Родовая свеча мордовской земли / I Всероссийский фестиваль национальных театров "Шталол"

Выпуск № 5-145/2012, В России

В преддверии празднования 1000-летия единения мордовского народа с народами Российского государства в столице Мордовии Саранске было решено провести I Всероссийский фестиваль национальных театров «Штатол», что в переводе с мордовских языков на русский означает «Родовая свеча». Этот фестиваль стал одним из звеньев целенаправленной и вдумчивой политики руководства Республики Мордовия в области культуры. Сегодня только в Саранске, население которого составляет чуть более 350 тыс. человек, работает несколько музеев, один из которых посвящен творчеству гениального мордовского скульптора с мировым именем Степана Эрьзи. И у любителей театра Саранска тоже есть повод для гордости. Недавно было сдано в эксплуатацию изумительно красивое здание Театра оперы и балета, интерьер и акустика которого, как утверждают специалисты, вполне могут конкурировать с его «старшим братом» - Большим театром России. Впрочем, архитектуру и интерьер Мордовского государственного национального театра, ставшего центром фестиваля «Штатол», тоже без преувеличения можно назвать шедевром современного зодчества. Конечно, все это вряд ли было бы возможно без того внимания к развитию культуры, которое проявляет руководство, прежде всего, Глава Республики Мордовия - Н.И.Меркушкин и заместитель Председателя Правительства, министр культуры П.Н.Тултаев.

На торжественном открытии фестиваля руководитель Мордовского национального театра и директор фестиваля Е.Н.Пулов зажег «Родовую свечу», подняв над головой дивной красоты латунный подсвечник в форме театральной колонны, отлитый замечательными мордовскими мастерами специально для каждого участника фестиваля. После недолгих официальных заявлений, песнопений и од, прочитанных на обоих мордовских языках - эрзянском и мокшанском, начались трудовые будни «Штатола». В отличие от ставшего уже традиционным театрального фестиваля финно-угорских народов «Майатул» (который, кстати, в следующем году тоже пройдет в Саранске), «Штатол» не имеет географических и национальных границ и ориентирован в основном на традиционную культуру народов. Соответственно была сформирована программа фестиваля: театры, приглашенные из разных республик России, старались воссоздать в своих спектаклях традиции, характерные черты жизни и творчества своих народов.

Что за дом притих, погружен во мрак?..

Фестиваль открылся спектаклем Мордовского государственного национального театра по драме Льва Толстого «Власть тьмы». В сценографии спектакля (художник Татьяна Чувыкина) нет особых изысков, но при этом она достаточно своеобразна и, как выяснилось по ходу спектакля, очень точна по смыслу. Сцена разделена на несколько зон, в каждой из которых создается особый «очаг напряженности». На заднем плане за дверями - узкая полоска сеней, холодно высвеченная из кулисы. Там на лавочке - место забитого и униженного своей бедностью Никиты (Андрей Кипайкин), которому позже суждено стать главным действующим лицом драмы. В финале спектакля место на той же лавочке займет новый работник Митрич (Дмитрий Мишечкин), который будет исподлобья наблюдать за тем, что творится в доме. Основные события происходят в огромной, неуютной и мрачноватой комнате в центре сцены. Здесь «собачатся» соперницы - Акулина и Анисья, готовится отрава для больного Петра (Тимофей Чудаев), сюда же иногда выходит и он сам, вставая со смертного одра. Здесь же замышляется страшное преступление - убийство новорожденного, которое потом совершается в подвале, подсвеченном жутким кровавым светом. Но есть в этом сером неприветливом доме и «луч надежды» - расположенная на небольшом помосте в левой части сцены небольшая горница, в которой авторы спектакля, судя по всему, видят некий идеал уюта родового гнезда. В ее центре - солидный, хлебосольный стол с краюхой хлеба и крынкой молока. На заднем плане - ослепительно белое сатиновое окошко, колышущееся при любом дуновении ветра, а на воображаемой стене - дивной красоты домотканые дорожки, созданные замечательной мордовской мастерицей - бабушкой художника-сценографа. Ну а в «красном углу» горницы, конечно, икона - символ надежды на торжество добра. Но сбыться этой надежде не суждено: в этом доме не будет ни уюта, ни благополучия, ни любви. И в светлую горницу, в конце концов, тоже проникнут злоба и ненависть. Когда трагический исход станет неизбежным, исчезнет и иллюзия, горница преобразится: окошки, занавески «вспорхнут» и улетят куда-то ввысь, под колосники. И лишь одинокая «бездомная» икона останется висеть «на семи лихих продувных ветрах» на фоне черной стены дома, погруженного во мрак, где «свет лампад погас, воздух вылился»...

Между тем, не одной сценографией «красен» этот спектакль. Режиссер Тамара Весеньева и актеры Мордовского национального театра сумели найти в пьесе, написанной в 1886 году, мысли и чувства, созвучные всем временам, в том числе и нашему. Это и вечные противоречия между отцами и детьми, и любовь на грани ненависти, и невозможность «маленькому человеку» противостоять лавине людской подлости и злобы. Главную мысль спектакля, наверное, можно выразить строкой из уже процитированной великой песни В.С.Высоцкого: «Али жить у вас разучилися?!» Авторы спектакля не обнадеживают нас, жить тут (да только ли тут?!), действительно, «разучилися», и душа обитателей этого дома давно пребывает «взаперти». Умирает человек - хозяин, кормилец, но никому до него нет дела. У всех лишь одна мысль: как бы он не унес с собой в могилу накопленные денежки! Две соперницы - Анисья и Акулина (красивые, яркие, статные актрисы Марина Аверкина и Галина Гришуткина) скандалят, деля «милого друга» Никиту. Но ни в них, ни в нем нет и малой толики любви. Олицетворением всех земных сил зла становится Матрена (Людмила Антипкина). Это - сущая дьяволица, настоящая леди Макбет российского «розлива», ничтоже сумняшеся, готовит яд для Петра, потом склоняет сына Никиту к убийству ребенка. Персонаж у актрисы получился весьма колоритный, но несколько одноплановый.

Образ Акима решен Тамарой Весеньевой и актером Николаем Чепановым иначе, чем в большинстве других трактовок этой пьесы. В мордовском спектакле Аким вовсе не боец, не обличитель, а скорее слабохарактерный «непротивленец» - тихий «старичок-боровичок», который молчит и никого открыто не осуждает. Иногда он скороговоркой произносит свои монологи, в которых исподволь, робко выражает недовольство порядками и нравами, царящими в доме сына, при этом всегда отводя от него глаза. Что ж, наверное, и такая трактовка имеет право на жизнь. Хотя, как говорят очевидцы, в другом актерском составе этого спектакля Аким совершенно иной. Его играет уже упомянутый вначале директор и актер театра Евгений Пулов - красивый, сильный, умный, под два метра ростом, «косая сажень в плечах». Наверное, образ Акима в его трактовке приобретает иной масштаб, и в ней отчетливо звучит тема противления злу. Жаль, что зрителям не удалось увидеть Е.Пулова в этой роли. Но он, видимо, решил, что было бы нескромно появляться в один вечер на сцене в двух ипостасях: радушного хозяина фестиваля и артиста.

Спектакль заканчивается красочным народным свадебным обрядом с песнями и танцами. Но нет в нем ни веселья, ни радости, ни любви. Даже напротив: эта свадьба становится неким апофеозом той страшной бездуховности и тоски, в которых тонет это беспробудное «темное царство». И лишь одно крошечное существо пытается противостоять царящим здесь злобе и удушью. Это младшая дочь бывшего хозяина Анютка, великолепно сыгранная (или лучше сказать прожитая) молодой талантливой актрисой Екатериной Исайчевой. Особенно пронзительна сцена убийства ребенка - ее новорожденного племянника. Несчастная Анютка ощущает ужас надвигающейся трагедии, ты чувствуешь, как ее чуткое сердечко, подобно крошечной пичужке, бьется о прутья клетки, стараясь выпрыгнуть из нее и ринуться спасать дитя. Но железо клетки прочно, и девочке не суждено спасти ни ребенка, ни самое себя. Противостояние «темных сил» и маленького тщедушного «воробышка» становится одной из главных тем этого трагического спектакля. Авторы не предлагают никаких рецептов, они лишь ставят диагноз и толстовскому, и нашему времени. И диагноз этот очень тревожен.

Опытный зритель, наверное, обнаружит в спектакле промахи и недоработки. Можно говорить, например, о прямолинейности и поверхностности некоторых персонажей, нечеткости ряда мизансцен, ритмических спадах действия. Но, думаю, это - дело поправимое. Важно, что в театре работает слаженный профессиональный актерский ансамбль. Кстати, не могу не отметить уникальный факт. Все свои спектакли актеры этого театра играют на трех языках: эрзянском, мокшанском и русском: любой житель Мордовии может смотреть спектакли на своем родном языке, знакомясь с лучшими произведениями мировой драматургии.

Чтобы помнили...

Не знаю, готова ли к испытанию великой классикой молодая команда Национального драматического театра им. Б.Басангова из Калмыкии. Но то, что она показала на фестивале «Штатол», вызвало у большинства зрителей потрясение. Поставил спектакль замечательный калмыцкий режиссер и педагог Борис Манджиев, который недавно был назначен худруком Национального драматического, объединившего два коллектива - ТЮЗ «Джангар» и драмтеатр. Называется спектакль «Араш», он сочинен самим Борисом Манджиевым и его соавтором Валерием Яшкуловым по воспоминаниям бывших переселенцев-калмыков. «Араш» посвящен памяти двойной трагедии - Великой Отечественной войне и депортации калмыцкого народа. 28 декабря 1943 года Указом Верховного Совета СССР Калмыцкая АССР была ликвидирована, а калмыцкий народ в 24 часа выселен и отправлен в товарных вагонах в районы Сибири, Дальнего Востока, Заполярья, на о. Сахалин. В жестоких условиях переезда в крещенские морозы до мест поселения и за последующие 13 лет и 13 дней суровых испытаний калмыцкий народ потерял половину своего населения. Очень трудно поверять алгеброй гармонию и пытаться анализировать этот разрывающий душу спектакль. В нем все необычно: от оформления до игры актеров. Доминантой лаконичного сценографического решения (художники В.Яшкулов и Г.Бадмаева) служит некое загадочное, странное сооружение: то ли направленная куда-то ввысь железнодорожная колея, то ли лестница, ведущая в небо, к свету. Трудно также определить жанр и стиль спектакля, в нем сочетаются изысканный метафорический театр с предельно достоверным бытовым сценическим существованием актеров.

На сцене два непримиримых мира: с одной стороны - то ли античный хор, то ли сонмище демонов в страшных масках, им руководит некое инфернальное существо, «демиург» с выбеленным лицом и с дирижерской палочкой в руках (Баатр Санжиев). Нетрудно догадаться, кто является прообразом этого загадочного и надменного «распорядителя бала». «Демиург» руководит своим хором и при этом вершит суд над «тварями дрожащими» - героями этой трагической истории, которые расположились на авансцене. Причем двое из них остаются практически недвижимыми на протяжении почти всего спектакля. Это - депортированная калмычка Цаган (Саглара Гойдыкова), муж, которой погиб на войне, и ее брат - безногий инвалид войны Нимгир (Бюрча Оргадыков). А между ними - юный, неунывающий, пребывающий в «вечном движении» ее сын - мальчонка по имени Араш (Очир Такаев), который самозабвенно играет с деревянным самолетиком и представляет себе, как его папа-летчик воюет с фашистами. Араш то и дело бегает на станцию - посмотреть, не приехал ли отец с фронта. Но тот не вернется, мать скрывает от мальчика похоронку. В дом к Цаган иногда приходит молодая путевая обходчица Степанида (фантастически органичная актриса Марина Кикеева) - яркая, заводная, смешливая, которая пытается и сама не поддаться унынию, и не позволить унывать другим. Но ее поразительная энергия и заливистый смех лишь усиливают трагическую безысходность происходящего. Не дождется своей возлюбленной безногий солдат: «демиург» не дает ему шанса на обретение счастья даже в сладком сне, в котором солдат обретает ноги и танцует с воображаемой возлюбленной вальс. Дирижер решительно взмахивает своей палочкой, еще раз безжалостно отсекая несчастному солдату давно уже отрезанные ноги, и возвращает его на авансцену: «знай свое место, червь!» Мать Араша и его дядя умирают от голода. А мальчик еще и еще раз бежит к железной дороге, но поезда проносятся мимо. Араш пытается их остановить, и «распорядитель бала», усмехаясь, как бы приглашает его попробовать. Пацан выбегает на рельсы. Но поезд мчится дальше, злые духи в белых масках по команде дирижера упрямо вращают колеса солдатских эшелонов, отправляющихся на фронт... Этот спектакль, без сомнения, стал одним из важных событий «Штатола».

Главное во всей этой истории - не только яркая, утонченная режиссура и талант актеров, Но еще и то, что Борису Манджиеву удалось привить своим театральным питомцам способность сострадать людям и, прежде всего, своим несчастным соплеменникам, сгинувшим в пламени войны и в ужасах депортации. Учитель научил учеников думать, чувствовать и противостоять злу.

Третьим по счету на фестивальную сцену вышел Национальный молодежный театр Республики Башкортостан им. М.Карима, который привез спектакль по странной полумистической пьесе турецкого драматурга Т.Джюдженоглу «Лавина» в постановке литовского режиссера Линаса Мариюса Зайкаускаса. Мне и спектакль показался лишенным и сценической, и обычной человеческой логики.

Татарский государственный академический театр им. Г.Камала показал спектакль «Зятья Гэргэри», датированный 1995 годом, в постановке народного артиста СССР, лауреата Государственных премий России и Татарстана Марселя Салимжанова. Он уверенно развел мизансцены, поработал с актерами, после чего дал им полный карт-бланш, предложив вволю покуражиться на сцене в легкой и бездумной комедии положений. Обретя эту свободу, актеры, как это часто бывает, отчаянно комикуют, «хлопочут» лицами, таращат глаза, орут благим матом, при этом периодически демонстрируя свои способности к национальным и восточным единоборствам.

Думаю, эти спектакли вряд ли украсили фестиваль, поскольку имеют весьма отдаленное отношение к главной его идее - возрождению традиционной культуры народов.

А ну-ка, девушки, а ну, красавицы!

Спектакль Марийского национального театра драмы им. М.Шкетана (Йошкар-Ола) «Девичьи посиделки» по пьесе Зинаиды Долговой абсолютно вписался в «идеологию» «Штатола», поскольку основан на древних обрядах и обычаях марийского народа. Обряд, который воссоздан в спектакле, так и называется - девичьи посиделки. В старину деревенские марийские девушки на выданье после того, как заканчивались работы в поле, устраивали праздник для себя и для своих суженых. А те, кто таковых не имел, обретали их в процессе веселья, игр, песен и плясок. Спектакль марийского театра состоит из двух частей: в первой девушки готовятся к празднику, во второй эти самые девичьи посиделки, собственно, и происходят.

Лет пять назад на фестивале финно-угорских народов «Майатул» в Йошкар-Оле мне посчастливилось увидеть роскошный спектакль этого театра - шекспировский «Сон в летнюю ночь» в постановке режиссера Олега Иркабаева. В том «марийском Шекспире» слились тонкий национальный юмор, великолепная актерская пластика, замешанная на национальных танцах, мощь и достоинство настоящих мужчин, стать, вкрадчивая нежность и восхитительная эротика огневых красавиц. Забавные перипетии шекспировской комедии разыгрывались в загадочном - то ли афинском, то ли марийском - лесу со свойственными языческой природе этого народа страстностью и целомудрием.

К сожалению, в отличие от яркого, зрелищного и ядреного «Сна» нынешний спектакль марийского театра в постановке Василия Домрачева показался пресноватым и маловыразительным. Недоумение вызвало первое действие, разобраться в том, что и зачем делают и о чем говорят герои спектакля, было сложно. Все действие построено режиссером по одной схеме: марийские очаровательные девчата попарно или тройками выбегают на середину сцены и что-то весело щебечут, иногда заливаясь хохотом. Но, как показалось автору этих строк, диалоги абсолютно формальны, а значит, не интересны не только зрителю, но и самим актрисам. Периодически по диагонали сцены проносятся и марийские «парубки», но и их действия столь же маловразумительны и блеклы, хотя порой в отличие от сцен с участием представительниц прекрасного пола претендуют на некий брутальный юмор. Словом, все первое действие в основном выглядит искусственным и вымученным. Пожалуй, лишь появление на сцене опытных, мудрых актеров старшего поколения Антонины Антоновой, Раисии Макаровой и Олега Кузьминых, особенно в сцене языческой молитвы, придает зрелищу значительность и смысл. Кстати, именно в этой сцене в полную мощь заиграла дивная декорация, придуманная Леоном Тирацуяном, с двумя громадными раскидистыми вековыми деревьями, ветви которых переплетены шелковой перевязью, символизирующей неразрывную связь женского и мужского начал. Во втором действии происходит главное: те самые девичьи посиделки, к которым так долго готовятся участники спектакля в первой части. Старинный обряд воспроизведен замечательно: действие насыщено завораживающей народной музыкой, чудными марийскими песнями и танцами. Здесь ты напрочь забываешь о «летаргическом сне» первого действия и узнаешь, наконец, тех отчаянных «шекспировских язычниц» из незабываемого «Сна в летнюю ночь».

Родительский дом - начало начал

«Завещание» по пьесе Зарипат Атаевой Даргинского государственного музыкально-драматического театра им. О.Батырая из маленького дагестанского города Избербаша в отличие от всех прочих спектаклей было показано на «Штатоле» впервые. То есть это была в полном смысле премьера со всеми сопутствующими ей накладками и нервотрепками. Дагестанским артистам пришлось немало потрудиться, чтобы «распределиться» на сцене Мордовского национального театра. Дело в том, что даргинцы четыре года назад пережили бедствие - их здание сгорело. Но они не отчаялись, а своими силами переоборудовали одну из хозяйственных построек в зрительный зал, в котором сейчас 100 мест. В этом помещении коллектив во главе с художественным руководителем Мустафой Ибрагимовым продолжает свою работу до настоящего времени, что достойно всяческого уважения.

Художник Аскар Аскаров воссоздал на сцене не только обстановку, но и атмосферу дома главного героя пьесы. Причем сценография достаточно условна, стильна и весьма изобретательна. Иллюзия пребывания в горном дагестанском селе у зрителя возникает еще и потому, что в доме живет старый и мудрый человек, отец большого семейства. Спектакль даргинского театра - о человеческой мудрости и глупости, о честности и лжи, о древних традициях уважения к родному очагу и к своим родителям. В нем сквозит боль за то, что в наше суетное время постепенно утрачиваются вековые традиции народа, уходят доброта, человечность, почтение к старшим. Пьеса явно рождает ассоциации с известными классическими сюжетами, прежде всего, с шекспировским «Королем Лиром» и евангельской притчей о блудном сыне.

У главного героя старика Муртазали (Муслимбек Кемцуров, он же режиссер спектакля, руководитель постановки Мустафа Ибрагимов) три сына. Двое старших - люди в общепринятом смысле весьма почтенные и хорошо в жизни устроенные. А третий - непутевый, этакий дагестанский Иван-дурак, который некогда ушел из дома, закончил ПТУ и, кроме всего прочего, увлекся живописью. Старшие братья его ни во что не ставят и стараются унизить в глазах отца. Но вот умирает жена старика, их мать, старшие братья вместе со своими не очень доброжелательными женами приезжают на похороны и всячески стараются склонить отца на переезд к ним в город. Расчет их очевиден: старик продаст дом, а его денежки прикарманят они. Тот обещает послушаться их совета, но придумывает хитроумную комбинацию с целью проверки искренности чувств и мыслей старших сыновей и их жен. Но Муртазали не делит «королевство» на три части, а лукавит перед сыновьями: мол, дом продал, но деньги по дороге украли грабители. Оба старших сына вместе с невестками рвут и мечут. Денег нет, и теперь обе семьи явного желания принять отца на ПМЖ не высказывают. Отец направляется к младшему сыну Чамсутдину. А тот и его юная очаровательная жена Асият (очень интересные, искренние работы молодых актеров Магомеда Алиева и Альбины Ахмедхановой) принимают отца с должным почтением и сердечностью и предлагают жить вместе. Столь же радушна к Муртазали и мать Асият, замечательно сыгранная Сапият Абдулмуслимовой. В конце концов, справедливость торжествует: старшие сыновья с бессовестными невестками посрамлены, а в родовом доме воцаряется благодать.

Конечно, кто-то может с иронией отнестись к этой современной «сказочке» с абсолютно предсказуемым финалом. Тем более что разыгрывается она порой не очень умело. Можно попенять режиссеру на примитивность, статичность некоторых мизансцен, одноплановость персонажей. Но все эти и другие недостатки компенсируются блистательной игрой Муслимбека Кемцурова в роли Муратазали. Его герой мудр и прозорлив, добр и ироничен, порой лукав и даже зол. Его глубоко посаженные глаза буквально буравят старших сыновей, обидевших отца и плюс к тому опозоривших его тем, что стали настоящими подкаблучниками. А что может быть унизительнее для настоящего кавказского мужчины?! И только поняв, что в лице младшего сына он обрел истинного продолжателя рода, да еще подарившего ему долгожданного внука, Муртазали «оттаивает» и глаза его начинают светиться счастьем. Трудно адекватно описать жизнь на сцене этого потрясающего артиста, наверное, он - один из тех немногих, для кого не писана ни одна система или театральная школа...

Спектакль Чувашского государственного ТЮЗа им. С.Сеспеля из Чебоксар, напротив, создан вышколенной актерской командой, которую, пожалуй, можно сравнить с хорошим слаженным оркестром.

Чувашские амазонки: кто они?

Читатель, наверное, решил, что автор употребил в названии этой главки такую странную «фигуру речи» ради красного словца. Однако некоторые историки утверждают, что чувашские женщины тоже когда-то были амазонками! Более того: что само слово «амазонка» расшифровывается двумя чувашскими словами - «ама» и «син».

Основываясь на этом постулате, драматург Марина Карягина написала трагедию под названием «Серебряное войско», а художественный руководитель театра Станислав Васильев поставил ее на своей сцене. Этот спектакль был показан на «Штатоле» в последний вечер и произвел на зрителей очень сильное впечатление.

Спектакль «Серебряное войско» скульптурностью мизансцен, статью фигур героинь, необычной жесткостью и резкостью их голосов, величественной пластикой очень напомнил античную трагедию. Несколько лет назад в беседе с автором этих строк А.С.Демидова рассказывала о том, что является определяющим для нее во время исполнения древнегреческих трагедий. «Здесь работает принцип «по вертикали», который действовал и в древнегреческом театре, - говорила она. - Там актеры существовали на сцене так: я (актер) и Бог Дионисий». Наверное, такой «вертикальный» принцип лег в основу актерской игры и в спектакле чувашского театра. Казалось, что для актрис важнее не контакт со зрительным залом и даже не взаимоотношения друг с другом на сцене, а связь их самих и их героинь с языческими божествами. Для большинства дивных чувашских амазонок не существует мирской суеты. Эти женщины, подобно их древнегреческим прототипам, стоически переносят все беды, ниспосланные им богами, и решительно расправляются с теми, кто осмеливается изменить традициям и нравственным устоям их племени. Отсюда - резкий тон голосов, непреклонность во взорах, мощные, вулканические страсти, испепеляющая ненависть к врагам и предателям и стремление отомстить. Наверное, знаток театра в этом спектакле обнаружит явную творческую связь режиссера Станислава Васильева с его учителем Анатолием Васильевым.

Особая статья - сценография. Все компоненты визуального ряда: и изумительный, диковинно расцвеченный задник, и декорация, изображающая гряду мрачных гранитных скал, и великолепная работа со светом - столь же впечатляющи, как и игра актеров. Добавьте к этому редкой красоты стильные костюмы - нечто среднее между туниками и восточными платьями с шальварами, и дивные тюрбаны, подчеркивающие утонченную красоту лиц чувашских красавиц. Особое место в этом придуманном режиссером и художником мире занимает Праматерь, глава рода (Светлана Савельева). Поначалу ее величественная фигура с невероятных размеров грудью, символизирующей животворный источник жизни, воспринимается даже как некий идол, которому поклоняется племя.

Не имея возможности описать все коллизии пьесы, скажу лишь, что в ней столько страсти и огня, сколько хватило бы на несколько античных трагедий. «Хоровая» основа этого спектакля вовсе не препятствует проявлению актерских индивидуальностей: каждая из историй, составляющих общий сюжет, сыграна актрисами ярко, сочно и своеобразно. Не хотелось бы кого-то выделять, поскольку уважения и восхищения достойна самоотверженность каждой из актрис. Хотя автору этих строк в этом отточенном по форме и внятном по содержанию спектакле не хватило одной очень важной составляющей - тепла женской души. Понятно, что героини спектакля живут в страшном напряжении, по сути дела - в состоянии войны. Приходится, скрепя сердце, даже согласиться с главой войска Эльбану (замечательная роль Натальи Шамбулиной) в том, что «сейчас не время для детей». Но все же думается, что в душе любой женщины, будь она воинственной амазонкой или даже предводительницей племени, всегда остается место для нежности и ласки. Поэтому некоторое однообразие резкой, яростной речевой манеры актрис и «молнии» в их взорах порой вызывали если не протест, то определенный дискомфорт. Кстати, в этом смысле примером для молодых актрис может служить уже упомянутая выше С.Савельева, мудро и тонко сыгравшая Праматерь рода.

В целом этот спектакль продемонстрировал редкую для нашего времени отлаженность театрального «механизма» Чувашского ТЮЗа. Художественный руководитель театра Станислав Васильев, судя по всему, ведет свой «корабль» по театральному морю с твердой уверенностью в правоте выбранного им курса при безусловной поддержке всей команды.

Деревянная кадка и кладезь жизни

Подлинным апофеозом фестиваля «Штатол» стал спектакль «Эряфонь парь» Мордовского государственного национального театра - музыкально-театрализованное обрядовое действо по мотивам мордовского (мокшанского и эрзянского) фольклора. В предуведомлении к спектаклю его авторы с горечью пишут о том, что в наше время в мордовских деревнях стали редки настоящие свадебные или похоронные обряды. И что, теряя их, народ превращается в безликое население. Свое представление авторы считают признанием любви к предкам. «Эряфонь парь» - это не что иное, как выдолбленная из дерева кадка, в которой мордовцы с незапамятных времен хранили самые разные предметы домашнего обихода: от еды до праздничного одеяния. Но эти кадки имели не только сугубо практическое, утилитарное значение, но и считались символами достатка и семейного благополучия. Так что выражение «Эряфонь парь» можно перевести еще и как «Кладезь жизни». Этот мордовский «кладезь» был явлен зрителю в последний день фестиваля «Штатол».

Форму действа очень точно характеризует термин «синтетический». В нем органично сочетаются красочные, веселые, печальные и даже величественные эрзянские и мокшанские обряды, современные обработки древней мордовской музыки, изящная сценография и потрясающий видеоряд. На большой экран на заднике сцены проецируются слайды с великолепных фотографий мордовского просветителя М.Е.Евсевьева, на которых запечатлены обряды, празднества и другие эпизоды жизни мордвы начала прошлого века. Но, пожалуй, главное в этом зрелище, поставленном режиссером-постановщиком и сценографом Андреем Алешкиным, его подлинность. Кажется, что мордовские артисты в этом магическом кладезе черпают живую историю и через них с нами говорят наши прапрадеды.

Не думаю, правда, что предки одобрили бы в этом действе современные электронные обработки их старинных песен и распевов. Слов нет, фолк-арт-группа «Морденс» под руководством Юрия Буянкина делает свое дело весьма профессионально: и музыканты отменны, и певица Елена Алышева очень хороша. Но все же на протяжении спектакля не покидала мысль, что эта музыка - из другой «оперы». Думаю, что с музыкальной и, самое главное, вокальной партитурой спектакля вполне справились бы и сами артисты, которые с трепетом и восторгом относятся к тем крупицам истинной мордовской культуры, которые дошли к нам через века. Тем более что, как пишут авторы в программке, «музыкальная основа представления создана на основе подлинных народных текстов и музыки, собранных нашими выдающимися учеными-фольклористами Н.И.Бояркиным, Г.И.Сураевым-Королевым».

Актеры национального театра, воссоздавшие старинные обряды мордовского народа, стали главными триумфаторами дивного театрально-музыкального праздника под названием «Эряфонь парь». Невозможно было оторвать глаз от величавых, нежных и (да простит меня читатель!) сексапильных мордовских красавиц и сильных, мужественных парней. Между тем, при всей своей серьезности и трепетности артисты были настолько раскрепощены, искренни, веселы и остроумны, что, думаю, не я один сдерживал искушение выбежать на сцену и закружиться в вихре их пьянящих хороводов и распевов. Хотя, конечно, необходимо отметить очень серьезный недостаток этого зрелища - его краткость, даже мимолетность. Сейчас, спустя два месяца после фестиваля, ловлю себя на мысли, что так и не утолил свою жажду познания традиций и искусства мордовского народа.

Приходилось не раз слышать: если какое-то народное зрелище, песня или обряд, трогают тебя до глубины души, то это в тебе говорит генная память, ты имеешь самое прямое отношение к этой народности. Если это действительно так, то автор этих строк после роскошного действа «Эряфонь парь» готов признать, что в его роду явно была мордва. А если говорить серьезно, то есть надежда, что до тех пор, пока театр будет радовать зрителя такими произведениями, мордовцы будут оставаться народом, а не безликим населением. А если фестиваль «Штатол» станет традиционным, то те же слова, надеюсь, можно будет сказать и обо всех других его участниках.

Автор благодарит заместителя директора по связям с общественностью Чувашского государственного театра юного зрителя им. С.Сеспеля Надежду Андрееву за предоставленные фото.

Фотогалерея