Русская классика в "Русской антрепризе" / "Красавец-мужчина", "Палата №6" ("Русская антреприза" им.А.Миронова)

Выпуск №8-148/2012, Премьеры Санкт-Петербурга

Спектакль «Красавец-мужчина» - заключительная часть трилогии по пьесам А.Н.Островского на сцене Санкт-Петербургского театра «Русская антреприза» им. Андрея Миронова (многие годы афишу театра украшают спектакли по редко ставящимся на современной сцене пьесам «Шутники» и «Пучина»).

В свое время постановки этой пьесы, написанной в конце 1882 года, в Александринском и Малом театрах успеха не имели. И это несмотря на то, что в премьерном спектакле Малого театра 26 декабря 1882 года в главной роли Зои Окаемовой вышла на сцену Гликерия Николаевна Федотова, а роль ее мужа - Окаемова исполнил М.Садовский. Кроме того, в спектакле были заняты знаменитые актеры Малого - граф Сумбатов-Южин, Садовская, Музиль, Макшеев. 6 января 1883 года премьера «Красавца-мужчины» состоялась уже в Петербурге на сцене Александринского театра. В главной роли выступила Мария Гавриловна Савина. Драматурга упрекали в «безнравственности» - из-за выведения на сцену морали эпохи новых банкиров и новых банкротов: красота - это тоже капитал, который должен приносить прибыль. До 1917 года пьеса прошла всего 39 раз.

По словам режиссера нынешнего спектакля Юрия Цуркану: «Незаигранная и нераскрытая пьеса ошеломила широтой русских характеров в исключительных проявлениях коварства и самопожертвования. Интрига не уступает «Женитьбе Фигаро». Великая комедия Островского «Красавец-мужчина» разворачивается, как комедия русской жизни, извечно стиснутой двумя берегами, двумя стихиями: души и... денег. А в стремнине бьется любовь».

Мне же «Красавец-мужчина» в театре «Русская антреприза» напомнил другую пьесу и замечательный спектакль - «Бешеные деньги» в постановке того, чье имя носит театр. И тот и другой спектакль - стильное и поэтическое прочтение пьесы великого бытописателя, с тщательной проработкой сценических характеров, великолепными актерскими работами и поэтической воздушной атмосферой, присущей, скорее, не Островскому, а Чехову с его полутонами и перепадами настроений.

Спектакль начинается с красивой поэтической ноты. Странный синий небесный свет заполняет сцену. Странная музыка - звук падающих капель, падающих в воду, в пустом гулком пространстве.

Звук, отраженный зеркалом.

Вполне земная, почти опереточная пара, традиционные бездельники, прожигатели жизни - Пьер (Роман Ушаков) и Жорж (Андрей Родимов), кажется, прячутся под зонтиком от мелкого холодного петербургского дождя. А рядом Ангел (Лиза Фурманова) - маленькая девочка в белом платье с крыльями за спиной.

Холодный серо-стальной мир выстроен по вертикали. Вверху - что-то вроде пароходной палубы, на перилах спасательный круг с надписью «Красавица». Действие пьесы происходит в городе Бряхимове, там же, где и действие пьесы «Бесприданница». Внимательный зритель сразу вспомнит: «Красавица» - один из пароходов другого красавца-мужчины - Паратова. Видимо, пристала его «Красавица» к берегу, по виду совсем не волжскому, а одетому в серый гранит, невскому, питерскому (художник-постановщик Владимир Фирер). Внизу, на самой сцене, - двери, двери, постоянно отворяющиеся и закрывающиеся, создающие ощущение ветра, пронизывающего все закоулки холодного пространства. Серебристо-серый цвет всех декораций, предметов и костюмов. Даже баранки, висящие на самоваре, и то какие-то «металлические», «ненастоящие».

Приоткроются двери, растворится в глубину странное, таинственное пространство, а там, в нише, то ли в дальней комнате, то ли в коридоре, - «живой оркестр», исполняющий живую музыку: «Балалайкин-хор», специально созданный для спектакля (музыкальное оформление - Владимир Бычковский). И затянут они то «веселенькое», то «грустненькое»: «Не целуй меня» (музыка А.Варламова, слова неизвестного автора), «Юношу, горько рыдая, ревнивая дева бранила» (музыка А.Даргомыжского, слова А.С.Пушкина), да с балалаечной трелью, да так душевно, так задорно.

Спектакль, определенный как «комедия русской жизни», то и дело превращается в драму. Как и сама русская жизнь, в которой от трагедии до комедии один шаг. Вот и полон спектакль то символичной, то ироничной символикой. То герои сосредоточенно-серьезно ловят рыбку в старом помятом тазике, то пытаются добыть серые стальные сапоги, висящие на гладком скользком столбе, как самый заветный приз (есть такая старинная русская забава). Да вот сапоги из рук все время ускользают, да заветный куш в виде миллионов новой невесты для красавца-подлеца Окоемова оборачивается подарком разыгравшей его предыдущей «воздыхательницы» в виде свертка с вяленой рыбой.

Какой неожиданный в этом спектакле Сергей Дьячков в роли незадачливого ухажера Олешунина! Актер с уникальным диапазоном, в списке ролей которого и Гаврош в «Отверженных» Гюго, и Хлудов в «Рыцаре Серафимы» Булгакова. Для развода с преданной любящей женой Окоемову нужно уличить ее в «неверности». Вот и придумывает он ей «самого нелепого любовника». Странный человек в огромных очках, похожий на недоучившегося студента. Этакий Петя Трофимов, закомплексованный до крайности, тем не менее, полный какого-то «нечеловеческого» достоинства.

Ярослав Воронцов (запомнившийся в роли простодушного «буфетного мужика Семена» в спектакле «Плоды просвещения») играет хитрого и ничтожного красавца Окоемова. Он искренне верит в свои принципы, весьма популярные в современном обществе, которые высказывает еще один циник - Лупачев (Дмитрий Воробьев): «Любовь - пропорциональна деньгам: чем больше денег, тем больше и любви».

Насколько мертвенно пагубна эта мораль, зарождавшаяся во времена Островского и общепринятая в новокапиталистическое время, настолько и смешна. Вот и попадет Окоемов в комическую, почти водевильную ситуацию, в то время как его жена Зоя переживает нешуточную драму. От трагедии до комедии - один шаг.

В роли Зои Окоемовой дебютировала внучка Кирилла Лаврова - Ольга Семенова. Молодая актриса обаятельна и непосредственна, ей удается передать сложную гамму чувств ее героини - от преданной наивной влюбленности к горькому разочарованию и возможному прощению, кажется, что ее героиня взрослеет на наших глазах.

Невероятно красивы и обольстительно обаятельны женщины в этом спектакле. Не купчихи и не провинциальные тетушки уездного города Бряхимова на сцене, а кажется, что весьма стильные петербургские дамы: Ольга Феофанова - Сосипатра Семеновна, Инна Волгина - Апполинария Антоновна, Кристина Кузьмина - Сусанна Лундышева. А в остром гротескном рисунке Евгения Баранова в роли Наума Федотыча Лотохина вдруг промелькнут такие живые, человеческие штрихи и нотки, что впору влюбиться не в красавца Окоемова, а в этого трогательного и нелепого старика.

И вроде бы все хорошо кончается у Островского - порок разоблачен и наказан. Но как быть с живыми человеческими чувствами, живой душой в этом серебристо-сером стальном, открытом всем ветрам мире... Замечательно, что театр ставит в финале не точку, а запятую, оставляя даже отрицательному герою право на любовь, право на надежду... Ведь не случайно в конце спектакля опять появляется Ангел...

На спектакле «Палата № 6» (режиссер Влад Фурман) возникает какое-то удивительное единение сцены и зала, героев и зрителей. И вовсе не потому, что чеховская история необыкновенно актуальна и словно списана с сегодняшних российских будней. И не потому, что актеры, находящиеся на расстоянии вытянутой руки, сидящие на длинной красной скамейке на первом - нулевом ряду, на котором обычно сидят приглашенные, обращают свои монологи прямо к зрителям. Прямого банального хода в спектакле нет. Есть ирония, гротеск, сценическое заострение чувств и эмоций. Есть живое человеческое сострадание и сочувствие. И попадание в точку наших самых болевых проблем.

Для режиссера Влада Фурмана лобовой ход прямолинейного осовременивания русской классики не приемлем. Тем не менее его спектакли всегда современны и актуальны. Может быть потому, что ставит он всегда только те произведения, которые действительно трогают и цепляют его ум и сердце. И это всегда передается в зал.

Он ставит Гоголя, Чехова, Гончарова, Толстого, Достоевского, Гюго, Уайльда и Моэма. Из современных драматургов лишь Василий Сигарев удостоился его внимания. В пронзительной «Гупешке» режиссер увидел историю, рифмой звучащую его любимому Достоевскому. Все спектакли Фурмана о любви, как в нежнейшем «Обломове» или пронзительном «Сорок первом». Иногда болезненной, доведенной почти до абсурда, как в той же «Гупешке». Или об ее отсутствии и абсолютной пустоте душевной, как в «Господах Головлевых».

«Палата № 6» - едва ли не первый спектакль, в котором полностью отсутствует любовная линия. А потому его мир жутковат и спасения героям дожидаться неоткуда.

Известно, что Чехов считал свое произведение «либеральным», ибо в нем необыкновенно остро прозвучала критика двух наиболее слабых звеньев российской действительности - медицины и судопроизводства. Вспоминается и знаменитое высказывание Лескова о том, что «вся Россия - «Палата № 6». Впрочем, с таким определением режиссер категорически не согласен. В интервью до и после премьеры он говорил, что поставил спектакль вовсе не об этом. Влад Фурман: «Основная тема произведения, то, что беспокоило Чехова тогда в России, и то, что необыкновенно актуально и сейчас, - формальное отношение в России к людям. А если мы будем проходить равнодушно мимо страдающего человека, то завтра так же пройдут мимо нас и вытрут о нас ноги». По его же словам, когда он недавно перечитал это произведение, оно обожгло его своей остротой и болью так, что он понял: не может его не поставить.

Образ сумасшедшего, перевернутого вверх ногами мира возникает в спектакле вполне конкретно и зримо. Еще в фойе, на входе в зал, нас встречает пугающий, страшный персонаж в больничном халате, привязанный то ли к клетке, то ли к кровати. Только подойдя поближе, можно догадаться, что это все-таки не живой актер, а восковая кукла. Забор, который отгораживает обитателей чеховской палаты от свободного мира, режиссер вместе с художником спектакля Олегом Молчановым помещает вверх, под потолок, как бы прикрывая намертво крышку склепа, у героев здесь нет выхода даже к небу. И кровати с железными сетками, похожие на клетки, привинчены здесь намертво не к полу, а к потолку. «Впечатление, что вы входите в зверинец», - эта фраза из чеховского рассказа воплощена тут почти буквально.

Обитатели «Палаты» - Громов (Анатолий Петров), Моисейка (Сергей Бызгу), человек с орденами (Анатолий Горин), паралитик (Ян Галена) - сыграны с предельной психологической достоверностью и сочувствием к героям. И не важно, одна это из главных ролей, как, например, роль Громова, за которую ее исполнитель Анатолий Петров уже получил Премию имени Евгения Лебедева, или роли душевнобольных пациентов, которые не имеют даже имени, питаются из железного тазика и которых санитар Никита «лечит», окуная головой в ведро.

Любопытная подробность - железные ведра и тазики словно бы перекочевали в этот спектакль из «Красавца-мужчины» Островского-Цуркану, так же как и сушеная рыба, которой закусывают «свободные» обитатели «Палаты» - доктор Рагин (Андрей Дежонов) и его приятель, почтмейстер Михаил Аверьяныч (Николай Дик). Конечно, такие параллели возникли тут не нарочно. Но тон - неожиданно гротесковый и даже провокационно ироничный - вдруг возникает и здесь - взрывая и переворачивая привычный взгляд на вещи. Вот перед доктором Рагиным появляется вереница чихающих, хромающих и высоко поднимающих перевязанные пальцы пациентов. Доктор, как виртуозный дирижер, встав на красный пьедестал, дирижирует этим кашляющим «хором». Или ушедшие из спектакля эпизоды рассказа о попытке «побега» Рагина в далекую Варшаву, куда утащил его Михаил Аверьяныч, быстро осознавший бессмысленность этого поступка. От себя не убежишь. И заведомо неосуществимый «побег» в спектакле происходит в воображении героев, когда на сцене появляются полуголые девицы, вовлекая их в сумасшедший бредовый танец. Весь мир - тюрьма, сумасшедший дом, бордель, которым правит санитар Никита. И превращают его в «Палату № 6» сами живущие в нем люди.

Рагин, ставший доктором по велению отца, мечтавший в юности о другой профессии - священника, приезжает в провинциальный город с желанием помогать людям. Но не имея призвания к своему делу, а главное - поддержки со стороны государства и земского общества, он невольно принимает циничные условия игры. Таким же сломавшимся человеком предстает перед нами и Громов - бывший судебный пристав.

Фурман почти не ставит пьес, и уже не первый спектакль ставит без инсценировки, прямо по тексту классического произведения, этюдным методом. Так было с «Господами Головлевами», так же он работал и над «Палатой». В результате остались самые важные монологи героев - Громова, Рагина, которые они произносят с этого красного бархатного пьедестала, глядя нам в глаза.

Этот мир находится на расстоянии вытянутой руки и пробирает душу своими вечными вопросами. На том спектакле, на котором была я, пожилая женщина начала вслух общаться с чеховскими героями. И только когда к ней был отправлен санитар Никита с просьбой разобраться, она притихла. Выглядело это так игрово, что зрители не усомнились - это человек от театра. На мой шутливый вопрос режиссеру, сколько он заплатил этой женщине за такое замечательное провокационное участие, он ответил: подсадных уток в зале нет. «Но когда мы репетировали, на самом деле предполагали, что в зале найдется человек, который откликнется на вопрос: «А кто больной?» Однако в этом спектакле это не мешает, это допустимо. Надо сказать, что после выборов спектакль идет с большим оживлением и успехом», - добавил Влад Фурман.

Фото предоставлены Театром «Русская антреприза им. А.Миронова

Фотогалерея