Семен Лосев: БДТ. "Дачники". 1975-76гг. (Продолжение)

Выпуск № 2-142/2011, Театральная шкатулка

(Продолжение. Начало в «СБ, 10» № 1-141)

 

Помолчали. Кто осмелится дальше? Стржельчик был, за ним Борисов, кто присоединится?

ТЕНЯКОВА. Жаль только, что мы стреляем в интеллигенцию, она и так битая.

ТОВСТОНОГОВ (он словно ждал этого вопроса и взорвался). О какой интеллигенции вы говорите, Наташа? В этой пьесе нет интеллигенции!

БАСИЛАШВИЛИ. А разве Басов не интеллигент?

ТОВСТОНОГОВ. Басов - интеллигент? Русский интеллигент бил в морду за взятку, а Басов берет их, не стесняясь! Какой же он интеллигент? В пьесе выписаны люди, считающие себя интеллигентами, но нельзя причислять себя к интеллигенции, надевая лишь ее одежды!

РЫЖУХИН. И доктор не интеллигент?

ТОВСТОНОГОВ. Доктор работает в колонии малолетних преступников и не умеет лечить! Он вредный человек в смысле своей профессии, о чем справедливо говорит Юлия!

БОРИСОВ. Я, как и вы, Георгий Александрович, читал ту же книжку о «Дачниках» в Театре Комиссаржевской, где спектакль в свое время прозвучал, как разрыв бомбы. Зрители узнавали себя в персонажах и уходили из зала в знак протеста. Я понимаю, что тому способствовала обстановка в стране, 1905 год, нависала гроза... А про что сегодня мы ставим «Дачников»? В чем начинка бомбы, которая должна разорваться сегодня? И разорвется ли она?

ТОВСТОНОГОВ. Да, сегодня разрыва бомбы не будет, я надеюсь. В 1905-м появление «Дачников» было актуально. Обстановка в стране способствовала злободневному звучанию пьесы. Но время прошло, и оказалось, что, как и в каждом талантливом произведении, в «Дачниках» обнажилась проблема более широкая, более глобальная, чем казалось на первый взгляд.

Не проблема отживания старой и прихода новой интеллигенции ставится сегодня во главу угла, не процесс вырождения интеллигенции на повестке дня, хотя все это прослеживается в пьесе! Проблема шире! Что сегодня висит в атмосфере? На мой взгляд, воинствующий обывательский образ жизни, порождающий бездуховность!

БОРИСОВ. Согласен, Георгий Александрович, но мы же играем массу советских пьес о бездуховности. Они могут выстрелить более актуально, чем «Дачники», написанные в начале века. Почему возникла необходимость именно в данной пьесе? В чем индивидуальность постановки проблемы в «Дачниках»?

ТОВСТОНОГОВ. Найдите мне среди наших пьес ту, где бы проблема бездуховности, а значит, еще одного мещанского образа жизни, была бы глобальнее, чем у Горького. На мой взгляд, «Дачники» - самая актуальная пьеса об угрозе бездуховности! По силе воплощения этой проблемы, по мастерству художественных средств, направленных к ее выявлению, подобной пьесы я не встречал!

Казалось, разговор закончен, тема исчерпана.

БОРИСОВ. А вам не кажется, что пьеса написана не об этом?

ТОВСТОНОГОВ. А о чем?

БОРИСОВ. О том, что, почувствовав приближение грозы 1905-го года, крах устоев, перемену ценностей, интеллигенция растерялась. Она находится на перепутье!

ТОВСТОНОГОВ. Это относится к Марье Львовне, Варваре и Власу. А как быть с остальными персонажами? Чем объединены все действующие лица пьесы? Сегодня, как и мещанство в «Мещанах», так и бездуховность в «Дачниках», - животрепещущая проблема. Вы - живые люди, посмотрите, что творится вокруг?! Какой порок поразил общество в наше время? Обывательщина и бездуховность!

ПОПОВА. Но вам не кажется, что мы находимся на грани карикатуры в проявлении бездуховности? Помните, вы говорили, что методологический ход будет идти по линии оправдания персонажей, а не их заклеймения? Сейчас получается паноптикум! Сборище негодяев!

ТОВСТОНОГОВ. Так и есть, Эммочка! Здесь действительно сборище негодяев! Личное благо превыше всего! Для Горького нет ничего отвратительнее, чем эти люди! Но я не отказываюсь от своих слов! Действительно, только через субъективное оправдание действующих лиц нужно заклеймить их в итоге! Мы и пытаемся это сделать! Цель: заклеймить через средство - субъективное оправдание! Но не надо средство путать с целью! Не надо ставить во главу угла оправдание, как вы справедливо говорите, паноптикума, сборища негодяев!

РЕЦЕПТЕР. В «Мещанах» с объективной точки зрения все мещане! Даже Нил, и тот мещанин новой формации, он не очень-то выделяется из всех. А здесь вы выделяете Марью Львовну, Власа и Варвару?!

ТОВСТОНОГОВ. В том же смысле, что и Нила в «Мещанах». Все персонажи пьесы - обыватели! Только каждый из них на разном расстоянии от наипошлейшей точки отсчета, на которой, кстати, не кто иной, как Рюмин, - самая пошлая фигура в пьесе!

РЫЖУХИН. Не понимаю, Георгий Александрович! Не понимаю! В каждой пьесе есть действие и контрдействие! В каждой пьесе должны быть два лагеря!

ТОВСТОНОГОВ. Почему, Борис Сергеевич?

РЫЖУХИН. Извините, но я не понимаю: почему в «Дачниках» вы игнорируете это основное положение анализа: действие и контрдействие, разделение на лагеря?

ТОВСТОНОГОВ. Вы играли в «Трех сестрах». Какие там лагеря? Все, а против всех Наташа и не появляющийся Протопопов? Особенность чеховской драматургии как раз и состоит в том, что все герои объединены одной борьбой! А контрдействие не персонифицировано в группе персонажей! Оно находится в предлагаемых обстоятельствах их жизни! То же самое и в ранней драматургии Горького, которая примыкает к Чехову!

РЫЖУХИН. А как же с конфликтом?

ТОВСТОНОГОВ. Так же, как и у Чехова!

РЫЖУХИН. Но ведь в «Дачниках» все конфликтуют друг с другом?

ТОВСТОНОГОВ. Конфликтуют, да так, что в результате мы читаем всю бездуховность конфликтов!

РЫЖУХИН. Мы строим сцену, диалог. Я конфликтую с женой, с окружающими?

ТОВСТОНОГОВ. Сейчас вы говорите о ежесекундной борьбе, конечно, она существует, и мы ищем ее максимально обостренное выражение! Но начали-то вы с вопроса о главном конфликте пьесы? А там явное чеховское влияние.

РЫЖУХИН. Предположим, так. И все же мне непонятно отношение к Варваре. Почему все проходят мимо нее? Она - самая светлая личность в пьесе. А у нас почему-то она вялая, аморфная. Не кажется ли вам, что Варвара должна отстаивать свои позиции? Энергично, горячо, темпераментно?

ТОВСТОНОГОВ. У Варвары еще позиции не сформировались. Она в стадии поиска позиции. Единственный человек, у которого сложились убеждения, - Марья Львовна.

ПОПОВА. Мне кажется, надо искать не разоблачение, а сострадательный ход! Вот я смотрю репетицию и вижу сборище мерзавцев, которых надо расстрелять.

ТОВСТОНОГОВ. Говоря вашими словами, и в «Мещанах» Бессеменова надо расстрелять?

ПОПОВА. Нет, ему сочувствуешь!

ТОВСТОНОГОВ. Но ведь не хочешь жить так, как он живет? Не хочешь! Понимаешь, сочувствуешь и протестуешь: не хочу, как он, не хочу! И в этом приговор?!

ПОПОВА. Да, но через понимание, через сочувствие?!

ТОВСТОНОГОВ. Так и здесь! Как и в «Мещанах» Бессеменов, так и в «Дачниках», скажем, Суслов должен быть решен через сострадательный ход! Изнутри надо сделать его человечным, а в результате вскрыть, обнажить, как порочное явление, как обнажили явление бессеменовщины!

ПОПОВА. Но в пьесе есть и подлинная драма. Вы сказали: Рюмин - самая отвратительная фигура? А ведь в конце он стреляется.

ТОВСТОНОГОВ. Что с вами, Эмма? О какой подлинной драме вы говорите, если Рюмин стреляет себя в плечо! Специально, нарочно! Чтобы его пожалела женщина! Помните, Дудаков говорит: «Кто же стреляет себе в плечо? Надо бы в левый бок, в череп, если серьезно»? Это не драма, а скорее, вершина пошлости.

ПОПОВА. Противные люди какие-то.

БАСИЛАШВИЛИ. Монстры, выродки.

ТОВСТОНОГОВ. Конечно! Именно так к ним Горький и относился! Но при цели: обнажить их существо, нам надо обнаружить меру их субъективного оправдания, чтобы в результате проблема разоблачения пустоты идеалов якобы интеллигенции зазвучала еще острее!

По моему глубокому убеждению, Горький разоблачает мнимую интеллигенцию, которой, к сожалению, у нас и сегодня хватает! Вы играете людей, которые называют себя интеллигентами, искренне считают себя ими, но сходство только во внешней форме, а по существу - никакого отношения к интеллигенции персонажи пьесы не имеют! Да, они на нее похожи! По одеждам, но не более!

БОРИСОВ. Тогда давайте договоримся, что такое подлинная и мнимая интеллигенция?

ТОВСТОНОГОВ. Давайте! На мой взгляд, подлинная интеллигенция несет в себе, привносит в общество созидательный характер! Она создает духовные ценности! А мнимая - надевает ее одежды, скинув которые обнажается духовная пустота! Ведь дело не в профессии, не в визитной карточке, предъявляющей внешние признаки человека, не в уровне его знаний, эрудиции!

БОРИСОВ. Должен быть какой-то иной момент? Духовный?

ТОВСТОНОГОВ. Не просто - духовный! Я бы уточнил - созидательный! Исходящий из позиций к миру, обществу, людям! Подлинный интеллигент мучается болью своего Времени, а мы почему-то определяем интеллигентность лишь по внешним признакам! Это неверно! Профессия не есть лакмусовая бумажка на выявление подлинного характера интеллигента! И уборщица может быть интеллигентнее академика, если академик умер как созидатель!

Вот, скажем, Шалимов, в этом смысле умирает. Он мучается тем, что потерял читателя, а потерял он его потому, что сам стал духовно нищим!

БОРИСОВ. Ну, это еще ни о чем не говорит! Читателя можно потерять по разным причинам! Читатель стал читать бульварную литературу. Или детективы! Или замучался бытом и перестал читать.

ТОВСТОНОГОВ. Я знаю одного в недавнем прошлом популярнейшего писателя - не буду называть его фамилию, которого больше всего сейчас волнует: можно ли любить после шестидесяти? Так вот он тоже потерял своего читателя. Правда, может быть, приобрел нового? Достойного проблем своих произведений? Может, он не очень-то расстраивается - не знаю. Так вот этот писатель сродни Шалимову. Шалимов, как и он, оторвался от Времени, перестал ощущать его пульс, хотя и делает вид, что это не так...

СТРЖЕЛЬЧИК. Но мучается в его поисках?

ТОВСТОНОГОВ. Он пишет или нет? Мне кажется, он давно уже ничего не пишет.

СТРЖЕЛЬЧИК. Но мучается в поисках темы?

ТЕНЯКОВА. Знаете анекдот? В ресторане сидит известный писатель, пьяный вдребезги, морда в тарелке с икрой. И плачет! Подходит приятель: «Митя, ты что? У тебя неприятности в Союзе писателей?» - «Нет, в Союзе писателей все в порядке». - «Может, с женой нелады?» - «С женой развелся, но у меня теперь новая, молодая». - «Я слышал, у тебя на даче был пожар?» - «Да, был, но я уже новую построил». - «С машиной что-нибудь? Неужели авария?» - «Была авария. Но новую купил!» - «Так что ж ты ревешь?» - «Страдаю болью наро-о-о-о-одной!!!»

Вот он - верх цинизма! Морда в икре, а болью народной страдает!

БОРИСОВ. Это лживый анекдот про Солоухина! Вот так на человека навешивают ярлыки! А он большой, настоящий писатель! И не верю я, что он потерял читателя! Мура! Своего читателя он не мог потерять, я в это не верю!

ТЕНЯКОВА. Не о Солоухине речь!

БОРИСОВ. Речь о том, что про человека могут говорить черт знает что, вот, мол, морда в икре! Если морда в икре, то ты не писатель! Что плохого в желании человека жить лучше? Есть лучше? Одеваться лучше? Теория, что художник должен жить в бедности, - прогнила! Но как только человек, художник, писатель вылез из нищеты, так про него сплетни, слухи: исписался! Откуда им знать: исписался он или нет? Приписывают ему, что хотят, а на самом деле, писатель в поиске, действительно, в муках, даже в запое может быть...

СТРЖЕЛЬЧИК. На самом деле Шалимов в кризисе, это ясно. Его время ушло. Он это чувствует, но не подает виду. Сохраняя видимость благополучия, внешнюю респектабельность, он растерян, будто без точки опоры.

ТОВСТОНОГОВ. Мне хотелось бы, чтобы мы на данном этапе договорились о главном критерии. Не внешние приметы определяют существо человека. Нельзя обвинять людей в том, что они стремятся жить лучше, чем жили раньше. Можно иметь и хорошую зарплату, и дачу, и машину - это не страшно! Страшно, когда это становится пределом человеческих желаний! Дачники, стремясь к вершине благополучия, растеряли по дороге все духовные ценности! В этом их драма!

БОРИСОВ. Ну, хорошо! Посмотрели мнимые интеллигенты наш спектакль и пошли продолжать свою жизнь дальше. И чего мы добились?

ТОВСТОНОГОВ. Рассчитывать, что после спектакля «Энергичные люди» воры перестанут воровать, - наивно. Так же наивно думать, что псевдоинтеллигенты перестанут быть «псевдо».

БОРИСОВ. Но эта пьеса поглубже «Энергичных людей». Это не анекдот! И играть мы должны серьезно и задевать больные проблемы! Или мы не стремимся к актуальности?

ТОВСТОНОГОВ. Нет, Олег, у нас задача выше!

БОРИСОВ. Выше сегодняшнего звучания?

ТОВСТОНОГОВ. Сегодняшнее звучание мы понимаем по-разному. Вы говорите об актуальности, а я - о современности. Для меня это разные, порой полярные категории. В 905-м пьеса была настолько актуальной, что вызвала скандал. Пьеса оказалась на злобу дня! Скандал, вызванный первой постановкой пьесы, произошел потому, что Горький сделал точный прицел на том историческом этапе на реакционную интеллигенцию. Сейчас нет смысла ставить спектакль как политический памфлет, потому что через 70 лет пьеса не бьет как памфлет. Но, повернувшись новым ракурсом, пьеса затрагивает более глубокие пласты, чем в 905-м! Реакционная интеллигенция тогда была налицо! Сегодня отличить мнимого интеллигента от подлинного - гораздо сложнее! Проблема стала глубже! И методы разоблачения должны быть тоньше! И, если мы нащупаем единый ансамблевый способ существования, надеюсь, спектакль должен срезать такой болевой пласт времени, который объемнее понятия актуальность.

БОРИСОВ. Простите, Георгий Александрович, что я задаю так много вопросов, но уж коли у нас пошел такой разговор, я хочу разобраться. Мне кажется все же, что персонажи пьесы - интеллигенты! Только они в силу обстоятельств занимаются совсем не тем, к чему призваны! Ну, разве Суслов бездуховен? Ему изменяет жена. Весь спектакль он всеми средствами пытается каким-то образом завоевать Юлию. Суслов искренне страдает? Искренне! Негативное в нем во многом от поведения жены! Никому ничего плохо не делая, Суслов хочет семейного уюта! И в этом он духовен!

ТЕНЯКОВА. Духовен в том, что развратил жену?

БОРИСОВ. Суслов развратил? Чем? Как?

ТЕНЯКОВА. Да я говорю...

БОРИСОВ. Да мало ли что она говорит?!

ТЕНЯКОВА. А кто проводил с ней уроки отношения к жизни? Весь сусловский монолог четвертого акта она знает наизусть! Тоже мне - Учитель философии!

БОРИСОВ. И что дали эти уроки, если Юлия изменяет?

ТЕНЯКОВА. Изменяю! Потому что были желания! Идеалы были! Потому что его философия их убила! Потому что Суслов груб, как извозчик! Изменяю, потому что мне хуже с ним, чем ему со мной!

БОРИСОВ. Да, я груб, когда мне изменяют! Потому хочу семейного счастья! Нормальной, любимой жены! А на несчастье попалась развратная, еще с шестого класса, когда на нее смотрели масляными глазами!

ТОВСТОНОГОВ. Вы сейчас говорите о субъективной правде персонажа. В этом вопросе у нас спора не получится! Но вы начали с того, что Суслов - интеллигент. Не могу согласиться! Страдания, пусть даже искренние, по поводу измены жены, ничего общего не имеют с духовным богатством русского человека! И правильно вспомнила Наташа знаменитый сусловский монолог в четвёртом акте! Это же просто проповедь обывательщины!

БОРИСОВ. Ну, это же слова! Я могу говорить одно, думать другое! К тому же, Суслов потом оправдывается, что немного переборщил!

ТОВСТОНОГОВ. Это не слова, Олег, это позиция! Когда Горький довел Суслова до предела, то заставил его выложить свою программу! Но мы-то с вами за высокие цели в жизни, а не за обывательское счастье? А то, что Суслов любит искренне, я не спорю! Как раз неистребимая любовь к женщине и очеловечивает его!

БАСИЛАШВИЛИ. Я согласен, что тема пьесы - антидуховность! Но какими способами ее проявить? Мне кажется, надо идти к сверхзадаче роли, стараясь максимально избежать карикатурности! Если у Суслова, предположим, сквозное действие спасти семью, то всю силу таланта - сюда!

ТОВСТОНОГОВ. Я и говорю, что наша общая задача: максимально выявить субъективную правду каждого персонажа.

БАСИЛАШВИЛИ. Да, совершенно верно!

ТОВСТОНОГОВ. Так в чем мы расходимся?

БАСИЛАШВИЛИ. Мне кажется, что, идя по линии субъективной правды персонажа, не надо думать о сатирическом моменте, о разоблачении псевдоинтеллигенции. Все это должно объективно возникнуть в зрительном зале!

ТОВСТОНОГОВ. А вот здесь я не согласен с вами, Олег! «Артистам нельзя думать о результате!» Данное эстетическое положение МХАТа начала века на сегодняшний день устарело! Думать о результате - не значит, подменять процесс жизни результативным показом! Я же рассчитываю на методологически воспитанных артистов! Не думая о результате, есть опасность пройти мимо жанра!

БОРИСОВ. Тут речь может идти о том, чтобы сразу не играть тот результат, который должен возникнуть в четвертом акте!

ПОПОВА. Я только одного боюсь. Зритель при таком решении спектакля может вообще не досидит до четвертого акта. Он уйдет, потому что не сможет соотнести происходящее на сцене с собой.

ТОВСТОНОГОВ. Почему?

ПОПОВА. Да потому что все увиденное уже в первых двух актах будет выглядеть несерьезно.

ТОВСТОНОГОВ. А разве есть такая опасность?

ПОПОВА. Не буду говорить за всех, но я, например, не чувствую, куда веду роль. Не чувствую боли Ольги Алексеевны. Мне кажется, сейчас ироническое отношение убивает субъективную драму.

ТОВСТОНОГОВ. Если вы говорите, что Рюмин самоубийство совершает серьезно, то мы, действительно, на разных позициях!

ПОПОВА. В данном случае я говорю про себя!

ТОВСТОНОГОВ. Скажите, играя Татьяну в «Мещанах», вам больно?

ПОПОВА. Больно!

ТОВСТОНОГОВ. А над вами зал смеется?!

ПОПОВА. Пусть смеются.

ТОВСТОНОГОВ. Значит, ваша субъективная правда, ваша боль не мешает ироническому отношению?

Если говорить о том, кто ближе всех на сегодняшний момент приблизился к верному способу существования в нашем спектакле, то это как раз вы, Эмма! Объективно вы играете сатирически! Вам помогает интуиция большой актрисы! Но, как ни странно, умозрительными рассуждениями вы убиваете свою интуицию!

А вы знаете, Эмма, что и здесь, в «Дачниках», боль Ольги Алексеевны, ваша боль - смешна! Горький дискредитирует такое святое чувство, как материнство! Оно всегда казалось нам святым! А Горький говорит о том, что пошлым можно быть во всем, даже в материнстве!

РЕЦЕПТЕР. Мы путались, не могли договориться, о чем пьеса. Мы думали, что она про нас, а вы верно сказали: «Дачники» вскрывают не нашу, предположим, театральную, а околотеатральную, окололитераторскую, околодеятельную среду.

БОРИСОВ. А ты уверен, что это прочтется? Не придется ли нам табличку вывешивать? Вот все-таки я не понимаю, о чем должен, сидя в зале, думать зритель, следя за процессом разоблачения этой, как вы говорите, мнимой интеллигенции?

ТОВСТОНОГОВ. Каждый из зрителей должен заглянуть в себя и решить: относится происходящее к нему лично или нет?

ОЛЬХИНА. А Марья Львовна тоже псевдоинтеллигентка?

ТОВСТОНОГОВ. Где-то, да! Она больше говорит, чем делает. Но ее отличает от всех понимание того, что происходит вокруг. Варвара в процессе постижения, а рядом уже постигшая, но ничего не делающая Марья Львовна. По существу, в высоком философском смысле слова, они все мещане. Несмотря на то, что один - адвокат, другой - его помощник, третий - врач, четвертый - писатель.

БАСИЛАШВИЛИ. Но сам себя я же не считаю мещанином?

ТОВСТОНОГОВ. Естественно.

РЕЦЕПТЕР. Если Марья Львовна больше говорит, чем делает, может, это подчеркнуть в способе исполнения?

ТОВСТОНОГОВ. Нажим на разговорчивость Марьи Львовны неизбежно приведет к ее высмеиванию. Это делать нельзя. Наоборот, мы стараемся максимально сократить текст, чтобы уйти от ее трескотни. Вспомните спектакль Малого театра, как невыгодно выглядела в нем М.Л.Солодова?!

РЕЦЕПТЕР. Хотелось бы не нарушить общность существования. Раз все обыватели, то и Марья Львовна...

ТОВСТОНОГОВ. Мы же договорились, что Марья Львовна стоит несколько отдельно, как и Нил в «Мещанах».

Тишина. Товстоногов курил, ожидая вопросов. Но, видимо, тема на сегодняшний день исчерпывалась.

Не скрою, меня огорчает, что возникают сомнения в исходных позициях. Если бы в «Мещанах» мы с самого начала не договорились: не цепляться за ремарки, искать живой, освобожденный от штампованных представлений ход к раскрытию темы пьесы, - то спектакль не получился бы.

БОРИСОВ. Но этот разговор необходим, Георгий Александрович.

РЕЦЕПТЕР. Очень много сегодня соединилось.

БАСИЛАШВИЛИ. Есть о чем думать, в каком направлении.

ТОВСТОНОГОВ. Поэтому я и пошел на беседу, не закрыл вам рот, не сказал: «Потом поговорим, а сейчас давайте работать!» Но меня огорчает другое. То, что разговор необходим, это хорошо. Плохо то, что мы и до него, и сейчас не можем сдвинуться с мертвой точки решения вопроса - о чем спектакль? А без этого нельзя играть! Ведь по существу я вам ничего нового не открыл. То, о чем говорили сегодня, все предыдущее репетиционное время мы и пытались выстраивать. Вы против нападок на интеллигенцию? Замечательно! Я с вами! Так давайте защитим интеллигенцию тем, что отделим от нее наносной слой! Настоящая интеллигенция от этого только выиграет, а не пострадает!

Беда в том, что мы никак не можем нащупать способ! Не только не чувствуем, а и сопротивляемся точному отбору обстоятельств. Вы все силы кладете на оправдание персонажей, а это вам не удается, и не удастся, потому что материал сопротивляется.

Я все время подчеркиваю, как важно, что уходит персонаж, и про него говорят гадость! И вот только-только получилось, сказала Юлия в спину Шалимову: «Вам нравится этот господин?» Только ушел: «Холодный, как лягушка!» Вместо того чтобы сказать себе: «Ах, вот он способ», - Олег Борисов цепляется за ремарки! Выстраиваем сцену с Олегом Басилашвили, бьемся-бьемся, нашли, наконец, на следующий день из сцены исчезает главное! А уж Басов такой узнаваемый, такой сегодняшний!

БАСИЛАШВИЛИ. Не получается еще, Георгий Александрович, не выходит!

ТОВСТОНОГОВ. То, что не выходит - временное явление. Я достаточно верю в вас как в артиста и знаю, что при условии сговора о главном, вы сумеете за репетиционный отрезок времени воспитать в себе необходимые качества характера. Но меня беспокоит, что сам способ существования, исходные корни нашего сговора подвергаются сомнению. И вы сами, Олег, рубите сук, на котором сидите!

БАСИЛАШВИЛИ. Поймите меня правильно, Георгий Александрович, когда Басов просто сплетник, мне неинтересно! Я каждый раз ищу мотивировки, оправдывающие его, стараюсь приносить варианты.

ТОВСТОНОГОВ. Приносите, Олег, вы же знаете, я никогда не держусь за формулу сцены, но не теряйте основное направление!

БАСИЛАШВИЛИ. Основное направление для меня: найти мотивы оправдания сплетен, которыми я каждую картину переполнен! Я считаю Басова добрым человеком! Он субъективно никому не делает зла. Всех кормит! Обеды, ужины! Кто сегодня каждый день способен накормить такую ораву? И еще стараться получать от этого удовольствие? И в своем же доме, на своей даче получает одну пощечину за другой! Вместо того чтобы спасибо сказать, морали читают, примитивные нравоучения! Жену с толку сбивают! У меня гостевой дом! Пожалуйста! Всех принимаю! Но я хочу праздника, а не скандалов!

ТОВСТОНОГОВ. Повторяю, вы правильно ведете поиск субъективного оправдания, Олег, но, не отрицая ничего из того, что вы сказали, убежден: для попадания в природу пьесы - этого мало! Если остановиться только на этой линии поиска, вы - и все, кто пойдет по вашему пути - останетесь примитивными, поверхностными и прямолинейными! Вне иронии эта пьеса теряет горьковский дух! А если уж у нас разговор начистоту, я вам больше скажу! Знаете, какое основное направление, с точки зрения методологии, должно быть на данном этапе? Надо, обостряя обстоятельства, уходить в паноптикум, против которого так возражала Эмма Попова! А уже потом, обратным ходом, проверять: есть ли здесь, здесь и здесь субъективное оправдание или его не хватает? И, смею вас уверить, человеческое начало, если оно есть, все равно проявится!

«Дачники» написаны особым стилем! Несмотря на явное влияние Чехова, Горький писал пьесу в полемике с ним! Чехов любил своих персонажей, а Горький их ненавидел!

ПОПОВА. Но нельзя же нам играть ненависть?!

ТОВСТОНОГОВ. Играть не надо, знать надо!

ПОПОВА. А что это дает?

ТОВСТОНОГОВ. То же, что и в «Мещанах!» Цели! Цели персонажей какие? Их дела, профессиональная пригодность не входят в цели! Дело предано! Вкусно пожить - цель! И чтобы попасть в автора, надо обострять до предела те обстоятельства, которые проявят эту тему!

БАСИЛАШВИЛИ. Да, я согласен! Но мне кажется, что только тогда мы избежим карикатурности, когда искренне будем стремиться к своим целям! А цели, на поверку, с высокой точки зрения, мелкие, крохотные, обывательские!

ТОВСТОНОГОВ. Конечно! Высокие идеалы подменены желанием вкусно пожить!

Если попытаться определить жанр пьесы, то, прежде всего, я бы сказал, что это сатира! Но сатира не Салтыкова-Щедрина, не Сухово-Кобылина, а как вам сказать?... Вот если бы Чехову с его психологизмом удалось написать сатирическую пьесу на сюжет «Дачников», то это была бы та пьеса Горького, которую мы имеем! На мой взгляд, «Дачники» - психологическая сатира!

Зона молчания. Такое определение прозвучало впервые.

РЕЦЕПТЕР. В связи с определением вами жанра, позвольте вернуться к своему вопросу о Марье Львовне. Если мы ищем пауков в банке, то, может, и в Марье Львовне все-таки подчеркнуть демагога?

ТОВСТОНОГОВ. Роль Марьи Львовны сегодня и без подчеркивания опасна резонерством. Актрисам важно вызвать доверие к себе, найти женственное живое начало роли. Если же подчеркнуть демагогическую линию, то повторяю, Володя, тогда мы просто высмеем ее! А зачем это нужно?

БАСИЛАШВИЛИ. У вас нет ощущения, что все женщины подняты в пьесе на пьедестал? Во всяком случае, судя по фильму, все мужчины отвратительны, а женщины, во главе с Быстрицкой, великолепны?

ТОВСТОНОГОВ. Там все мужчины не состоятельны в связи со своим возрастом, поэтому женщины и выделяются.

ПОПОВА. А у нас разве не то же самое?

СТРЖЕЛЬЧИК. Георгий Александрович, после такого вопроса Эммы я отказываюсь играть!

Разрядка напряженности. Женская часть труппы оценила состоятельность мужской и решила, что ситуация более благополучна, чем в Малом театре на кинопленке.

БОРИСОВ. Может быть, наш разговор, и обусловлен тем, что надо попасть в жанр?!

ТОВСТОНОГОВ. К чему бы вас хотелось призвать, товарищи? Я не против подобных разговоров, но если впредь будут возникать какие-нибудь существенные вопросы, то давайте обсуждать их не во время репетиции, а после нее у меня в кабинете. Очень мало у нас осталось репетиционных точек до выпуска спектакля, и я призываю вас беречь время, которое отведено нам для работы на площадке. А на сегодня все, товарищи, закончили, до свидания.

ПОПОВА. Почему, Георгий Александрович?

ТЕНЯКОВА. Еще только час, у нас впереди много времени.

ТОВСТОНОГОВ. Но я же тоже живой человек, Наташа.

ТЕНЯКОВА. Не обижайтесь, Георгий Александрович!

ТОВСТОНОГОВ. Дело тут не в обиде! Разговор нужный и, видимо, своевременный, но, если я ухожу в рациональную сферу, то потом трудно переключиться и сразу начать что-то делать.

ТЕНЯКОВА. А мы минут десять попьем кофейку, вы отдохнете, мы отдохнем, а потом продолжим, а?

Общая поддержка предложения Теняковой.

СТРЖЕЛЬЧИК (шепотом, Шуваловой, ассистенту режиссера и супруге). Проследите за шефом. У вас это хорошо получается.

ТОВСТОНОГОВ. Хорошо, отдохните, пожалуйста.

В узких дверях репетиционного зала была толкучка. Выходя, Товстоногов столкнулся с пришедшей на репетицию Диной Морисовной Шварц. И она, волей-неволей, не давала Георгию Александровичу пройти. Он и она курили, почти прижавшись друг к другу.

- Здравствуйте. А что, уже перерыв?

- Наконец-то. А пораньше нельзя было прийти?

- Да я...

- Да я, да я! Вы когда-нибудь будете приходить на репетиции к началу?

- Что случилось, Георгий Александрович?

- Пришли бы пораньше - не спрашивали бы! Дайте пройти.

- Что случилось?

- Много чего случилось. Тут такое было!

- А что такое, что такое?

И Дина Морисовна побежала по лестнице следом за Георгием Александровичем.

В перерыве

Если спуститься по небольшой металлической лестнице из репетиционного зала - столики, фойе, а за дверью - кафе. И все это пространство - актерский муравейник. Все смешалось в Гогином доме. Чашечки с кофе дрожат о блюдца. Волнение одного передается другому. Нет истерик, нет повышенного тона. Более того, повисла мысль: а не остановит ли шеф работу? И каждый проверяет друг на друге логику спора, высказывается, выплескивает то, о чем не договорили.

Интеллигент. Один поступок может сделать из дворника интеллигента, из интеллигента - ничтожество. Интеллигент в первом поколении, что это? Путь становления!? Значит, может быть, и путь потери?

Борисов сказал: «Интеллигенция растерялась. И теряет - вот путь спектакля». Товстоногов: «Уже потеряла, уже бездуховна, до открытия занавеса». А здесь, в пьесе, в спектакле что? Следить за чем? «За обнажением псевдо»? Так ли это важно сегодня? Эта ли проблема Времени?

Но открытие чаще всего совершается тогда, когда все и вся против. Ну кто мог подумать, что можно выиграть «Мещан»? Даже Натэлла Александровна, говорят, бросила пьесу на стол и сказала: «Такую скуку я дочитать не в силах».

Режиссура - особый вид творчества. Режиссер, добиваясь сообщества, все равно лидер. Он - мастер, а все остальные - материал. Может, он видит такое, чего не видят все остальные? С чем хотел рассчитаться Товстоногов? Какие боли Времени, проблемы, прототипы, ассоциации двигали им, когда он говорил, что в пьесе нет подлинной интеллигенции, а наша задача - отслоить наносной налет? Какие прозрения, предвидения его мучили? Все видят, а Мастер предвидит! И часто случается, даже когда Мастер, казалось бы, не прав, он выигрывает, если всем вместе пойти за ним.

6 февраля 1976 года по тексту состоялся разговор о теме пьесы, о чем сегодня она будет поставлена. Если будет поставлена. Этот допуск оставался. При мощном общем сопротивлении работа обессмысливалась. Подавление восстания не даст живого спектакля. По сути, именно сейчас вставала во весь рост проблема судьбы театра. Театр жив, пока действует Добровольная диктатура при Лидере. Пока ей добровольно подчиняешься. Пока хочется подчиняться. Но Лидер должен обладать безукоризненным чувством Времени. «Чувство времени у Художника. Когда оно теряется, Художник перестает им быть!» Как часто он сам стал повторять эту фразу. На занятиях со студентами, на встречах со зрителями. По Немировичу театр остается Живым 15 лет. Сколько лет он уже руководит БДТ? Остался ли для труппы лидер лидером? Возможно ли при такой степени сопротивления работать дальше? (Его за глаза называли Тираном. Считали, что он держит в руках не только БДТ, но и всю Ленинградскую театральную жизнь. Предполагали, что он ни за что, ни при каких обстоятельствах не отдаст власть. Не знали, не могли тогда знать, что в этой «тирании» есть, может быть, главный плюс: эпоха высоких критериев. И даже подумать не могли, что на самом деле в который уж раз перед ним вставал вопрос: уходить из театра или продолжать тянуть лямку?)

«Что сегодня висит в атмосфере? На мой взгляд, воинствующий обывательский образ жизни, порождающий бездуховность!» И это пророчество на эпоху - свершилось, оно победило уклад лучших дней жизни БДТ, жизни зрителей театра. И свершившись, сломало самого Товстоногова. Нет, он продержится дольше многих других. Сначала начнутся побеги из театра. По разным причинам. Но если вдуматься, одной главной: им показалось, что шеф потерял чувство Времени! Они по-своему видели это Время. А он по-своему. Он, как пророк, видел дальше. И каждый из покинувших его, его Театр, проиграет. Без него, умевшего проявить в них все самое лучшее, самое неожиданное! Они потеряют его и во многом себя!

А, потеряв его, труппа проиграет свою творческую жизнь. Да и просто жизнь. Что она без творчества? И наступит еще одна самая жестокая эпоха, когда они осознают это. И даже Доронина признается: «Я предала. Во имя личной цели предала большое дело. И по сей день расплачиваюсь... Ну а что, Товстоногов? Он один на двадцатый век!»

«Но мы-то с вами за высокие цели в жизни, а не за обывательское счастье?»- сказал он Борисову.

Когда общество было готово сменить ценности, а Г.А., как пророк, почувствовал, что это надолго, он не захотел дальше жить. Да, он любил свой театр, усталость от репетиций, как он говорил - «приятную усталость», и «Мерседес», и пиджаки, и загадочную туалетную воду, и «Marlboro», и дом, и дачу, и семью. Он ценил личное благополучие, но это, как оказалось, ничто по сравнению с его исчезающими идеалами. Любимый чеховский конфликт обстоятельств, которые сильнее стремления людей к идеалам, состоялся в жизни, парализовал сначала ноги, потом волю, а затем желание работать и жить.

«Неразрешимость проблемы делает пьесу вечной», - сказал Товстоногов однажды на лекции. Эта запись репетиции 6 февраля 1976 года - одноактная пьеса, где проблема неразрешима.

24 ноября 2003 года мы с женой были в гостях у Натэллы Александровны.

Мы познакомились не в БДТ, тогда я не смел к ней подойти, а позже, в 90-х, в Риге. Тогда еще был жив Евгений Алексеевич. В Юрмале семинар. Тема - Михаил Чехов. Мы вытащили, привезли их на занятие в студию. Сыграли для них Шолом-Алейхема - «Мальчик Мотл». И потом ужин и уникальный монолог Лебедева. Есть видеозапись этого дня.

Не изменилась. Стройная. На каблуках. Без конца звонки. Она с радиотелефоном обсуждает «Двенадцатую ночь» - премьеру в БДТ - и «Вишневый сад» Някрошюса. Просит пройти, осмотреться.

Квартира Лебедевых. Все вертикали, горизонтали в разного рода лебедевских работах. «Нет-нет, дальше, в его кабинет». Музей. Его рисунки, автопортреты в гримах. Фальстаф, несыгранный Толстой. Его работы по дереву. Товстоногов во весь рост с сигаретой. Холстомер в крике. Кукла-марионетка - Холстомер. Три гипсовых слепка, один из них бюст Лебедева, два других - молодой Пушкин, но не просто Пушкин, а Лебедев в гриме Пушкина. Множество фотографий Товстоногова. Каждая - художественное произведение. Г.А. в кресле, все залито черным цветом, но белые контуры выдают знакомые очертания. С сыном Сандро, Г.А. сидит за столом, над ним Сандро, похожий на отца, будто рядом с привычным, знакомым стоит молодой Товстоногов, из Ленкома 50-х. А ведь Сандро уже нет. Ушел... В этом году. Несколько месяцев назад. Инфаркт... Стол. Книги, рукописи. Буклет с дарственной надписью Г.А.: «Жене Лебедеву, без которого не мог состояться мой творческий путь». И еще много-много всяких дорогих мелочей. Кабинет рядом с просторной гостиной. По стенам работы из ракушек, камней - шаржи на Гогу. Антикварная мебель. Стена икон - перегородка с квартирой Товстоногова, где теперь живет ее сын Алексей.

Дарю Натэлле Александровне видеопленку с рисунками Г.А., актеров БДТ, озвученный его голосом-лекцией, и гипсовый бюст, который в Осколе отлили из моего, сделанного из пластика. Она: «Глаза очень похожи. Поставлю у Жени, пусть там живет, рядом с его бюстом. Пойдемте пить кофе».

Кухня с аппендиксом, где стол, скамьи, вокруг грузинские гобелены. «Когда получили эту квартиру, то так радовались этому аппендиксу. Мы сразу решили: здесь стол, скамьи. И все собирались здесь, знаете? Нет, это не петербургские кухни. Все-таки если бы стол был рядом с плитой, мы бы приглашали гостей в гостиную, а так все здесь сидели: Брук - не Брук. Все!»

Кофе с грузинскими пирожными, для нас испекла.

- Можно ли курить?

Натэлла Александровна: «Я была бы ханжой, если бы сказала - нет». И засмеялась Гогиным смехом. Низкий, красивый, с абсолютно Гогиным диалектом голос. «Съэсть всё, нэмэдлэнно».

Мы проговорили часа полтора. И вдруг она:

- Вы знаете, когда-то Гога ставил «Дачников». Он искал авторский сатирический ключ к способу существования. У него это получилось. А я сказала ему: «Зачем высмеивать эту горьковскую интеллигенцию? Уровень их отвлеченных, интеллектуальных бесед выше, чем у современной интеллигенции. Это было еще в семидесятых. Когда была премьера «Дачников»? В 76-м? Тогда наши интеллигенты уже были заняты в основном бытовыми проблемами - где что достать. Уже прогнозировалось то, что язвами полезло сейчас. Да, Горький считал их бездуховными, но на уровне той нашей интеллигенции они тогда были духовны. Понимаете? Какая там бездуховность в «Дачниках»? А посмотрите на нынешнюю интеллигенцию. О чем разговоры? Только о деньгах, о том, кто лучше устроен. А там? То, что Горький высмеивал, - сегодня вершина духовности.

- Вы ему действительно сказали об этом? - осторожно спросил я.

- Да, сразу, после премьеры. Ну, не так резко, как сейчас, но я ему это сказала.

- И что он?.. - Посмеялся, пожал плечами, кивнул, но, говорит, поезд ушел.

И я подумал: Гога выиграл диспут, и проиграл спектакль.

Но тут же переспросил себя: «А проиграл ли?» У Товстоногова была жесткая формула провала: «Не ко времени». Да, «Дачники» были не ко времени. Тогда. Зал не хотел смотреть сатиру на себя. Даже психологическую. Но почему до сих пор, при всей спорности решения, именно этот спектакль меня так задевает за живое?

После перерыва

ТОВСТОНОГОВ. Давайте начнем.

Обычно после перерыва он говорил: «Продолжим». Сейчас - «начнем». То есть сегодня как бы и не начинали. Что он пережил за перерыв, могла бы рассказать Дина Морисовна. Но и то по догадкам. Как человек, близкий человек, который был рядом. В книге «Беседа с коллегами» у нее есть запись репетиции этого дня. Но какая могла быть запись, если самой Дины Морисовны до часу дня не было, а потом к разговору - о чем? - уже не возвращались. Откуда запись? Видимо, из рассказа Георгия Александровича в перерыве, из бесед с артистами? Видимо это она и зафиксировала? А после перерыва Товстоногов вернулся внешне тот же. При всей любви к общению, он всегда был и одинокий. Сейчас это особенно чувствовалось. Одинокий. Непроницаемый. Деловой. Готовый работать. Будто ничего не произошло, а следовательно, ничего не изменилось. И все-таки появилось что-то новое. Что? Глаза. Если посмотреть на его фото разных лет, то проявляются два вида его взгляда. Один - в будущее, в перспективу. Другой - внутрь себя. С этого дня, с 6 февраля 1976 года, у него изменился взгляд.

 

 

Рисунки С.Лосева

Фотогалерея