Ульяновск. Исход в долину

Выпуск № 7-147/2012, В России

Спектакль «Лавина» в Ульяновском драматическом театре, что скрывать, не является премьерным для постановщика Линаса Зайкаускаса. Тема частых повторов, «переносов» собственных постановок нередко возникает в последнее время. Честно говоря, абсолютно искренне не понимаю, отчего стало так популярно тиражирование в этой загадочной и бесконечно уважаемой мною профессии. Казалось бы, у каждого творца есть столько нереализованных «мечт»! (Сразу скажу, в том, что Зайкаускас именно творец, сомнений не возникает.) Ну, разве же не кайф в новом театре, с новыми актерами вот и реализовать новое? «Есть многое на свете, друг Горацио...» Впрочем, для меня «Лавина» явилась премьерой в чистом виде: прежде не видала и даже о ней не слыхала. Старшие коллеги-учителя завещали перед просмотром спектакля прочитать два раза пьесу, еще один раз - после спектакля, потом посмотреть еще раз и уж потом обсуждать, писать и т.д. При всем уважении, очень редко получается следовать заветам, если речь не о классике. Критик тоже, как ни странно, человек. На вышеупомянутом спектакле мне счастливо удалось побыть отчасти просто зрителем, последить за сюжетом. Очень увлекательно, тем более что жанр заявлен как притча-триллер. Предполагая, что и не всем читателям известна пьеса турецкого драматурга Тунджера Джюдженоглу, позволю себе привести фабулу, изложенную в программке: «Перед нами - большая семья, три супружеские пары, три поколения. Молодая женщина должна вот-вот родить, но это приводит ее в отчаяние. Девять месяцев в году жители этой деревушки живут под угрозой лавины, и поэтому разговаривают полушепотом, вывозят весь домашний скот в долину, прекращают охоту - только бы неосторожным звуком не спровоцировать сход снега. Под особым надзором - беременные женщины: старейшины рассчитывают время для близости молодых и строго следят, чтобы роды не случились раньше, чем минует угроза. По неписаному закону, нарушившую запрет хоронят заживо. До конца девятимесячного ожидания осталось совсем немного времени, но молодая женщина чувствует, что схватки уже начались, и крик новорожденного раздастся раньше срока. К какому решению придет совет старейшин и кому суждено погибнуть - молодой матери или всему селению?». Надо сказать, только память о слове «притча» заглушала постоянно возникающий вопрос: что ж они сами-то не ушли в долину вместе со скотом от всего этого кошмара? Правда, никакого особенного, да и просто никакого кошмара на сцене нет. Есть укутанное сверху донизу настоящими коврами пространство сцены (художник Маргарита Мисюкова). И уютно, и тепло, и звукоизоляция. Совсем не притчево, а подробно и бытово постепенно просыпается довольно дружное семейство. Первой встает Молодая (Марина Карцева), напуганная болью от схваток, но они еще не сильны, есть надежда, что вдруг показалось. Молодой (Андрей Максимов) спросонок пытается вернуть ее в ночные объятья. Мужчина постарше (Виктор Чукин) тоже в полусне бежит куда-то на улицу (за пределы защитных ковров), как потом выясняется, смотреть уровень воды, по которому проверяется прекращение опасности схода лавины. Особенно радует зрителей пробуждение пожилой матери семейства в исполнении великолепной Кларины Шадько. Какая прозрачная, отточенная игра! Какой яркий обаятельный характер! Сохраненная или приобретенная радость жизни, чувство юмора, лукавство, острый интерес ко всему в этом закрытом пространстве. Чего только не придумает: прячет еду под подушку, изображает немощность и паралич. Каждую минуту на сцене существует активно и очень интересно. Она - стержень и основа маленького мирка. Есть женщины и в турецких селеньях! Все привычно умываются, одеваются, едят настоящую пищу, обсуждают насущные дела, женщины неспешно управляются по хозяйству, мужчины мастерят люльку будущему младенцу. Мирная картина прерывается иногда сдерживаемыми стонами Молодой и нечеткими пока рассуждениями о древних обычаях. Стоны все громче, разговоры все конкретней. Мать семейства вынуждена вспомнить, как много лет назад ее подругу похоронили заживо. Кошмар наступает, как лавина, но поверить в его реальность никак невозможно. Ведь это все сегодня! На Молодом - джинсы, в приемнике - новости. Как это - похоронить заживо? Кошмар обретает очертания: по обычаю приглашается акушерка вполне эсэсовского облика (Фарида Каримова), которая подтверждает «криминальную» ситуацию. Приходят с виду вполне добродушные старейшины, должные принять роковое решение. Финал, разумеется, пересказывать не буду.

Интересно было быть зрителем. И пугаться, и волноваться за исход, не зная сюжета. Может быть, не хватало довлеющей тишины. Ведь люди почти год живут вполголоса, даже шепотом. С одной стороны, конечно, привыкли. А с другой - должны же были устать и измучиться от этого? Надо было бы и зрителя именно этим тоже помучить. Потому что основной-то кошмар не от гипотетического наказания, а от этого веками ежегодно повторяющегося, обычаями закрепленного ужаса подавления звука. Почему они не уходят в долину? Потому что «здесь наша родина, сынок», что ли? А ведь они уходят. Процесс миграции уже вряд ли остановим. Посмотрите, сколько появилось на улицах наших городов лиц иной национальности. Вам это не всегда приятно, не правда ли? Но задумайтесь: они едут не за хорошей жизнью, а не от хорошей жизни.

Спектакль оказался действительно и притчей и триллером. Кажется, что в мирном российском городе Ульяновске, в большом благополучном театре произошел не часто встречающийся выход из привычных рамок в другое ассоциативное пространство. Чему бесконечно способствовало удивительное музыкальное оформление спектакля. Звучат дивной красоты песни на испанском (насколько я поняла) языке. Песни абсолютно международно прекрасны - нежны и мелодичны. Обладают при этом необходимой странностью и «чуждостью» для русского слуха. Завораживают. (К сожалению, авторство не указано в программке.) Постановщик подарил мне диск, который слушаю при каждой возможности. Играет он и сейчас. Нечто вроде тех самых «красивых деревьев» у Чехова. Какая, в сущности, должна бы быть красивая жизнь...

Фотогалерея