Колонка редактора
Выпуск № 1-141/2011, Колонка редактора
Деревья были большими. Устрашающе поднимались в темное небо и там жили какой-то своей бурной, штормовой жизнью, качаемые ветром как морские валы. Трехлетнюю девочку прижимал к груди отец, неся ночью на руках с вокзала по незнакомой улице незнакомого города, и нашептывал что-то успокаивающее. Про то, что эти великаны-деревья вовсе не злые, что они волнуются, встречая нас, и хотят что-то рассказать, но не могут. А в маленькой комнатке деревянного бабушкиного дома, пока стелили постель (с периной), девочку посадили рядом с огромным ящиком, мигавшим и потрескивавшим, покрутили одну ручку, другую, и вдруг в комнате с низким потолком и слабой лампочкой без выключателя (ее нужно было прикрутить рукой, чтобы зажегся свет) возник голос. Теплый, обволакивающий, развеивающий дремоту. А за ним - целая ватага мальчишек побежала вместе с деревянным человечком на пение кукольных зазывал: «К нам!» - взмывало вверх, напоминая только что виденные деревья, «К нам!» - опускалось вниз. Голоса сливались и расплетались, накладываясь друг на друга, и, конечно, Буратино не мог пройти мимо кукольного театра и продал ради представления свою большую красивую «Азбуку».
Так я впервые, страшно сказать, сколько десятилетий назад, оказалась в театре. А может быть, не впервые, но когда вспоминаю этот поздний ненастный вечер, мне кажется, что впервые. И навсегда. И навсегда осталось в памяти имя сказочника: Николай Литвинов. Это его голос, меняясь до неузнаваемости и вновь обретая интонации рассказчика, создавал плоть иллюзорного мира сказки.
«Здравствуй, дорогой дружок! Садись поудобнее, я расскажу тебе сказку...»
Думаю, ни один - ни один! - человек старше тридцати никогда не забудет интонацию главного радиосказочника страны, как ни один хоккейный болельщик - голос комментатора Озерова. Голос сказочника с его невероятными обертонами, а главное - задушевной, порой даже вкрадчивой, порой серьезно-лукавой и заговорщической интонацией. У этого голоса, наверное, есть и другие имена. Но он един, потому что точно найден для своего времени.
С детства остались навсегда в памяти и иные голоса: Алисы Коонен, читающей (играющей) по радио «Мадам Бовари», а рядом на полке памяти - хрустальный голос Марии Бабановой, рассказывающей про Гадкого утенка.
Этот номер хотелось посвятить детскому театру, поиску новой синтагмы, а значит, нового тона и уже - новой интонации детского театра. Но жизнь вмешалась и все переменила. А вот тема поиска новой интонации нашего времени, тема голоса в театре всплывает то в одном, то в другом материале.
Вчера думала, как написать про спектакль Красноярского ТЮЗа «Собаки-Якудза» и включила на видео знаменитых бродвейских «Кошек». Заиграла музыка, и мой кот (настоящий, белый, с разными глазами) заволновался. Он начал бегать вокруг телевизора, принюхиваться (!), неожиданно запрыгнул на него, свесился к экрану, ловя лапой цветовые пятна титров, подвзвыл и принялся самозабвенно лизать флешку, с которой передавалась запись. Какие кошачьи афродизиаки содержит музыка Уэббера, не знаю. Но определенно, он знает секрет кошачьего языка. Профессионализм и волшебство - рецепт воздействия на слушателей, которые превращаются в зрителей - взрослых, детей и даже котов. Секрет и у нас знали. А теперь, когда сменилась общественно-культурная парадигма, театр ищет новую интонацию, для того чтобы овладеть новым секретом, потому что прошлый, даже если его разгадать и возродить, уже не сработает: профессионализм, который многие посчитали несущественным, нужно вновь нарабатывать, новые составляющие волшебства - кропотливо собирать и испытывать в театральных алхимических лабораториях. Начинается новый сезон. Быть может, он окажется счастливым, и голос времени зазвучит, не мешая иным голосам.
Отправить комментарий