Сыктывкар. Страсти по "Мертвым душам"

Выпуск № 6-146/2012, В России

Нынешний театральный сезон Театр оперы и балета Республики Коми открыл премьерой мюзикла «Мертвые души» композитора Александра Пантыкина. Композитор сам разработал сюжет мюзикла, который прописал либреттист Константин Рубинский. Ткань созданного сюжета вырастает из Гоголя как интеллектуальная мистификация, фантасмагория. Хрестоматийный Гоголь присутствует в новом тексте лишь как «святой дух».

Авторы: «Все совпадения с классическим сюжетом и литературными именами, скорее всего, случайны, коллизии вымышлены заново, ассоциации с действительностью абсолютно не намеренны, а персонажи не имеют никаких реальных прототипов».

Фактура сюжета окрасилась в тона современного вокально-симфонического звучания с элементами эстрадной, роковой, джазовой, камерной, электронной и шумовой музыки - в то, что композитор (он же «дедушка» уральского рока) определил как жанр «лайт-оперы».

А.Пантыкин: «Партитура написана по законам классического бродвейского спектакля, я сделал это специально. Музыка этого жанра очень «съедобна», она не похожа на абстрактные сочинения современных авторов. Пришло новое время, наполненное интонациями The Beatles, Led Zeppelin, Deep purple».

Вот из этой «нано-технологичной» ткани наш провинциальный, хоть и столичный театр рискнул сшить платье спектакля, невиданного доселе в наших краях фасона. Платье по моде нынешнего времени пригласили сшить уже испытанного в стенах театра и получившего признание у нашего зрителя санкт-петербургского режиссера Владимира Акулова (им поставлены здесь мюзикл «Призрак замка Кентервиль» и сказка «Необыкновенные приключения в Музыкальном королевстве»).

До Акулова к пантыкинским «Мертвым душам» прикасалась рука лишь одного режиссера - Кирилла Стрежнева, который поставил их в Екатеринбургском театре музыкальной комедии, определив жанр своего спектакля как «гоголь-моголь» (см. «СБ, 10» № 5-135). «Мертвые души» Кирилла Стрежнева - история не о купле-продаже умерших крестьян, а о том, на что способны силы зла в борьбе за душу молодого героя (Чичиков у Пантыкина молод), мечтающего «объегорить» весь белый свет. Жанр мюзикла диктует К.Стрежневу хеппи-энд: Чичикову таки удается бежать из города N. и при деньгах, и с возлюбленной. Парочка, подобно русским Бонни и Клайду, бежит навстречу новым приключениям криминального порядка, имея в виду соседний город Глупов.

Владимир Акулов в Сыктывкаре ставит «Мертвые души» как «гоголюцинации». Его история тоже не о купле-продаже. Она, прежде всего, о невозможности герою-одиночке «вырваться в дамки», «сорвать куш» в принципе. Народилось (возродилось?) племя связанных одной цепью и одной целью крупных сановников, через чьи сети уже не проскользнет одиночная рыбешка. Наступило время коллективных афер, индивидуальные отжили свое. Чичиков у Акулова превращается в маленького человека русской литературы, выросшего именно из гоголевской шинели. Он умирает на больничной койке, в бреду мечтая о материальном достатке и возможности быть любимым. Он умирает, а рыба покрупней, сбитая в стаю, остается жить. Обман обманщика. И даже жаль его становится не по-детски. Дитя, щенок... Все происходящее на сцене фантасмагорическое действо со счастливым концом - лишь галлюцинация героя, выстроенная в духе Гоголя. Гоголюцинация.

А.Пантыкин: «Идея того, что все снится Чичикову, мне кажется очень современной. В некотором смысле мы все живем сейчас в мире иллюзий, в компьютерном пространстве. Это очень по-гоголевски. Я лично считаю, автор в постановке должен отвести свою роль на второй план. Мое произведение - партитура. То, что ставит театр, - это его произведение. Мне даже интересно, как режиссер интерпретирует мое произведение».

Акулову, вероятно, в хеппи-энде либретто недоставало глубины. Главное (и отдающее абсурдом), что сделал режиссер, на первых же минутах тяжело ранил главного героя и уложил его на больничную койку, где он в состоянии бреда и галлюцинаций просуществовал весь спектакль, естественным образом, однако, перемещаясь по перипетиям сюжета. Благодаря нехитрому в общем-то, но точному режиссерскому ходу, постановщик раздвинул рамки предложенного материала, и он зазвучал иначе и очень по-гоголевски: «Сквозь видимый миру смех и незримые, неведомые ему слезы...».

Смеховое начало спектакля невероятно расположило к себе сыктывкарского зрителя. Оно было заложено уже в костюмах (художник по костюмам Ж.Усачева). Гротесковые прически и головные уборы, кричащих цветов платья дам, треуголки с российскими гербами важных чиновников, огромная песцовая шапка скряги Плюшкина, дефиле моделей модного салона, комически-уродливые бюсты - верхние и нижние - все это в духе карикатурной традиции, заданной знакомыми всем иллюстрациями XIX века А.Агина и П.Боклевского, но только в духе. Стилистика внешнего облика персонажей более гротесковая и комическая, и карнавальность в спектакле предстает как мироощущение.

И в то же время максимально приближены к современности костюмы Чичикова, Лизы, бомжа-лакея Петрушки и некоей «поп-звезды» на губернаторском балу (полуголый исполнитель «Заи», роковой искуситель губернских дам). Эта мешанина в костюмах и во всем оформлении (сценография Ю.Самодурова) вполне соответствует смешению XIX и XXI веков, Гоголя и Пантыкина. Основным способом мышления в спектакле становится гротеск. Сценографическое решение весьма остроумно. На зрителя обращены своими фасадами пара стилизованных домов, увешанных вывесками, с одной стороны цитирующими Ильфа и Петрова, с другой - местную достопримечательность «Night клуб 9 пудов». Двери и окна этих домов отворяются, позволяя действующим лицам то проникать на место действия, то застывать в оконных рамах, являя собой портретную галерею. Смена декорации почти неуловима: вот перед нами губернский город N., вот уже модный салон, с высокой лестницы которого начинается шествие «моделей», вот поместье Ноздрева, где огромным матрешкам в шашечной партии противостоит дворовая челядь, а теперь больничная палата Чичикова, где в бреду на серой стене мечется огромный живой силуэт Хлестакова, призывающего героя: «Будь смелее! Будь наглее!»

Тени Хлестакова авторы отдают роль наставника Чичикова. Чичиков (Е.Завальный) приезжает в губернию N. с весьма скромной целью «заложить одно имение, а имение - только воздух!». Правда, при герое скопленные им на предыдущих махинациях двести тысяч рублей. Хлестаков своими наставлениями разжигает в Чичикове желание более масштабных махинаций. На чем, собственно, можно сделать деньги, Хлестаков не знает и Чичиков в толк не возьмет, пока со своей скромной целью (заложить имение) не попадает в казенное место - экспедицию. Там сановное лицо - Председатель (А.Семенченко) «по дружбе» предложит ему схему аферы с мертвыми душами. Чичиков, заглатывая наживку чиновника-провокатора, становится лишь винтиком в афере по отъему его же двухсот тысяч, задуманной Губернатором (Г.Муралев).

Вот почему Павлу Ивановичу так «рады» высокие чины, вот почему ему уделяется столько заботливого внимания. Не подобострастие перед столичной «штучкой», не страх перед возможностью раскрытия собственных злоупотреблений, которые движут гоголевскими персонажами в XIX веке, а трезвый расчет, основанный на понимании абсолютной местечковой власти и безнаказанности в веке XXI.

«Россия страна казенная», - отметил некогда Антон Чехов. Казенная сегодня, как никогда. Чиновники в спектакле объединены единой целью - отнять у Чичикова наличность. Делать деньги из воздуха или из любых денег - исконно российский бизнес. Производить, создавать, выращивать - хлопотно, да и выгоды никакой. В афере Чичикова у Гоголя все просто до гениальности: «Да накупи я этих, которые вымерли, пока еще не подавали новых ревизских сказок, приобрети их, положим, тысячу, да, положим, опекунский совет даст по двести рублей за душу: вот уж двести тысяч капиталу!»   

В сюжете Рубинского и Пантыкина подученный Председателем Чичиков легко «обрабатывает» знакомых всем по школьной программе помещиков и скупает у них мертвые души. Помещики в целом легко расстаются с ними. Выгода им понятна: теперь за мертвые души не нужно платить государству налоги, как за живые. А что с ними будет делать Чичиков, никому из них не важно.

За что же арестовывают Чичикова прямо на губернаторском балу, данном в его честь? Ведь по российским законам того времени Чичиков рискует лишь тем, что может попасть в «историю», его ославят как мошенника и не пустят на порог ни одного уважаемого дома. Действительно, Губернатор на балу важно замечает Чичикову, что покупка мертвых душ заставляет задуматься о его реноме. Является Капитан-исправник Дормидонтов (М.Журков, Н.Глебов) и дает определение благородному гневу Губернатора: Чичиков арестован «по делу о дьявольском торге мертвых душ». Предлог найден. Формальная причина названа - «дьявольский торг». Так «неуловимый плут» «господин понятливый», «большой авантюрист» Чичиков попадает для разбирательства в тюрьму, где у него будут вымогать то, что при нем доподлинно имеется - живые деньги. А Губернатор для достижения этой своей цели даже дочь не пожалеет - пошлет к человеку, дьявольски торговавшему мертвые души.

К слову сказать, помещики во времена Гоголя закладывали движимое и недвижимое имущество (и мертвых крестьян в том числе) в опекунских советах на определенные сроки, а заемные суммы возвращали потом государству с процентами. Герой Гоголя, если что и заложит, никогда не вернет заем. Классика беспокоит масштаб оскудения, омертвения некогда живой души Чичикова, преступающего мораль и законы совести, «пошляка гигантского калибра», по определению В.Набокова. Гоголевский Чичиков спешит убраться из города, сознавая, что теперь он человек нерукопожатный. Но тюрьма ему, хорошо знающему законы, точно не грозит. Его не проведешь, как провели во многом наивного Чичикова лайт-оперы, который все-таки больше напоминает гоголевского Хлестакова, только провернувшего к началу сюжета некую обогатившую его сделку. «Денег жалко. Репутации жалко. Любви жалко», - тоскует выпущенный из острога Павел Иванович.

А.Пантыкин смещает акценты: в губернии N. именно высокие государственные чины учат Чичикова проворачивать махинации. Причем встраивают его в свою игру. Если бы не влюбленная в него Лиза, сумевшая переиграть мафиозный клан благодаря своим криминальным способностям, быть бы ему и нищим, и ославленным.

У В.Акулова Чичиков реально не может «выйти в дамки». Победитель он лишь в собственных иллюзиях. И любовь его, и любовь к нему - тот же сон. И если бредит Павел Иванович о счастливом исходе, а счастливый исход в его сознании связан с женщиной-спасительницей, то тут уж, как говорится, к Фрейду не ходи. В итоге бедный предприимчивый «мальчик» Чичиков покидает мир болезни и галлюцинаций и уходит в мир иной, как натура, не приспособленная к реальной жизни. Причем, поскольку уход его сопровождает нежный белый ангел, надо понимать, что автор постановки выражает ему свое сочувствие. Иначе откуда печаль проникает в сердца зрителей? В то время как с участием жителей губернии N. зрителю дано будет пережить фантасмагорическую, адскую сцену из гоголевского «Вия», где сплошная чертовщина и балом правят нелюди и свиные рыла.

В 24-летнем Ефиме Завальном, исполнившем роль Чичикова, блестяще сочетаются черты, свойственные другим персонажам. Он талантливо «зеркалит» даже на уровне пластики самовлюбленного разудалого Ноздрева (А.Измалков), мелочную и скаредную Коробочку (М.Быстрова), сладчайшего Манилова (С.Журков), циничного Собакевича (Н.Глебов, С.Швецов). Если Чичикову у Гоголя подобный талант помогает проворачивать махинации, то актеру Завальному - на протяжении всего спектакля подобно ртути перетекать из одного состояния в другое, вызывая у зрителя откровенное восхищение. А его вокальная одаренность делает честь нашему театру. Тема «Да что вам известно о жизни моей...», в которой герой рассказывает о бедной бесприютной юности, «о драной шинели, о верстах бродяжных», повергла в грусть не одну зрительскую душу, а искренние признания в любви к Лизе растопили не одно девичье сердце.

Губернаторская дочь, 16-летняя блондинка «институтка, только что выпущенная», получившая в новых «Мертвых душах» имя Лиза, уже не эфемерное создание, поразившее на мгновение сердце дельца Чичикова. Она лишь носит маску смиренницы, приготовляющей себя в монахини. В финале потрясенный зритель узнает, что Лиза уже не первый день печатает «фальшивую деньгу» и умудряется ее распространять - «сватать по лавкам». Размах мошенничества милой девушки Павлу Ивановичу и не снился. Когда понадобится выручать любимого, Лиза с легкостью находит 200 тысяч «нарисованных» купюр и подсовывает их папеньке-губернатору, выдав за изъятые у арестанта Чичикова. Жгучая брюнетка, Лиза в спектакле (Г.Маликова, Е.Лодыгина) - натура страстная, рисковая, умная, обладающая чувством юмора и чувством реальности. Образ ее в спектакле яркий, запоминающийся и безукоризненный в вокальном отношении. И есть в ней еще что-то от женщины-матери. Как она умеет утешить героя в его несчастье! Она одна может вернуть ему желанные «деньги, репутацию, любовь».

Именно Лизе достает ума вывести на чистую воду лакея Петрушку (А.Жаворонков), который не один год следует за героем по дорогам российского государства. Лиза вскрывает его предательскую суть. Сторговав у него сюртук, в подоле которого зашиты 200 тысяч чичиковских рублей, Лиза не преминет презрительно заметить: «Тут если что, литерный до Глупова через пять минут без остановок пойдет». Лакей Петрушка - точное актерское попадание в еще одну разновидность «свиного рыла», мертвой души.

Возница Селифан (Е.Гаврилов) в совершенном одиночестве являет собой образ иного мира - мира душ живых. Существуя рядом с мошенником Чичиковым и пьяницей Петрушкой, наблюдая подлую жизнь, в которую погружен народ («все только торгуют»), он словно бы и не касается грязи и омертвения. Он слуга, но не лакей, и к барину своему относится как к сотоварищу, потому предать Чичикова для него «не по-божески». Думающая и тоскующая душа Селифана тянется к высокому. «Я увижу Бога и другие тайны», - таков масштаб его мечты. Именно книга, по его мнению, может открыть глаза «убогим, неумным, мелким, диким». К каковым он относит и себя.

На протяжении всего действа сначала по буквам, потом по слогам, наконец, по словам он складывает принадлежащую перу Гоголя фразу: «Куда несешься ты?» Завершающая спектакль ария Селифана мало того, что невероятно красива музыкально, положена на достойный текст, исполнена Евгением Гавриловым так, словно это печальный гимн страны, которая действительно до сих пор не ведает, куда несется. И действующие лица спектакля, сняв уродливые маски и вернув себе человечье обличье, подхватывают: «Куда несемся мы?» Под этот гимн хочется встать, зал замирает и «душу слова чует». И страшно думать о России как о «стране умертвий», по определению Салтыкова-Щедрина.

А.Пантыкин: «В основе «Мертвых душ», две интонации: тема обмана-интриги-денег-наживы, которая характеризует Чичикова, Лизу, губернаторскую команду и помещиков, и тема духовного-душевного-нравственного в человеке, связанная с Селифаном и мертвыми душами. Противостояние этих двух начал и обеспечивает симфоническое развитие музыки спектакля».

В картине России, представленной в спектакле В.Акулова, два по-настоящему мощных полюса: сплоченные проектом «чистой прибыли» высокопоставленные чины, для которых любой человек - душа, не имеющая никакой ценности, и Селифан, чьи помыслы обращены к справедливому устройству мира и к высоким «божеским» идеалам. Режиссеру, создавшему плотный и насыщенный театральный текст, удалось расставить акценты на двух главных полюсах так, что сюжет получил пугающе современное звучание.

Может быть, именно благодаря содержательности и театральной глубине сыктывкарского спектакля «Мертвые души», на котором зритель смеется и плачет, определение его жанра как «мюзикла с элементами рок-оперы и балета» кажется не совсем точным. Определение мюзикла традиционно отсылает нас к легкому жанру, близкому к комедии. И даже определение «лайт-опера» самого композитора для того, что в итоге получилось, тоже не точно. «Мертвые души» - это опера с продуманной постановочной и музыкальной драматургией, с тематическими мостиками, с системой лейтмотивов. Нет музыкальных номеров, нет нарезки из скетчей, музыкальная ткань не прерывается в течение всего спектакля, даже когда герои просто разговаривают. «Мертвые души» - опера, и у нее современный музыкальный язык.

Оркестр под руководством Виталия Лайдинена, по признанию музыкантов, «купается в интересной музыке»: иронизирует, пугает, он полон то сарказма, то лирики. Дирижер-постановщик тонко нюансирует музыкальный текст. Ариозо, дуэты, ансамбли виртуозно переходят друг в друга. Есть что сказать балету - он здесь не подтанцовка, а важнейшее средство выразительности. Остроумность балетных сцен, их особая пластика (балетмейстер-постановщик М.Поночевная) продиктованы своеобразием музыки.

Вводя в кухню своей работы, Пантыкин объясняет, что, персонифицируя героя, он принужден наделять его особым музыкальным языком. Рассмешившая всех ключевая фраза Ноздрева: «Редкая лошадь долетит до середины Днепра», к примеру, привела композитора к «лошадиным» приемам в партитуре: «нарочитые глиссандо, динамичное развитие вокальной формы от быстрых речитаций до распевно-полетных тем».

Партитура А.Пантыкина уже названа московскими музыкальными критиками «отменно упругой, летящей на джаз-роковых парусах». Ей уже предъявлены претензии в «эстетической олдскульности»: мол, приемы композиторские - из вчерашнего дня. Оно, конечно, может быть и так. Что ж, значит, рано или поздно и перед нами откроется возможность познакомиться с российскими композиторами новой школы. Было бы только приятно встретиться с современной «вменяемой» оперой, способной тронуть не только умы, но и сердца. Мы живем в провинции, и то, что для столицы уже «олдскульность», для нас еще открытие и даже революция. Не стоит забывать о том, что значительная часть наших театралов воспринимает лишь узнаваемое, а к экспериментам относится с неодобрением и опаской. Казалось бы, большой риск на самой большой сцене Сыктывкара ставить спектакль с непривычной для меломанов музыкой, и для всех нас, «проходивших» Гоголя, с «не совсем Гоголем» в основе. Репертуарная стратегия директора Валентины Судаковой в последние годы очень изменила театр, приблизила к трендовым направлениям. И в этот раз театр снова только выиграл.

«Мертвые души» идут при полном зале, финальные аплодисменты длятся по десять минут, актеров не отпускают со сцены. В СМИ только положительные отзывы. Молодые и от того часто слишком скептичные и резкие журналисты едины во мнении: «В театре создали действо, которое приковывает внимание зрителей всех возрастов». Отмечают звезд театра, показавших себя в непривычных амплуа: Майю Быстрову (Коробочку) и Михаила Журкова (капитана-исправника Дормидонтова) как прекрасных комедийных актеров, Анатолия Измалкова (Ноздрева) как характерного героя и мастера гротеска, Геннадия Муралева (Губернатора) как воплотившего в своем образе и ужас, и комизм. И, конечно, все влюблены в молодых исполнителей: Ефима Завального (Чичиков), Евгения Гаврилова (Селифан), Галину Маликову и Елену Лодыгину (Лиза).

Фото предоставлены театром

Фотогалерея