Озерск. Ханума нашего времени

Выпуск №9-149/2012, В России

Странное чувство охватывает человека, впервые попавшего в закрытый город Озерск. Город зеро на полуострове между трех озер, режимная зона, «шоколадный рай» советской оборонки, - этот замкнутый мир таит стойкое ощущение самодостаточности, отгороженности от внешних влияний. На первый взгляд, время здесь словно застыло где-то во второй половине прошлого столетия. Ритмы жизни упорядочены. На улицах малолюдно и чисто. Местные жители не знают, что такое транспортный, торговый и коммунальный коллапс современного мегаполиса. Строгие двухэтажные домики в глубине парковых аллей, близость водного окоема, тихий лесной воздух... Переделкино, Горки, Павловск... Аналогии с санаторными зонами советской номенклатуры невольно возникают в этом сказочном пейзаже. Кому здесь сегодня нужен театр, неизбежное отражение социума? Каким театр хотят видеть зрители Озерска?

Посреди исторического центра в окружении елей и лиственниц возвышается массивное здание Озерского театра драмы и комедии «Наш дом» - главного театрального учреждения города. Основательность архитектуры поражает сумрачной роскошью позднего сталинизма. Просторное фойе в духе имперских бальных залов окрашено в благородные тона яшмы, широкие лестницы с дубовыми перилами ведут на балкон, всюду бронза, паркет. Зал на 700 мест замыкает огромная глубокая сцена с оркестровой ямой и поворотным кругом. Здесь впору играть «Океан» А.Штейна, «Так победим» М.Шатрова, классический репертуар в манере академического соцреализма. Кажется, что разморозить атмосферу такого зала невозможно.

Все меняется, когда в это пространство входят живые люди - актеры и зрители, несущие друг другу обоюдную радость встречи. Местная публика, без сомнения, любит свой театр. Нарядные люди с цветами, дамы в туфлях на высоких каблуках (редчайшее явление для столичных театров), супружеские пары всех возрастов, сослуживцы из градообразующего предприятия чинно прогуливаются по фойе, рассматривая портреты артистов, приглушенно переговариваются, не нарушая общего настроения оживленного ожидания.

Есть не прямая, но ощутимая связь между запечатленной в стенах Озерского театра эпохой и водевилем А.Цагарели «Ханума». В постановке БДТ им. М.Горького (1972) она видится в опыте самоограничений, в ювелирной взвешенности форм, в такте умного юмора перед «оскалом эпохи». Отсылая к воспоминаниям о спектакле Г.А.Товстоногова, постановка режиссера Михаила Паздникова не подражает ему - да это и невозможно, скорее, играет с ним. Вывести зрителя из-под влияния товстоноговской «Ханумы» - непростая задача, которую Озерский театр уверенно решает благодаря свежему музыкальному материалу и ярким актерским индивидуальностям главных исполнителей.

Решившись читать текст А.Цагарели «как в первый раз», режиссер М.Паздников усиливает национальный колорит пьесы, настаивая на том, что район Тифлиса Авлабар, где разворачивается действие, заселен, по преимуществу, армянами. Купец Микич Котрянц, его дочь Сона, бабушка Ануш, приказчик Акоп, слуга князя Тимоте, сваха Кабато и даже сама Ханума говорят с акцентом, «армянскость» которого для вящей убедительности временами подтверждается перлами киногероя Фрунзика Мкртчяна из фильма «Мимино»: «Я так хохотался!» и «Я так думаю!». Видимо, «армянский след» в данном случае - уловка режиссера, позволяющая освободить актеров от влияния предшествующей трактовки. На том же условно-кавказском наречии общаются и грузинские князья Пантиашвили. Время от времени акцент исчезает вовсе, иногда из-за небрежности исполнителей, иногда потому, что игровые отношения в спектакле подразумевают «выходы» актеров из своих масок.

Озерский композитор Сергей Моисеев написал к спектаклю новую музыку, оригинальность которой является ее главным достоинством. Солнечная атмосфера кавказского базара проступает в ярких ритмах национальных танцев, в мелодическом строе, несколько монотонном, обильно уснащенном ориентальностью и иронической цитатностью. Страстная лирическая тема Коте и Соны разворачивается в целомудренном танце влюбленных, окруженных группой кинто (хореография Андрея Иолдовского). Сквозные лейтмотивы героев угадываются, но не запоминаются, несмотря на неоднократные повторы. Музыкальное сопровождение куплетов ритмически варьирует темы Гии Канчели, не дублируя напев. Актеры поют живым звуком под электронный аккомпанемент, что создает определенные трудности: некоторым исполнителям не всегда удается попасть в тональность. В целом вокальная нагрузка выдержана актерским ансамблем. Архи-сложное для драматических артистов двухголосное a capella в сцене «Серные бани Орбелиани» звучит ритмически безупречно (педагог по вокалу Светлана Банных).

Сценография и костюмы Маргариты Колмогорцевой создают образ восточного города минималистскими, точно отобранными средствами. Написанная на супере панорама Авлабара делит пространство сцены на внешний (городские улицы) и внутренний планы. Поворотный круг выносит на авансцену реквизит княжеского сада и купеческого дома. На левом портале расположено крыльцо особняка Пантиашвили, украшенное княжеским гербом. Напротив, над крыльцом купца Микича Котрянца, внука сапожника, болтается жестяной сапог. В интермедии, предваряющей второй акт, честолюбивый Микич (Владимир Азимов) под покровом ночи меняет вывеску предка на копию герба Пантиашвили. Художник внятно воплощает замысел режиссера: хозяева жизни ради собственной прихоти готовы разрушить счастье своих детей. Налицо конфликт мечты и реальности, разрешить который способна только хитроумная Ханума.

Неспешно раскрываются исходные бытовые обстоятельства: чудовищные долги князя Вано, заносчивые сословные притязания купца Микича, безнадежная любовь богатой наследницы Соны и бедного учителя Коте. Коварная интриганка Кабато (Елена Лагодич точна в речевом и пластическом рисунке), семеня на цыпочках за богатым спонсором, плетет интригу против главной свахи Авлабара. Диалоги перемежаются иллюстративными подтанцовками группы кинто. Вынужденная травестия (из-за ограниченности мужских резервов в ролях кинто заняты молодые актрисы театра), надо думать, должна проявить карнавальную природу зрелища.

Заявив жанр спектакля - «жизнеутверждающая комедия», режиссер предлагает артистам широкую палитру выразительных средств: от мягкого юмора и буффонады до моментов психологической подлинности. Соединить быт и условность удается не всем исполнителям и не сразу.

Анатолий Мищенко в роли князя Вано Пантиашвили создает крепкий комический характер. Внешне неброский, моложавый князь мнит себя эстетом, изъясняется по-французски, ловко морочит кредиторов и томится среди недалеких провинциалов, заливая тоску вином. Честь и долг давно замещены в его сознании понятиями торга и долгов. Единственное, что еще вызывает душевный трепет, - это красота. По замыслу постановщиков, знойная прелесть Соны пленяет князя сходством с запечатленной в мраморе античной красавицей, чей образ является ему в сновидениях. Однако встреча князя с его идеалом происходит лишь в воображении режиссера; зритель же видит чудака, оторопевшего перед садово-парковой «девушкой без весла». Профанация сопутствует и подготовке к самоубийству в серной бане: в окружении благородных товарищей князь преисполнен решимости кровью смыть позор с гордого имени Пантиашвили, но прокравшаяся в мужскую баню Ханума быстренько переигрывает ситуацию. Финальный компромисс дается князю нелегко, и тем убедительнее мудрое решение свахи, открывающей разочарованному сибариту путь в столицу. Надо отдать справедливость артисту Анатолию Мищенко, который строго следует режиссерскому заданию, сохраняя серьезность в курьезном рисунке. С ним отменно партнерствует невозмутимый слуга Тимоте в исполнении Сергея Ахлюстина. Пересыпанный репризами текст артисты иронично бросают в зал, вызывая хохот публики.

Соединить эксцентрику и драму отчасти удается молодым артистам, занятым в спектакле. Учитель Коте Пантиашвили в исполнении Андрея Сюськина смешон и трогателен. В свиданиях с Соной проявляется его истинная сущность: Коте - вдохновенный художник, создающий свою прекрасную Галатею. Как всякий подлинный творец, он слегка помешан: в моменты волнения интеллигентное лицо перекашивает нервный тик, эмоции захлестывают юношу. Эксцентрический вальс с Ануш (С.Медведева) исполнен на грани фола, длинные ноги и руки Коте вращаются вокруг бабули как мельничные крылья. После первого объяснения с Соной восторженное воркование прерывается гомерическими рыданиями: любимая достанется другому! Но молодой герой не сдается. Отчаянная решимость брызжет в брутальной лезгинке. Учитель сметлив и ловок, в мужских компаниях солиден, в сценах с дамами галантен. С такой обходительностью он далеко пойдет. Иногда артист несколько суетится, особенно в сцене экзамена, намеренно убыстряя темпоритм спектакля.

Сона (Ксения Зимбель) - наиболее эклектичный персонаж, тот случай, когда, по известному закону Г.Товстоногова, распределение создает половину успеха (или наоборот). Отказавшись от традиционной трактовки Соны как водевильной ing?nue, режиссер укрупняет образ лирической героини, доводя его до драматической кульминации. Через роль Соны прослеживается тема противопоставления любви и денег, заданная арией из «Травиаты», затем иронически обыгранная в интермедиях князя и, наконец, ставшая главным драматическим стержнем постановки. В актерской индивидуальности К.Зимбель есть обаяние современной девушки, оглоушенной влиянием массовой культуры, но в душе сохранившей детское простодушие. Фактурная, крупная девица с простоватым лицом и контральтовым голосом внезапно заливается глупейшим хихиканьем, попеременно бросаясь на шею то Коте, то Хануме, то отцу-тирану. Академический вокал не удается исполнительнице, и это оправдано, ведь ее героиня только учится быть светской красавицей. Но вот наказанная отцом Сона выпевает несколько безыскусных фраз о любви, погубленной деньгами. Ради этого момента можно простить все шероховатости исполнения.

Соединение бытового и условного плана начинается с появления Ханумы; именно в этот момент в спектакль вливается подлинная энергия жизнеутверждения. Выход Елены Шибакиной зал встречает овацией. Высокая, статная Ханума стремительно и легко движется по площадке, весело и грозно сверкая очами. Во время представления зрители могут вслух суфлировать любимой артистке, чем нимало не смущают ее, наоборот, придают происходящему оттенок старинных театральных легенд (вроде тех, что ходят о великом комике Константине Варламове, «дяде Косте», который каждый свой выход превращал в открытый диалог с публикой).

Елена Шибакина создает волевой характер, полный южного темперамента, острого юмора и хозяйской основательности. Ее сваха, прежде всего, талантливая актриса, а затем уже - мудрая женщина, отстаивающая естественные законы жизни.

Актриса Ханума изощренно меняет маски: понюшку табаку превращает в отдельный аттракцион; лихо поет озорные куплеты; представляясь князю поддельной Соной, уморительно прикидывается хромой и кривой; в притворном изнеможении от интриг Кабато выделывает комические кульбиты на стоведерной винной бочке; кокетливо показывает стройные икры, отплясывая в паре с Акопом канкан и ламбаду. Словом, демонстрирует головокружительный арсенал комических трюков и мастерских приемов, зажигающих зал.

Ханума может сколько угодно смеяться над миром и над собой. Но главное: она не мирится с несправедливостью. Тогда в ее речах звенит начальственный металл, терзающий слух узнаваемыми интонациями «родных осин». Временами она бывает грубовата. Раздосадованная отказом князя от брака со своей протеже, Ханума гораздо больше возмущена решением Микича выдать дочь замуж за старого князя. Рассердить эту женщину - дело нешуточное. Недаром она покоряет сердце ловкого Акопа (Н.Скрябин) не столько хитростью и оборотистостью, сколько уникальным сочетанием женственности, решительности и силы духа. С такой женой как за каменной стеной - не пропадешь. Ханума наводит порядок в делах и головах обитателей Авлабара, не забывая устроить и собственную судьбу.

Четкость исполнения, острота комического рисунка (актриса не боится быть смешной, уверенно избегая пошлости), сочетаются с органичностью существования в роли. Тонкое чувство жанра позволяет создать оригинальный, значительный образ, заражающий зрителя радостью театрального преображения.

В целом слаженный актерский ансамбль играет яркий эмоциональный спектакль, очищающий душу жизнерадостной энергией. Летаргический сон эгоистичного мечтателя князя преодолен и переплавлен в современную историю победившего здравого смысла. Озерская «Ханума» жестче и практичнее товстоноговской. Наверное, поэтому ее и любят зрители.

Фото Владимира Борейко

Фотогалерея