Самара. Ожидания не обманули

Выпуск № 5-145/2012, В России

Самарское отделение СТД РФ, в состав которого входят четыре муниципальных театра (Сызранский, Тольяттинский и два непосредственно находящихся в Самаре - «Самарская площадь» и «Камерная сцена»), задумало провести некий эксперимент - создать своеобразную коалицию этих театров, чтобы они смогли почувствовать себя на равных с государственными, так же окруженными вниманием и интересом «центра». Вот по этому благородному и замечательному плану я и отправилась в Самару, чтобы познакомиться с «Самарской площадью» и посмотреть спектакль театра «Камерная сцена», знакомство с которым состоялось четыре года назад на Волжском фестивале. Тогда этот коллектив вызвал у меня неподдельный интерес, и очень хотелось убедиться в том, что первое впечатление не обмануло надежд.

Естественно, что более подробным должно было быть первое знакомство, поэтому мне посчастливилось посмотреть в театре «Самарская площадь» под руководством Евгения Дробышева шесть спектаклей за три дня. И один - для закрепления интереса - в театре «Камерная сцена» под руководством Софьи Рубиной.

Должна сразу сказать, что повезло мне несказанно: из всех увиденных спектаклей только два были не по классическим произведениям - прелестные пластические этюды, объединенные в театральную клоунаду-фантазию под названием «Играем Бидструпа», и спектакль по пьесе А.Слаповского «Жизнь человеков. Рождение», названный театром «Роддом».

«Играем Бидструпа» можно с уверенностью назвать визитной карточкой театра «Самарская площадь», появившегося почти четверть века назад как самодеятельный коллектив и проделавшего серьезный путь, хорошо знакомый по известным московским коллективам - Театру Марка Розовского, Театру Валерия Беляковича, Театру Михаила Щепенко... Тогда же, в 1987 году, и был задуман Владимиром Черняевым и Евгением Дробышевым этот необычный спектакль, в котором дается минимум комментаторского (очень поэтичного!) текста и - перед зрителем словно оживают картинки-карикатуры известного датского художника Херлуфа Бидструпа, покорившего в далекие советские времена не одно поколение, выросшее на карикатурах журнала «Крокодил» и привыкшее к тому, что карикатура должна быть злой, острой, обличающей. У Бидструпа же все было совершенно иным - не столько для издевательского обличения, сколько для восприятия жизни с иронией и добрым юмором запечатлевал художник характеры и нравы. Владимир Черняев и Евгений Дробышев «оживляют» микросюжеты художника, придавая им пластическую безукоризненность и мимическое совершенство.

Словно на одном дыхании возникают перед нами картинки мира - бытовые, не перегруженные философским смыслом, живые и острые. А совсем рядом с персонажами спектакля, на больших щитах картинки Бидструпа - словно для сравнения, для воспоминания «об оригинале» (сценография Евгения Дробышева). Так перед нами предстает «мир, в котором все ясно и просто и нет никаких слов», - этот авторский комментарий как будто призывает нас понять, как многое можно замусорить, переосложнить и запутать словами, когда на самом деле все ясно и просто: молодость порой раздражает старость, наши поступки часто бывают смешными, а наши реакции - отнюдь не адекватными, но есть Жизнь, и она прекрасна, потому что «что-то есть в этом мире, господа, поверьте...»

И мы верим, и с этой верой покидаем зрительный зал.

Спектакль «Играем Бидструпа» был первым из увиденных мною в Самаре и покорил тем драйвом, что не покинул артистов за несколько десятилетий (хотя из «первого призыва» осталась в спектакле только Наталья Носова, остальные исполнители сменились), горящими глазами, радостью творчества и - удивительно точно простроенными партнерскими отношениями, работой в ансамбле, которая вообще отличает «Самарскую площадь». В этом я смогла убедиться в других спектаклях театра.

Гоголевская «Женитьба» (постановка Евгения Дробышева, сценография Евгения Дробышева и Валерия Короткова, музыка Альфреда Шнитке, Нино Рота, Астора Пьяцоллы, костюмы Галины Лукьяновой) прочитана во многом неожиданно, хотя и вполне традиционно. Здесь с первых же минут невероятно интересен Подколесин (Владимир Лоркин), остро чувствующий тоску по уходящей, словно песок сквозь пальцы сочащейся жизни. И в тоскливых метаниях по комнате слышится Подколесину нежный женский голос, вопрошающий: «А в какой церкви вы были в прошлое воскресенье?..» - самый главный вопрос, потому что наступил Великий пост, и надо именно в это время вымолить долгожданное счастье. А когда этот же вопрос повторит ему Агафья Тихоновна (очень выразительно играет Юлия Бакоян, с самого начала заявляя характер достаточно твердый и решительный), Подколесину почудится, что сама судьба явилась ему в облике этой невесты. И именно с этого момента, момента волшебного совпадения и страха перед судьбой, ощутит он влечение к побегу, желание судьбу перехитрить... Владимир Лоркин играет характер если не трагический, то, по крайней мере, отчетливо драматический, что показалось мне чрезвычайно интересным: его «общения» с рамой большого зеркала, через которую он время от времени делает шаг, словно отправляясь в некое зазеркалье и возвращаясь обратно в реальность; его молчаливая сосредоточенность; его искреннее изумление, когда опустившееся перед ним для побега окно, в которое он, кажется, готов влезть снова, высоко поднимается, лишая Подколесина последней возможности вернуться в дом Агафьи Тихоновны.

Судьба...

Замечательно решены Евгением Дробышевым образы слуг. Степан Романа Лексина лжет, как дышит: по его реакциям, чуть замедленным, но очень точным, становится совершенно ясно, что ни к какому портному он не ходил, а ваксу купил в ближайшей лавчонке. Но насколько внимательно и испуганно слушает он, как Кочкарев (яркая, очень интересная работа Михаила Акаемова) бранит его барина, как осторожно, но настойчиво ухаживает за Дуняшей (Юлия Мельникова в этой роли тоже весьма выразительна и старается принять максимальное участие в жизни своих хозяев), как предан своему барину. Интересна и сваха Фекла Ивановна (Виктория Просвирина). Кажется, она заранее знает, что затея ее обречена на полный провал, но из преданности своему делу предпринимает какие-то усилия, а в глазах - тоска по тому, что никогда не сбудется...

Любопытны и женихи Агафьи Тихоновны - Яичница (Геннадий Муштаков), Анучкин (Олег Сергеев) и Жевакин (Борис Трейбич). Отчетливо сформулированы характеры этих неудачников, обреченных на холостую жизнь самой судьбой, выразительно придуманы интермедия перед их появлением в доме Агафьи Тихоновны, когда в полутьме все они бегут к невесте, пытаясь перегнать друг друга, и когда, маршируя, покидают дом, так и не ставший ни для кого из них своим...

Грустная история получилась у Евгения Дробышева и его артистов. История «сквозь невидимые миру слезы».

Вообще, как мне показалось, театру «Самарская площадь» изначально присуща некоторая философская грустинка в постижении и осмыслении жизни. И она, думается, очень современна и своевременна, потому что слишком многое в нашей реальности подменяется, разменивается на суету, и о том, чтобы «остановиться, оглянуться» нет речи не от того, что времени недостает, а, скорее, от того, что привычка задумываться, анализировать, пытаться осмыслить бытие, чтобы хоть в чем-то его изменить, осталась в далеком прошлом.

Лучшим спектаклем из увиденных показался мне «Долгий рождественский обед» Торнтона Уайлдера - сложнейшая пьеса мирового репертуара, поставленная Евгением Дробышевым удивительно просто, без пафоса и ложной философичности.

Медленное, плавное, неуклонное, заранее определенное течение жизни одной семьи на протяжении девяти десятилетий. Накрытый к Рождеству стол располагается между двумя арками - черной и белой (сценография Валерия Короткова и Елизаветы Хахалиной): в одну из них уходят те, кто умирает, в другую со звоном колокольчика медсестра ввозит коляску с новорожденными. И вся жизнь воспринимается как смена одного Рождества другим - с неизменной индейкой с клюквенным соусом, с ощущением того, что так будет продолжаться вечно. Здесь, за этим столом, сосредоточено все, что составляет наше бытие: уход стариков, уход младенца, только-только ввезенного в коляске через белую арку, уход юноши, убитого на войне, рождение и взросление новых поколений... И отъезд детей из родного дома-гнезда, и стремление матери к ним, живущим в другой стране, и конфликты отцов и детей. В таком спектакле важнее всего атмосфера, объединенность существования, и замечательные артисты театра «Самарская площадь» воплощают сложнейшую философскую пьесу Уайлдера без малейшего наигрыша и пафоса. Они играют очень серьезно, с абсолютным пониманием происходящего: и Наталья Носова (Ленора), и Виктория Просвирина (матушка Бейярд), и Людмила Суворкина (кузина Эменгарда), и Елена Остапенко (Люсия старшая), и Юлия Мельникова (Женевьева), и Мария Демидова (Люсия младшая), и Олег Сергеев (Родерик старший), и Геннадий Муштаков (кузен Брэндон), и Михаил Акаемов (Чарльз), и Игорь Белоцерковский (Сэм), и Роман Лексин (Родерик младший).

И в финале спектакля Евгений Дробышев дарит нам надежду, от которой комок подступает к горлу: поклон выстроен как встреча всех персонажей. Они все вместе выходят к рождественскому столу, обнимаются, радуются друг другу. Они встретились в том пространстве, о котором мы часто боимся думать, сомневаясь в самом его существовании. А великий драматург Торнтон Уайлдер не сомневался и пытался нас заставить думать о том, о чем мы далеко не всегда хотим думать.

В ближайших планах театра еще одна пьеса Уайлдера, «Наш городок», и мне этот выбор кажется осмысленным и точным.

Чеховская «Чайка» вызвала у меня немало вопросов, несмотря на то, что спектакль поставлен Евгением Дробышевым и сыгран его труппой изобретательно, живо, как и другие спектакли, с точным чувством ансамбля. Но мне он показался несколько избыточным - пролог первого и второго актов, когда раздается выстрел, и все передают друг другу пулю, внимательно разглядывая ее, навел на мысль о коллективном убийстве Треплева. Многозначительность некоторых мизансцен, как показалось, уводила от прямого смысла, переусложняя действие. Но в то же время вызвали живой интерес тщательно выстроенные отношения Полины Андреевны (Елена Остапенко) и Шамраева (Борис Трейбич), глубокая связь Полины Андреевны и Маши (Юлия Мельникова), напористость и стремление к своей цели Нины (Мария Демидова), точно обозначенная расчетливость связи Аркадиной (Наталья Носова) и Тригорина (Олег Сергеев), жалость Маши к Медведенко (Олег Рубцов) и его отзывы на это чувство...

Запомнились сцены Тригорина и Аркадиной, возвращение доктора Дорна (Владимир Лоркин) из-за границы и его расспросы о судьбе Нины, предчувствие Сориным (Владимир Зимников) неизбежного ухода и страстное нежелание расставаться с жизнью, финальное появление Нины - постаревшей, поумневшей, но так и не отрекшейся от былой любви, какая-то трагическая аморфность Кости (Игорь Белоцерковский)... И, конечно, удивительно слаженный ансамбль.

Который продолжал покорять и в спектакле «Олигарх» по пьесе А.Н.Островского «Не все коту масленица». Очень традиционный, очень простой, этот спектакль воспринимается в постановке Евгения Дробышева как остро современный. Сценография Валерия Короткова проста и незатейлива: комната, в распахнутом окошке виднеется кремлевская башня (во втором действии, видная из окна Ахова, эта башня станет весьма причудливой бутылкой, которой он «свернет голову» и нальет себе спиртного, как бы демонстрируя всю мощь своей власти над людьми и государством). Но именно в этом простом мирке разворачиваются нешуточные страсти - отнюдь не столько любовные, сколько человеческие, потому что речь идет о чувстве собственного достоинства и сладости его попрания для таких людей, как купец Ахов.

Тема, можно сказать, на редкость современная и своевременная, потому что не вопросы о том, у кого денег больше и кто живет честнее, поставила самая наша реальность во главу угла, а проблему человеческого достоинства, убывающего в людях буквально на глазах... Внимание режиссера сосредоточено именно на этом, потому Дарья Федосеевна (великолепна в этой роли Наталья Носова!) с внутренними сомнениями, с некоторым усилием, но все же решительно отказывается от пачек денег, предлагаемых ей Аховым (поистине ювелирная работа Геннадия Муштакова, рисующего своего персонажа крупными и уверенными мазками как характер хорошо знакомый, страшный и жалкий одновременно). Подстать матери и Агния (очень точная работа Марии Демидовой) - ненавидящая лицемерие, почти физически ощущающая брезгливость от добровольной человеческой униженности перед грубой силой, готовая отказаться от возлюбленного лишь потому, что ему недостает чувства собственного достоинства. А избранник ее Ипполит, сыгранный Игорем Белоцерковским с завидным темпераментом, как будто прозревает и «дозревает» от эпизода к эпизоду, чтобы потребовать, наконец, у дядюшки честно заработанные деньги.

Интересно решены в спектакле образы слуг - кухарка Маланья (Елена Остапенко) так добросовестно пытается понять, о чем говорят вокруг и что вообще происходит, что с лица ее ни на миг не сходит выражение тупого и пристального внимания. А ключница Ахова Феона (Людмила Суворкина) - совсем другого поля ягодка: она умна, прозорлива, осторожна, язычок позволит себе распустить лишь в хорошо знакомом ей доме Кругловых, а так будет верной слугой своему барину...

Довольно простая пьеса А.Н.Островского прочитана театром «Самарская площадь» как жгуче современный, сегодняшний материал - это сквозит в акцентах, в тщательно артикулируемом тексте, в той откровенно, незашифрованно учительской задаче, которую театр ставит перед собой. И это, на мой взгляд, прекрасно, потому что никакое время не в силах отменить учительское, воспитательное значение театра.

А оно прослеживается даже в таком спектакле как «Роддом» по пьесе А.Слаповского. Правда, со знаком прямо противоположным, потому что театр здесь воспринимается не как «вечности заложник», но как находящийся «у времени в плену».

Пьеса эта идет во многих российских театрах, и для меня интерес к ней не представляет ничего загадочного - сконструированная в духе развлекательных телешоу, обильно украшенная ненормативной лексикой, лишенная финала (пусть каждый театр сам придумает, чем может завершиться подобная история!), она пользуется таким зрительским успехом, что нередко билеты оказываются проданными на несколько месяцев вперед.

История о женщине, общающейся со своим плодом, который диктует ей, как надо вести себя, и о других женщинах - не знающей, от кого из трех возлюбленных предстоит ей родить; тщательно скрывающей от мужа, ждущего наследника дела, что у них родится дочь; смиряющейся до поры до времени с тем, что рожает рядом с любовницей своего мужа, - эта история кажется очень современной. Есть, над чем посмеяться и над чем взгрустнуть...

Мне же сюжет А.Слаповского представляется абсолютно безнравственным не потому, что изъясняются персонажи на каком-то чудовищном суржике (спасибо Евгению Дробышеву, от ненормативной лексики он отказался!), не потому, что их проблемы и заботы современны лишь по поверхностному слою, и уж совсем не потому, что санитарка тетя Таня, блистательно сыгранная Людмилой Суворкиной, рассказывает под хохот зала про свои семнадцать абортов. Потому что толстовское определение таинства рождения и таинства смерти не отменили никакие ветра времени, никакая смена эпох. Они были, остались и пребудут Таинствами, к которым нельзя приближаться с мерками грубости, пошлости, узнаваемости на уровне анекдотов.

Надо отдать должное режиссеру и артистам - они попытались максимально «очеловечить» и облагородить эту историю, придав характерам объемность, символически оттеняя действие затемнениями, пластическими зарисовками, завершая спектакль на теплой и доброй ноте. Но... стоил ли материал таких усилий? Ведь артисты, уже хорошо знакомые по увиденным спектаклям, Е.Остапенко, М.Акаемов, Л.Суворкина, В.Просвирина, М.Демидова, Ю.Мельникова, Б.Трейбич, Г.Муштаков и другие, лепят психологически выверенные характеры из собственной души, из собственных нервов. Стоит ли игра свеч?.. Тем более, что и в этом спектакле работают они четко слаженным ансамблем и каждый виден и памятен.

Театр «Самарская площадь» оставил впечатление самое серьезное - глубоко продуманный репертуар (исключая помянутую пьесу Слаповского), замечательный актерский ансамбль, тщательная и в то же время изобретательная режиссура. В нынешнем году «Самарской площади» исполнится 25 лет - дата важная, требующая внутреннего подведения итогов и выработки дальнейшего пути. Как мне показалось, Евгений Дробышев и его артисты к этому готовы.

С большими ожиданиями отправлялась я в театр «Камерная сцена», к Софье Рубиной, режиссеру изысканному, строгому, воспитывающему своих артистов почти исключительно на русской классике, к которой сама она испытывает явную приверженность и глубокую любовь.

И ожидания не обманули - я увидела прекрасный, волнующий спектакль «Солнечный удар» И.А.Бунина, в котором, словно в капле прозрачной, чистейшей воды, отражена программа этого театра.

Зрительские ряды располагаются на сцене (сценография М.Митрофановой), действие происходит совсем рядом, поэтому ощущение растворения в этом грустном и светлом сюжете, в этом родниковой чистоты русском языке испытываешь очень сильно. Хрестоматийный рассказ Ивана Алексеевича Бунина о событиях 1913 года написан им гораздо позже, в эмиграции, в трагической оторванности от родины, когда Россия воспринималась писателем как потерянный рай. И все в спектакле подчинено этой мысли об утрате самого чистого и самого главного в жизни: Поручик (Роман Бузин) и Незнакомка (Софья Симакова) уже никогда не встретятся, но и не забудут друг друга никогда; Дама в Этакой шляпе (Ольга Базанова) горько разочаруется в своих революционных мечтах и окажется на дне жизни; Художник (Иван Кочубей) никогда не напишет главную свою картину, а юная Клара (Екатерина Товпеко) никогда не вырвется из порочного круга проституции; Иннокентий (Виталий Тимошкин) и Софья (Светлана Ширяева) вечно будут спорить на философские темы... А жизнь тем временем будет стремиться мимо, мимо, оставляя лишь вечный вопрос: «Неужели все пройдет? И мы?..»

В спектакле «Солнечный удар» поражает удивительная сегодня, тщательная разобранность текста, чувство проживания каждой фразы, малейшего движения души. Именно этим, как представляется, объяснимы тонкие и очень точные режиссерские находки, вспомним ли мы о «цейлонской экзотике» или о пластике... Но самое главное - это то пронзительное, ранящее чувство, которое возникает в спектакле и не оставляет долгое время спустя: все мы так или иначе потеряли свой рай, мы изгнаны из него в иную реальность, в необходимость совсем другого существования; все мы упустили в жизни нечто очень важное, без чего она оказалась такой, какой оказалась в результате.

«Какое это великое счастье - жить, но почему при этом так грустно?..» - великий мудрец Иван Алексеевич Бунин перед каждым из нас поставил этот вопрос, а Софья Рубина вынесла его на театральные подмостки, твердо зная, что театр во все времена - это кафедра, алтарь.

 Фото предоставлены театром "Самарская площадь"

Фотогалерея