Уфа. Путешествия с господином Ибрагимом

Выпуск № 5-145/2012, В России

Может ли спектакль по повести, начинающейся словами: «Когда мне исполнилось одиннадцать лет, я взломал своего поросенка и отправился навестить потаскушек», быть лиричным, нежным и исповедальным? Оказывается, еще как может, что доказала премьера Государственного академического русского драматического театра Республики Башкортостан «Господин Ибрагим и цветы Корана» по повести Эрика-Эмманюэля Шмитта. На Камерной сцене ГАРДТ РБ режиссер из Германии Эдзард Шоппманн, впервые ставящий в России, соединил аскетизм европейского театра с рвущейся наружу экспрессией русской театральной школы.

На эту постановку, затрагивающую темы взаимоотношений молодых и пожилых, евреев и арабов, совершенно не хочется ставить штамп «о толерантности и дружбе между народами». Все намного сложнее и значительно проще. Спектакль, построенный с западной функциональностью, лишен любых «архитектурных излишеств». Режиссер, являющийся одновременно и сценографом, ставит шесть стульев и в причудливом порядке то закрывает, то открывает многочисленные белые экраны, за которыми возникают кафе, магазинчик Ибрагима, купе поезда, веселая комнатка борделя и другие увлекательные места. Для создания «места действия» на экраны то и дело проецируются картинки: вот «открыточный» Париж, а вот купола Святой Софии (компьютерная графика Бруно Булала).

Каким-то мистическим образом сюжетная линия «Господина Ибрагима» практически совпадает с культовым произведением Грэма Грина «Путешествия с моей тетушкой». И там, и здесь относительно молодые люди начинают свой путь в сопровождении старших товарищей, сначала с «разминки» на ближние расстояния - к морю, где начинает мутировать их мировоззрение. А потом длинное путешествие на непредсказуемый и загадочный Восток окончательно меняет их жизнь. Гений парадокса Грэм Грин называл наполненный жизнерадостным цинизмом роман «Путешествия с моей тетушкой» книгой о смерти. Так же можно определить и повесть его французского собрата по перу. Но доктор философии Э.-Э. Шмитт написал книгу не только о смерти.

Еврейский мальчик Моисей по прозвищу Момо, воспитанный, а вернее, заброшенный своими родителями, вовремя не получил необходимую для него Книгу. Предшествующее ему поколение оказалось зажатым между Холокостом и мирной жизнью, в которую так и не смогло вписаться. От послевоенного произросло следующее, потерянное поколение 1960-х, к которому относится и Момо. Общение Моисея с отцом показано в спектакле так, как мы обычно представляем себе диалог с Высшей сущностью: некто, гораздо значительнее нас, предстает в виде черной тени, говорящей торжественно и непонятно. Разница в том, что отец Моисея давно является тенью самого себя. Лишенный возможности любить, он придумывает себе вымышленную жизнь с идеальным сыном, в которой все по-другому и нет необходимости совершить последнее путешествие, чтобы догнать тот поезд, который увез его родителей в концлагерь.

Господин Ибрагим, в какой-то степени антипод отца, является приверженцем суфизма, который, как вычитал Момо в словаре, есть «внутренняя религия». И действительно, в его тихом «как папиросная бумага» голосе нет ни следа назидательности, но есть бесконечная мудрость, к которой так тянутся люди. Жан-Поль Сартр писал о том, что у каждого из нас в душе «есть дыра размером с Бога». Ибрагим помогает Момо заполнить эту пустоту, простить отца и найти свою идентичность.

Владимир Абросимов (Ибрагим) и Алексей Урбанович (Момо) идеально соответствуют своим образам. В выборе на роли режиссер, скорее всего, изначально руководствовался их личными качествами, и только потом профессиональными. Иначе они не составили бы такую сплоченную команду, вызывающую у зрителей максимум эмоций на минимуме расстояния от сцены. Контраст опыта и актерского мастерства Владимира Абросимова и обнаженного нерва игры Алексея Урбановича идут только в плюс спектаклю, придают ему статус живого, меняющегося действия.

Очень важным в спектакле является слово - в плане точного следования первоисточнику. Через вереницу слов, наполненных значительной долей иногда горького юмора, мы видим всех героев истории. Свой голос имеют только господин Ибрагим, мама Моисея (Ирина Бусыгина) и его отец (Владимир Абросимов). У остальных либо есть «картинка», но нет голоса, как у проституток, продавцов, девушки по имени Мирьям (все роли - Алена Филиппова, Ирина Бусыгина). Либо мы их представляем с помощью живости воображения главного героя. На наших глазах безо всяких вспомогательных средств Момо может преобразиться то в сочувствующего полицейского, а то и в саму Брижит Бардо.

Отдельная история с музыкой в спектакле. Она буквально пронизывает действие вроде бы легкомысленными мелодиями 60-х, включая откровенные пародии на эстрадных див того времени (музыкальный руководитель постановки Людмила Клинушина). Но есть и лирические моменты, когда на сцене буквально на мгновения появляется мини-оркестрик в составе музыкантов Ольги Казак, Диляры Файзуллиной, Радислава Вильданова и звучат прозрачные, похожие на туман над Сеной мелодии. О том, каково профессиональному музыканту было выходить на сцену в качестве полноправного участника спектакля, рассказала артистка Национального симфонического оркестра РБ Ольга Казак.

- Как вам работалось с немецким режиссером?

- Эдзард Шоппманн за довольно короткий срок собрал спектакль, ориентируясь на ту постановку, которая была у него в Германии. С нами, музыкантами, тоже была проведена работа, он давал режиссерские указания, ориентируя на то, как себя вести в тот или иной момент, кем себя представлять. В спектакле у нас звучат гитара и скрипка, блок-флейта для создания восточного колорита, инструмент думра. Я пою, играю на скрипке и бонгах, с помощью детского маленького рояльчика изображаю диспетчера на вокзале. Еще у меня есть роль жительницы Швейцарии. Для этого образа приходится видоизменяться: я подкладываю себе «толщинки», потому что моя героиня должна быть крупной и колоритной, надеваю белый парик с двумя косичками, держу в руке коровий колокольчик и выдаю пронзительный тирольский йодль.

- Какая музыка есть в спектакле?

- В живом аутентичном исполнении звучит за кулисами молитва суфистов, из авторских - вариации на песни Ива Монтана, Брижит Бардо, Сержа Генсбура, а также французская музыка. Есть восточная песня под названием «Истанбул».

- Что вы можете сказать об идее спектакля?

- Это философская притча, простая, незамысловато рассказанная. Важно, что речь в ней идет не о современной Франции и ее проблемах с эмигрантами, а о личных историях. Бедному мальчику крупно повезло, что он встретил такого человека, как Ибрагим. Его мудрый взгляд на жизнь помог Момо стать человеком.

Фото Рината Бикбулатова

Фотогалерея