Киров. В стиле винтаж на стыке жанров

Выпуск № 10-140/2011, В России

К комедии Михаила Булгакова «Зойкина квартира» Евгений Степанцев, художественный руководитель Кировского драматического театра, обращается уже в третий раз. Он ставил ее в Воркутинской драме, ставил в Кирове - на излете 90-х, и вот сейчас, когда XXI век уже перешагнул за первый десяток, на сцене Кировского драмтеатра вновь живут, точнее - выживают, любой ценой пытаются спастись, сохранить себя и прежний образ жизни, булгаковские герои.

В отличие от механических переносов постановки, преданность режиссера одной пьесе - случай сегодня редкий, почти исключительный. Возвращаться к уже, казалось бы, пройденному материалу позволяют себе только большие мастера, у которых есть возможность и решимость не гнаться за конъюнктурой и вместо бесконечной череды премьер - сегодняшний зритель, выросший в эпоху театрального изобилия, требует все новых и новых зрелищ - ставить то, что действительно тревожит, не отпускает, заставляет работать мысль, волнует сердце. На периферии, где афиши заезжих антреприз, пестреющие на всех городских заборах фамилиями столичных звезд, сменяют друг друга, не успев состариться, это делать, безусловно, сложнее. Тем более в Вятке, которая парадоксальным образом (театр здесь - один из старейших в России, в следующем сезоне он отметит свое 135-летие) снискала - и в прессе, и в общем мнении критиков и режиссеров, заезжих и местных славу нетеатрального города. Постоянный зритель здесь есть, но его не так много, как в соседних Нижнем Новгороде, Перми, Казани, где и самих театров много больше. А потому всегда есть опасность, что спектакль, который пусть даже и 15 лет назад шел на этой сцене, не задержится в репертуаре надолго, найдутся зрители, которые видели и до сих пор помнят... Правда, и жанр пьесы, и неповторимый булгаковский юмор, и ведущие артисты труппы, занятые в спектакле, - лучший залог того, что и новая версия «Зойкиной квартиры» найдет своего зрителя, недаром каждый спектакль идет на аншлагах (премьера состоялась в апреле). Но, возвращаясь к этой булгаковской комедии, театр - в первую очередь - имел в виду целую череду знаковых, особенных дат, пройти мимо которых было нельзя. Это и 120-летие со дня рождения Булгакова, которое в этом году отмечает театральная Россия, и юбилей самого худрука - в сентябре Евгению Степанцеву исполнится шестьдесят пять, и юбилей заслуженной артистки России Натальи Исаевой, которая в новом спектакле сыграла Зою Денисовну Пельц. Но все круглые даты - лишь формальный повод вновь обратиться к пьесе Михаила Афанасьевича. В основе же лежит непреходящая актуальность - порой возникает ощущение, что и герои эти, и диалоги «Зойкиной квартиры» написаны только вчера. Изменилась страна, изменилось время, а герои, населяющие злополучную квартиру, никуда не делись...

Сценография нового спектакля (художник-постановщик Анатолий Караульный) максимально функциональна. Все эти ходы-выходы, коридоры, потайные двери в шкафу и альковы, где курят опиум и прячутся от посторонних глаз китайцы, - настоящий лабиринт, в котором пока еще сохраняется некий флер, намек на тайну, где все личное (например, те редкие блаженные минуты единения Зои Денисовны с Обольяниновым, когда они поют нестройным дуэтом романсы Вертинского и бывают по-настоящему счастливы) стыдливо скрывается от посторонних глаз. Но уже скоро, с последним, каким-то остервенелым и обращенным больше к себе самой криком Зойки: «Прощай, прощай, моя квартира!», здесь обоснуется душная и неизбывная советская коммуналка.

Решенная в стиле витаж - холодный мрамор колонн в этой огромной и по советским, и по нынешним временам жилполощади, бешеный танец света и тени на стенах от множества свечей на огромной люстре (художник по свету Людмила Еремеева), бархат портьер, безмолвно кричащий о роскоши «прежних» времен, - «Зойкина квартира» рождает у зрителя ностальгию по эпохе, когда люди умели жить, любить, одеваться (художник по костюмам Екатерина Давыдова) и говорить красиво. К этому располагают и звучащие рефреном строки романсов Вертинского и Рахманинова, и бесконечные воспоминания графа Обольянинова (Сергей Турицын) и Зойки, которая до революции одной пары чулок дважды не надевала.

Но и эта ностальгия оказывается обманкой: новое время и новые нравы только у Зойки да Обольянинова вызывают непреодолимое желание уехать в Париж, в Ниццу, на Лазурный берег. У остальных же героев, которые до революции жили кое-как и были никем, только сейчас появился «шанс». Это и ищущая свое счастье в большом городе Манюшка, горничная Зойки, в исполнении Ирины Стародубцевой, которая хоть и не привыкла унывать, но детство и юность ее явно не были безоблачными (изо всех сил желая соблюдать правила игры, она гордо рапортует проверяющим из наркомпроса, что ее папаша «крестьяне были»). Правда, будущее ее без покровительницы весьма туманно. Вот и старается Манюшка угодить и хозяйке, и гостям, вот и пляшет она, как будто балансируя над пропастью, с отчаянным, невыносимым весельем, выкидывая коленца, свой танец в стиле рюсс. И Аллилуйя (Дмитрий Левинсон), человек «малосознательный, от станка», но дорвавшийся до должности. И тем паче, Аметистов (Вячеслав Лысенков), обаятельный шулер, аферист и проходимец, едва избежавший расстрела, но вернувшийся из небытия и получивший должность администратора ателье. Но этот-то не пропадет при любой власти. Коммерческий директор треста тугоплавких металлов Гусь-Ремонтный (Александр Тетерин) и тот при «советах» себе карьеру сделал.

Удивительно, но сегодня почти все обитатели зойкиной квартиры, несмотря на свои грешки и слабости, отчего-то кажутся симпатичными. Быть может, сказываются наша извечная необходимость приспосабливаться, чтобы выжить, которая стала неотъемлемой частью русского менталитета, и жалость к ближним. Ближе и понятнее становится и сама хозяйка ателье. У Зои Денисовны - Натальи Исаевой сквозь веселость и смех нет-нет да и промелькнет то особенное выражение глаз, какое мы узнаем в женщинах уставших, обреченных все тянуть на себе. У нее, уже немолодой, осталось совсем мало времени и только одно, самое главное, желание: увезти графа отсюда, увезти как можно дальше, увезти навсегда. Не столько ради денег, сколько ради него, решается она на предприятие.

Несмотря на всю актуальность булгаковской комедии, которая очень точно попадает в наше время (зритель неизменно реагирует на крылатые фразы, типа «куда ни плюнешь - китаец») и узнаваемость типажей, несмотря на несколько легкомысленный жанр спектакля, который его создатели обозначили, как «криминальная комедия «лихой» поры», в постановке Евгения Степанцева одной из главных, сквозных тем становится тема любви - несчастной, неразделенной. Безумно жалко Гуся. В мастерском исполнении Александра Тетерина коммерческий директор, вначале представший перед нами как ожившая статуя из бронзы, на которые столь богата была советская эпоха, не человек, а его парадный портрет в мундире, постепенно обретает человеческие интонации, во взгляде появляются теплота и любовь, боль и тоска, которые к финалу обернутся настоящей трагедией. С гибелью героя в конце, как того требует закон именно этого жанра.

Другой важной темой, которую режиссер выводит на первый план, становится тема рока. Танцы манекенов, решенные в стиле театра теней (балетмейстер Светлана Кулдышева), постоянное присутствие двух неизвестных, которые рыскают по залу с оружием в руках (режиссер сознательно обезличивает и без того несколько схематичных героев пьесы Товарища Пеструхина и Толстяка, даже в программке указывая их как 1-й Неизвестный и 2-й Неизвестный), подчеркивает не столько мистическое начало в творчестве Булгакова, сколько создает атмосферу близкого краха - героев, краткого периода НЭПа, страны.

Так получилось, что «Зойкина квартира» стала последней перед юбилейным театральным сезоном постановкой в Кировском драматическом театре. Этим спектаклем театр закрыл 134-й театральный сезон. Сезон не самый простой для театра. Весной сменился директор, через месяц театр переходит на новую форму управления. И в новом спектакле невольно отражается все, чем живет, чем дышит сегодня театр: и ожидание перемен, и предъюбилейное, предпраздничное настроение, и тревога за свое будущее. Иначе и быть не могло: если театр живой, то каждая постановка становится очень личным высказыванием. Не только режиссера, но и всей труппы.

 

Фото Алексея Лихачева