Колонка редактора
Выпуск № 6-146/2012, Колонка редактора
После Рождества в Москве наконец появилось солнце. После трех месяцев сумрака радостно засиял снег. Защебетали на морозе воробьи, облепившие развесистое дерево с сохранившимися семенами, зацвинькали синицы вокруг кормушки, повешенной добрым человеком, даже вороны закаркали веселее. Кажется, сам воздух завибрировал разноголосым пением. А рано утром книгу дня стало открывать длинное радостное соло какой-то неведомой городскому человеку птицы, выдающей дзи-дзинькающие рулады. В феврале сердце, подобно этой птице, пело: «Мороз и солнце, мороз и солнце...»
А какими великолепными коврами, блестя на солнце, лежит снег в Пушкинских Горах! Когда утром 11 февраля участники Пушкинского фестиваля ехали в Михайловское на литию, тонкие ветви берез, покрытые инеем, сияли в лучах солнца, посылая в небо ответный ликующий блеск. Краса природы не казалась равнодушной к нам, маленьким человекам, пришедшим на могилу Поэта, погибшего 175 лет назад. Хотя, быть может, мы поддались обольщению возвышающего нас обмана. А может быть и иное: природа благоволила на фоне равнодушия государства, позорной нищеты фестиваля, посвященного Солнцу русской поэзии. Спектакли в этом году игрались в зале колледжа искусств (театр на ремонте), ни к чему не приспособленному и холодному (сидели, как в сельском клубе, не снимая шуб, и дрожали от холода). Это - среди прочего - не самое унизительное. Подобное возможно лишь в стране, вступившей в зону национального бедствия. Но о Пушкинском фестивале - в следующем номере. А в нынешнем, впрочем, тоже про раздирающие нашу жизнь и наш театр проблемы. Про уход из театра Духа Автора (Волковский фестиваль), про уход из спектакля живой эмоции (питерские знаковые премьеры).
Зато в жизни эмоций хватает. Предмартовские страсти захватили и театральный люд. Кто-то со сладострастием предался политическим играм, кто-то, встав перед нравственной дилеммой, выбрал путь компромисса, пошел на сговор с сильными мира сего, чтобы не потерять возможность делать добро. Как тут не вспомнить ануевские пьесы, в которых сталкиваются идеи и сталкиваются люди: бескомпромиссные максималисты и здравомыслящие соглашатели? Но как трудно порой в иезуитском сегодня отделить одних от других, ведь замшелость умело прикидывается традицией, конъюнктура мастерски маскируется под художественный максимализм, расчет прикидывается поиском, и им рукоплещут. И власть имущие радостно поддерживают псевдоискусство. А подвижники тихо делают свое дело на своем месте - выживая на медные гроши, балансируя на грани закрытия своих маленьких, но столь необходимых людям театров.
Кто-то упрекает наш журнал: мол, не пишем мы о политике и политиках, а ведь настал момент сделать выбор, выйти на площадь. А в моей колонке - все погода да природа, немодные чувства. Вечные человеческие чувства, которые, как погода и природа, питают жизнь искусства. «Благодарю, о Господь, За Океан и за Сушу, И за прелестную плоть, И за бессмертную душу, И за горячую кровь, И за холодную воду. - Благодарю за любовь. Благодарю за погоду». «Мчатся тучи, вьются тучи; Невидимкою луна Освещает снег летучий; Мутно небо, ночь мутна. Еду, еду в чистом поле; Колокольчик дин-дин-дин... Страшно, страшно поневоле Средь неведомых равнин!»
Удержусь от пафосных выводов. Когда этот номер попадет к вам в руки, думаю, злоба дня будет уже другой. А природа, погода и живое искусство останутся всегда ожидаемой новостью.
Отправить комментарий