Кемерово. Две судьбы

Выпуск № 5-145/2012, В России

Кемерово. Две судьбы

Литературному театру «Слово» в апреле 2011 года исполнилось 10 лет. Театр существует при Кемеровской филармонии, пользуется особым расположением художественного руководителя филармонии Людмилы Пилипчук, страстной поклонницы «звучащего» сценического слова, вдохновительницы этого театрального начинания. Премьера прошедшего сезона - «На солнечной стороне улицы» по одноименному роману Дины Рубиной (постановка главного режиссера театра Ирины Латынниковой) - позволила попытаться понять особость этого театра на культурной карте города.

В романе автор рассматривает судьбу двух женщин, матери (Кати) и дочери (Веры), которые по-разному обрели смысл жизни, заключенной в простой истине: быть талантливым, видеть мир по-особому - это не только дар, но и испытание, приводящее к разным последствиям. Их ситуации разворачиваются в Ташкенте, городе, который в середине ХХ века стал Вавилоном, где смешались различные народы, встретились Европа и Азия, улицы которого породили особую нацию, чьи представители узнают «своих» в любой точке земного шара. Этот город помнится ими всю жизнь, являясь многоликой страной детства.

Стоит сказать, что не роман Рубиной стал предметом рефлексии режиссера, ибо Ташкент как главное действующее лицо романа в спектакле опущен, упоминается лишь как место действия. Убрана также линия автор (Рубина) и Вера. Для писателя Вера - это «свой» человек, художественная судьба которого произросла из иного сора, нежели чем у Рубиной, но едины они в одном - в невозможности не творить, ибо глаз и руки только и созданы, чтобы запечатлевать окружающее; через Веру автор возвращает себе Ташкент. Вера и Ташкент - это единое целое, ибо она дитя этого города, в котором она, в общем-то, и обрела себя, смогла, погрузившись в тот город, выйти победителем, вынести из него неповторимые лики человеческих жизней, поселенные позже в непревзойденные Верины картины.

Латынникова сняла эту линию, генеральную для романа, ибо ей интересно находить литературный материал, важный не только занимательным сюжетом, но повествованием о пути человека, выражающем итог жизни поколения. В данном спектакле для режиссера была важна сшибка двух судеб, Веры и Кати, дочери и матери, соотнесение конспектов их жизней, дабы в финале показать, что они, одинаковые по происхождению (дворянскому и по крови, и по духу), утаенному для спасения в советском мире дедом Веры, различны по вере, по способу противостояния злу.

Обе женщины художественно одарены: Вера в романе достигает мировой известности, Катя - в своем мире живет под кличкой Артистка, в ней (как и в Вере) уникальна способность - одним взглядом проникать в суть человека. Только результаты этой способности разные: Вера - большая художница вне канонов и правил, Катя - императрица наркобизнеса, преступница, ставшая ради наживы вне закона. Один и тот же дар - и различная судьба.

В спектакле развитие каждой судьбы мало подкреплено режиссером с помощью сценических средств. Ни музыка, усиливающая лишь мелодраматические изгибы жизни героев, ни сценография (газетное полотнище на заднике, да разбросанные по сцене обрывки газет, которые «случайно» используют актеры в той или иной сцене) не дают возможности прочитать решение режиссера. Отчасти это связано и с тем, что Латынникова сама играет «взрослую» Катю. Хотя, может быть, отсутствие каких-либо режиссерских подсказок не отвлекает от главного - от персонажа, явленного непривычным образом в данном спектакле, как впрочем, и в других спектаклях этого театра.

В литературном театре актеру не требуется особый костюм: чем проще, чем меньше отвлекает от перипетий персонажа, тем точнее. Тем более актер не пользуется гримом, ибо, как правило, в литературном театре зритель находится в полуметре от актера и всякая искусственность рождает фальшь. Актер здесь важен как особый проводник. Он не есть персонаж в драматическом смысле, он - ведающий о персонаже, я бы даже сказал, что отношения актера и персонажа осуществляются исполнителем как «воспоминания не про себя». Совмещая авторский повествовательный текст и реплики, которые играются уже как недолгое погружение в персонажа, исполнитель, воспроизводя текст от автора полностью, как будто припоминает о своем герое. Исполнитель - рассказчик чьей-то судьбы, его мастерство в том, чтобы через слово создать пространство своего персонажа, поведать зрителю о том, как человек протискивается, протаскивает свою жизнь через противостояние ей же.

Первый эпизод спектакля: возвращение матери из зоны, дележка квартиры. Это не родственники, это волки из разных стай. Кроме этой сцены есть еще разговор перед смертью Кати - вот и все встречи этих близких-далеких людей. В первой сцене Ирина Латынникова (Катя «взрослая») и Нина Рогова (Вера) устраивают ристалище, обмен версиями событий, приведших к размену квартиры после выхода из тюрьмы Кати. Диалог их агрессивен, словесная поножовщина взвинчивает зрителя, давая заряд на весь спектакль: мать и дочь не могут жить вместе! Как потом станет понятно, обе - отражение друг друга, близнецы по силе и по характеру, но различны по приятию судьбы, ведущей каждую по ей одной ведомой дорожке.

Центром спектакля, конечно же, стала Катя. Ирина Латынникова через слово подробно создает «воспоминание не про себя», ее персонаж, далекий от исполнительницы по опыту и жизненному кредо, обретает плоть через желание актрисы понять свою героиню. Именно попытка объять, оправдать героиню дает необходимую сосредоточенность на рассказе о Кате. Пространство ее - выжженная пустыня, нет в нем места для сострадания, увы, судьба ей не позволила такой роскоши. Жизнь подвалила ей Семипалого (отца Веры), местного дельца, который своей рукой-клешней перекусил слабую нитку-надежду о спасении, обрек на вечное одиночество.

Правда, образ Кати в спектакле не возникает цельно. По задумке режиссера жизнь героини представлена двумя периодами - «взрослым» и «молодым». Молодую Катю играет Елена Миллер. Ее героиня еще наивна, слепа, она не ведает греха, оттого интонация удивления, настороженности передаются детально, возникает ощущение, что персонаж балансирует на тонкой ниточке и срыв ожидаемее, чем счастливое спасение. «Взрослая» и «молодая» Катя в спектакле, к сожалению, соединяются механически. После эпизода в роддоме, где появилась Верка, «взрослая» Катя, сменив «молодую», ведет дальше историю, что, конечно, смыслово оправдано. Но, как мне кажется, именно здесь не хватило взгляда со стороны: момент перехода в состояние без веры не зафиксирован особо, но ведь именно с этого момента начинается тот изгиб судьбы, который разделил Катю и Веру...

Вере встретились иные, из другого теста сделанные люди: дядя Миша, которого она приволокла чуть ли не с помойки, давшего ей университет духа, став и отцом, и учителем; Стасик, инвалид, раздувший в Вере искру художника. Вера-Рогова - крепкая, знающая, что сострадания к матери бесполезны, с ней нужно здесь и сейчас разбираться, ибо Катя извернется и уничтожит. Только с матерью Вера похожа на мать. С другими она отстранена, погружена в себя, ей свойствен аристократизм. Нине Роговой удается дать слепок героини, получившей выигрышный билет. Но, как мне кажется, так история несколько упрощается, ведь жизнь Веры - тоже изгиб. Удачной судьбы, но изгиб. Ее одиночество, которое выписано в романе, не взято для персонажа, что приводит к сползанию истории Веры в мелодраматическую колею.

Спектакль населен многими персонажами, исполненными пятью артистами, но они представлены лишь как массовка, они не переживают ту ситуацию, которая характерна для главных героинь. Именно здесь возникает ощущение эклектики постановки: если история судьбы в двух ее вариантах (Кати и Веры) подана скупо, то история той массы, множества людей дана сверхживописно, чрезмерно характерно. Даже Григорием Забавиным (исполнителем роли дяди Миши и Стасика, важных мужчин в жизни Веры) не найдена мера, роль распадается на две части: первая - исполнитель работает как персонаж, иронично относясь к ситуации, вторая - когда Г.Забавин как бы зрит судьбу своего персонажа. Вторая часть получается изящной, в ней содержится светлая печаль о персонаже, первая выходит нарочитой, в каких-то местах даже «стебной», возникает ощущение, что актер преувеличенной игрой пытается скрыть свое неприятие персонажа.

У Дениса Казанцева есть подробно сделанный характер Семипалого, исполнитель резко-сдержанной интонацией ведет действие, но опять же недостаток материала (в спектакле отсутствует эпизод, когда Семипалый пересекается с взрослой Верой) не дает актеру возможности воссоздать судьбу своего персонажа, посмотреть на нее со стороны. Так же и у Валентины Нефедовой, создающей яркую галерею старух, ткущих судьбу Кати, персонажи получаются эпизодическими, не дорастают до глубины, явленной главными героинями.

Персонажи Федора Бодянского и Анастасии Булыгиной показались скудными, невыразительными. Возникло ощущение, что проработка этих эпизодических персонажей, их судеб не стала необходимой для режиссера. Эти персонажи не придали цельности спектаклю, но их усеченный вариант продиктован необходимостью жирно прочертить линию судеб Кати и Веры.

Спектакль был сдержанно принят зрителем. В этом «сдержанно» и заключена та похвала, которой одаривают постановки, где возникает контакт, эффект соприсутствия персонажа и зрителя. Театр «Слово» дает возможность встретиться с особой судьбой, позволяет погрузиться в историю, протянуть зрителю руку самому себе, своему прошлому.

Фото Марины Бодянской

Фотогалерея

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.