Новокузнецк. По направлению к планете Александра Володина

Выпуск №9-149/2012, В России

Когда-то даже несравненная Коко Шанель говорила, что стиль рождается с ветром и не имеет ничего общего с одеждой. А как рождается стилизация? Например, театральная?

Уже с первой сцены спектакля Новокузнецкого театра драмы по киносценарию Александра Володина «Происшествие, которого никто не заметил» становится понятно, что Тимур Насиров, режиссер-постановщик спектакля, задумал его как стилизацию - и единственного володинского одноименного фильма, и самих 60-х с их ореолом недолговременной свободы. Поскольку дата выхода фильма - 1967 год, то оба объекта режиссерской стилизации безболезненно объединяются в один.

Сюжет для небольшого фильма Александра Володина и спектакля Тимура Насирова тоже один. (Был еще по тому же сценарию фильм Георгия Данелии «Настя» в 1994 году, но это отдельная история, не имеющая к нашей никакого отношения.) В основе - почти сказочное событие из жизни обычной девушки Насти, которая считает себя некрасивой и одинокой. В ее мечтах проносятся грезы о том, как она станет красавицей и обретет заоблачное счастье. И чудо вдруг происходит: Настя действительно становится красавицей, но окружающим людям до этого нет дела. Столь желанная красота не приносит девушке счастья и даже отдаляет ее от близких людей, которые ее попросту не узнают. И Насте захотелось стать прежней...

Все персонажи в начале спектакля выбегают на сцену из зрительного зала и рассаживаются на стулья - каждый с текстом этой истории, которую и читают - разыгрывают. Как увидели бы ее мы, сегодняшние, из сегодняшнего дня. Режиссер очень внятно приглашает нас в свое прочтение володинской сказки. Взгляд сразу упирается в вертикальный щит с подчеркнуто советскими афишами кинопроката. Афиши блеклые, как и одежды персонажей. Ярких цветовых акцентов в спектакле почти нет (сценография и костюмы Никиты Сазонова). Причем это не изысканно приглушенные, пастельные тона, как можно было бы предположить, исходя из драматургии Александра Володина. Невесомый, сотканный из воздуха лиризм его произведений в любых сюжетах образует тонкое кружево, неуловимое для бытовых интерпретаций, да и театральным редко удающееся. Чтобы персонажи обрели рельефность в восприятии зрителей, за авансценой располагается пандус как основа сценической площадки. Пластическая партитура спектакля (режиссер по пластике Татьяна Безменова) также работает на театральность подачи событий и персонажей.

Костюмы героев поданы как приметы того времени, через призму восприятия создателей спектакля. Именно такой они видят ту эпоху - и вне романтического тумана, и вне соответствия модным журналам тех лет. Перед нами ее величество серость, эстетика полуподвала. Избранник Насти - юноша Толя (Евгений Лапшин) не просто угловат, мешковат и странноват, он еще и во всех сценах облачен в пальто с аляповато пришитой «аппликацией» из химчистки. Смотришь и невольно недоумеваешь, каким образом Настя могла предпочесть это олицетворенное недоразумение обаятельной искренности Тетерина (Артур Левченко)?

Определенная логика в выборе серого монохромного колорита, безусловно, есть. Вероятно, именно этот тусклый фон должен был бы подчеркнуть преображение героини - любое, внутреннее или внешнее. Но режиссер предлагает иной вариант: королеву, так сказать, играет окружение.

Героиня Марии Захаровой не меняется внешне, изнутри тоже не светится - ни до, ни после волшебного обретения красоты. Но ее близкие и друзья меняют к ней отношение. Вся эта массовка, время от времени исторгающая из себя событийность, до превращения Насти жила по принципу «один за всех и все за одного», на одном дыхании участвовала во всех ее сомнениях и переживаниях, а после пресловутого превращения - они не просто не узнают Настю, а ведут себя совершенно отчужденно. Она приобретает поклонников, которые ей не нужны, попадает в несвойственные ее природе ситуации, то есть начинает жить чьей-то чужой жизнью. Ее прежнее одиночество не покидает ее, оно растет. По четкости мысли эта сторона спектакля прекрасно удалась бы режиссеру, если бы не требовала от зрителя предварительного знания сценария или фильма. Далеко не всякий зритель понимает мотивы столь парадоксального поведения Настиных друзей. С героиней-то ведь ничего не происходит!

Режиссерская партитура, очевидно, предполагает внутреннюю красоту и человеческую содержательность Насти как величину постоянную. Однако девушка выглядит столь же буднично стертой, как и другие. (За исключением, пожалуй, проникновенно прожитой и внятно прочитанной сюжетной линии Кати в исполнении Екатерины Санниковой.) Глубокая, трепетная, хорошая драматическая актриса Мария Захарова явно потеряна в этом спектакле, партитура ее роли только намечена и совсем не разработана режиссером. От ее героини, как от Жанны Прохоренко или француженки Амели, должно было бы исходить естественное очарование, подобное тому самому ветру, о котором говорила Коко Шанель. Но никакого шарма в этой Насте нет. Актриса пытается, как может, создать образ душевной девушки, но, увы, практически безуспешно.

А ведь история Насти - это поэтизация выстраданной и обретенной человеком индивидуальности. Как гениально писал Тютчев, «душа, увы, не выстрадает счастья, но может выстрадать себя». Нелегко переложить такие тонкие материи на язык театра. И стилизовать их, пожалуй, тоже нелегко. Оказалось недостаточным и одновременно избыточным щедрое музыкальное прикрытие - от забойных американских ритмов до «Прощания славянки». Режиссер сделал шаг по направлению к Александру Володину. Но все изобилие формальных приемов этого спектакля и сатирических мизансцен с пресловутыми очередями, соображением «на троих» и пр. отсылает нас скорее к пародии, чем к стилизации. Автором же литературного первоисточника с успехом мог быть и Михаил Зощенко, а не Александр Володин. Мне возразят: художник имеет право. Кто же это право оспаривает? Но существуют законы текста. И любое обращение к такому автору, как Александр Володин, обязывает освоить систему его ценностей. Его философию, его отвагу, поэтичность и грусть, иронию и эстетику. Чтобы не услышать последнего приговора из гениального стихотворения драматурга про то, что «мы жители разных планет, на вашей планете я не проживаю. Я вас уважаю, я вас уважаю, но я на другой проживаю. Привет!»

Фото Сергея Косолапова

Фотогалерея