Анджей Бубень предлагает пройти пешком / "Пешком" (Большой драматический театр им.Г.Товстоногова)

Выпуск №8-148/2012, Премьеры Санкт-Петербурга

В Санкт-Петербургском Большом драматическом театре, спектакли которого из-за реконструкции здания идут сейчас на сцене ДК им. М.Горького, можно увидеть новую постановку Анджея Бубеня. Режиссер, известный в России спектаклями Театра на Васильевском (А.Бубень возглавлял этот театр, с нынешнего сезона новый его главреж - Владимир Туманов), на этот раз знакомит зрителей с пьесой «Пешком» польского абсурдиста С.Мрожека. Это первая постановка в России популярной в Польше пьесы, написанной в 1980 году.

Первое, что видит зритель, когда рассеивается тьма на сцене, - маленький человечек в грязном зимнем пальто с самодельным рюкзаком за плечами стоит спиной к залу, разглядывая декорации - череду «холмов», покрытых плотно пригнанными друг к другу кусками военных шинелей - немецких, польских, русских. (Автор сценографии - Эдуард Кочергин.) Это Отец (Е.Чудаков), к которому вскоре присоединится Сын (С.Галич) - высокий, худой юноша с мальчишеским лицом. Оба они разыскивают потерявшуюся в военной неразберихе мать (кров, домашний очаг).

Звуковой ряд спектакля - глухие тревожные звуки войны и страха, взрывы, то ли человеческие, то ли птичьи тревожные крики, рев умерщвляемого живого существа - человека или зверя. Разнообразные музыкальные фрагменты: народные песни и частушки, щемящий душу полонез, отрывок из богослужебной песни «Свентый Боже», дисгармоничные, визгливые звуки шарманки, на которой играет слепой Музыкант, символизирующий Смерть. И самая прекрасная, до мороза по коже, мелодия - в момент ухода философа Суперия, по-видимому, любимого героя режиссера, в Вечность.

Среди тех, кто шагает пешком по полной опасностей земле - крестьянки Баба (Т.Аптикеева) и Девушка (Е.Старателева), «господа» Суперий (Геннадий Богачев) и преданная ему прекрасная Дама (Е.Попова), патриоты-экстремисты поручик Зелинский (С.Концевич) и Дылда (А.Винников), а также Учитель (А.Петров) и жутковатый Музыкант (В.Дегтярь) - почти полный срез общества. Поначалу герои описывают круги по сцене, похожие на круги ада, укрываясь от взрывов и других опасностей за задником.

Придорожную часовенку, возле которой Отец и Сын у Мрожека встречают поручика Зелинского, режиссер превратил в ритуальный столб, на верху которого находится знаковое для поляков древнее изображение Иисуса Христа Скорбящего. Зелинский подпирает собой этот христианский символ, апеллируя к нему, поручик добивается повиновения попутчиков.

Отношение авторов спектакля к героям одновременно и философское, и ироничное. Самой яркой фигурой получился Суперий. Особое отношение к этому герою заложено уже у Мрожека - только ему предоставляется честь кратковременного возвращения с того света на этот, да еще в обществе прекрасной царицы Клеопатры. Геннадий Богачев блестяще передает ипохондрию, капризы, избалованность своего героя, его интеллект, эпатаж и темперамент, которые так выручают всех, когда Суперий ставит на место зарвавшихся Зелинского и Дылду. Невольно мы сочувствуем человеку, который в силу своего интеллекта обречен лишь на монологи. Однако переданный ему Зелинским столб с образом Христа Суперий не принимает, а откладывает в сторону.

Самый сложный эпизод спектакля - предкульминационная сцена народного гулянья, когда в каждом уголке сцены что-то происходит, так что даже не понимаешь, за чем в первую очередь стоит следить, на что обращать внимание. Слепой, сидя на авансцене, крутит ручку фальшивой шарманки. Под ее музыку три пары танцующих исполняют совершенно разные танцы, каждая под какую-то свою, только ей слышимую мелодию. Отец и Баба держат друг друга в объятиях, и оба от этого получают удовольствие. Баба даже не сопротивляется, когда Отец и поручик Зелинский укладывают ее навзничь, и Отец лезет ей под юбку. В правом углу сцены, ближе к заднику, Дама и Учитель танцуют свой скучноватый и чинный танец. Их пару вскоре разобьет Зелинский, который начинает вульгарно щупать Даму. Дылда и Девушка тоже исполняют некий виртуозный танец - Дылда хватает Девушку за платье, и она вынуждена двигаться вслед за ним, смешно семеня ногами и еле поспевая. Страдающий от забвения Суперий утешает Сына, расстроенного непредсказуемым поведением Отца. Нарушается эта «идиллия» громким звуком приближающегося поезда и криком Бабы: «Едет!» Все моментально хватают пожитки и выстраиваются в ряд, провожая глазами пролетающий мимо экспресс-невидимку. Поезд пролетает мимо, не останавливаясь, и герои вынуждены остаться ночевать на том самом месте, где ожидали его.

В конце спектакля Отец и Сын меняются обувью: Отец обувает Сыну свои просторные ботинки, надевая его тесную обувку. Так трогательно в спектакле обозначена смена поколений.

Режиссер очень бережно передает авторский текст, вводя детали, которые разворачивают смысл многозначной пьесы в нужном ему направлении. В конце спектакля вместо гула пролетающего по небу самолета мы слышим нечто наподобие шепота ангелов. Отец перед уходом в сопровождении Смерти произнесет заключительные слова пьесы: «Этим уж точно хорошо... А мы должны пешком...». Он оставляет Сына одного, и тот должен будет взвалить столб с изображением Христа на себя, как крест. Крест оставаться порядочным человеком, несмотря ни на что. Последнее, что видит зритель на сцене - выхваченная лучом света фигурка погруженного в скорбь Христа.

Сопереживая героям спектакля, понимаешь, что тема войны, страданий людей, оказавшихся в ее мясорубке, глубоко волнует и тебя. Видимо, въелось это в подсознание, в «родовую память» русского человека, так же как и в подсознание поляков. Понимаешь, что независимо от того, поляк ты или русский, не стоит надеяться в этой жизни на призрачные поезда, а нужно идти по ней пешком, преодолевая неудобства и страхи, страдая и терпя. Иначе ничего не получается...