, как всегда, замечательный хор Новой оперы, который снова продемонстрировал отличное высокопрофессиональное исполнение, несмотря на то, что в этом спектакле на него возложили серьезные хореографические функции.

В целом новый «Князь Игорь» был восторженно принят публикой, долго не отпускавшей артистов и постановщиков со сцены, и, думается, достойно пополнит репертуарный список Новой оперы.

Фото Даниила Кочеткова

Фотогалерея