Гамбит Ротенберга

Выпуск №10-150/2012, Проблема

Гамбит - в шахматах дебют с жертвой.

Лысьвенский муниципальный театр драмы им. А.Савина хорошо знаком театральной России участием в российских фестивалях «Реальный театр», «Театр без границ», «Пять вечеров», «Театры малых городов России». На пермских краевых фестивалях театр всегда показывал яркие спектакли, заслуживая главные награды. С недавнего времени фестиваль «Театры малых городов России» проходит в Лысьве каждые два года. И театр всегда достойно демонстрирует свое право принимать этот представительный форум.

В прошлом году театр возглавил выпускник РАТИ (курс Е.Каменьковича) Илья Ротенберг. Это не случайный приезд «московского гостя». Приехав когда-то из Екатеринбурга, Илья два года работал артистом, играл в спектаклях тогдашнего главного режиссера Тимура Насирова. После этого поступил в РАТИ и прошел преддипломную практику в Лысьвенском театре.

Перед этим один сезон в театре проработал Юрий Муравицкий, устроенный туда Эдуардом Бояковым и Борисом Мильграмом (бывшим тогда министром пермской культуры). Прихотливо распорядившись судьбой театра, пообещав Муравицкому всяческую помощь, высокие покровители не помогли Юрию финансово (театр муниципальный, а не краевого подчинения). Да и не готов был новодрамовский режиссер возглавить незнакомый театр в малом городе, где от новой драмы зрители бегут, как от чумы. Ни одного спектакля за сезон он так и не поставил. Дело закончилось его отъездом.

Следующий сезон артисты ждали нового главного. Кандидатура Ильи Ротенберга возникла после того, как он поставил дипломный спектакль по пьесе А.Н.Островского «Поздняя любовь». Долго решался вопрос с его назначением. Мы переписывались с ним, и он писал, что хочет в провинцию, что театр ему родной, что он собирается активно сотрудничать с городскими властями и надеется на поддержку министерства культуры, тем более что при личной встрече Мильграм (ныне вице-премьер краевого правительства) отечески обнял его и поддержку обещал.

Между тем, первый сезон работы молодого главного режиссера начался. Ему было около тридцати лет. (Когда-то в Лысьву, в двадцатисемилетнем возрасте приехал выпускник ГИТИСа Анатолий Савин, чье имя носит теперь театр.) В ноябре спектакль Ротенберга «Поздняя любовь» был показан на фестивале «Волшебная кулиса» в Перми и получил награды за «Лучший спектакль» и за «Лучшую мужскую роль» (Игорь Безматерных). Наград заслуживали и исполнители других ролей, но когда члены жюри (в составе его работали Александр Вислов, Евгения Тропп, Павел Руднев и ваша покорная слуга) поняли, что хочется наградить еще и других артистов, а также художника Марию Белогорцеву (Москва), то справедливо решили - это и есть «Лучший спектакль». Илья такого успеха не ожидал, да и я, видевшая спектакль еще весной, не думала, что он так вырастет, «задышит», что так разыграются артисты.

В пьесе найдены современные смыслы, при том, что поставлена она без вульгарной, принятой нынче в театрах актуализации. Жанр спектакля обозначен как «большие страсти маленьких людей», то есть природа мелодрамы угадана точно. Но! Артисты не бегают по сцене в пальто, действие происходит не в бане, не на корабле, не на подземной парковке (имею в виду конкретные спектакли по классическим пьесам), а там, где и положено - в квартире Фелицаты Шабловой. Герои живут в том историческом времени, которое прописано в пьесе, и, следовательно, совершенно не возникает шизофренического ощущения, что люди не совсем нормальны, когда персонажи, одетые в современные костюмы, говорят совершенно несоответствующие тексты.

В этом спектакле Маргаритов (А.Миронов) и Людмила (А.Харчилава, В.Утробина) - это действительно маленькие люди, впавшие когда-то в бедность и достойно живущие в ней. Молодая актриса Александра Харчилава играет воспитанную в твердой отцовской морали дочку, послушно исполняющую правила честной жизни. Именно такие чистые девочки-ботаники, не нюхавшие порока, и влюбляются в какого-нибудь монстра, наделенного всеми недостатками сразу.

Конечно, красивая большеглазая Александра тему поздней любви не играет. Скорее, играет позднее взросление. Александр Миронов - Маргаритов, человек, потерявший когда-то все, верит только в свою дочь, ради нее живет, ради нее и умрет. Младшего Шаблова, Дормедонта, играет Кирилл Имеров, а старшего, Николая, - Игорь Безматерных. Имеров играет не простака или недоумка, а скорее, уязвленного нелюбимого сына. И Николай в исполнении Безматерных - человек, запутавшийся и понимающий, что погибает. Он не имеет сил, чтобы выбраться из порочного круга, но главное, понимает это. И очень современно играет то, что всегда губило русского человека - мутный омут безволия, жалости к себе, стыда и еще чего-то обаятельного, что всегда заставляет женщин бросаться спасать их, тонущих в собственном безобразии.

Фелицата Антоновна в исполнении прекрасной характерной актрисы Натальи Катаевой не просто пронырливая бабенка, а мать, которая из последних сил борется за жизнь, и тут уж все средства хороши, с такими-то сыновьями. А Наталья Миронова в роли Лебедкиной играет женщину, бессовестную во все времена. Их сейчас много развелось вокруг бешеных денег и доходных мест. От благополучного финала режиссер отказался. Маргаритов остается один, перед занавесом, подавленный, потерявший опору под ногами, понимающий, что дочь погибнет с этим новообретенным женихом.

В этом спектакле, поставленном в традиции русского психологического театра, Островский предстал вне штампов, исполнительского шаблона, что вроде и понятно, если учесть, что ставил его молодой человек. (Хотя зачастую бывает, что именно со старыми штампами молодые режиссеры знакомы больше, чем можно было бы предположить.)

Словом, начало у главного режиссера было более чем успешное.

На нынешний краевой фестиваль «Театральная весна в Прикамье», который каждый год проводит местное отделение СТД, мы ехали, убежденные в том, что все в Лысьве прекрасно. Но! Главного режиссера мы нашли в большом унынии. Действительность, как всегда, обманула. Денег у театра к его приезду было около ноля. Задумав выпустить «Игроков», режиссер побежал по магазинам покупать на свою скромную зарплату ковры для спектакля, а также порылся с художником Марией Белогорцевой по помойкам, найдя к общей радости листы ржавого железа. Спектакль «Игроки» получился культурным и вполне стильным еще и благодаря спонсорской помощи ОАО «Привод» (одно из градообразующих предприятий города). Годовой бюджет города Лысьва - 130 миллионов. Учредитель дает театру 10% бюджета - то есть 13 миллионов. А только на зарплаты и на содержание здания уходит 15 миллионов в год. Зарплата артистов в среднем семь тысяч, артисты старшего поколения получают чуть больше, а артисты, очень плотно занятые в репертуаре, с надбавками имеют около десяти. Постановочные деньги вообще не предусмотрены.

Собственно, не предусмотрены они и в бюджетах всех театров и в самой Перми, кроме двух главных - театра оперы и балета и Театра-Театра. Все остальные переданы муниципальной власти Перми, чтобы не путались под ногами у колоссов. Но в миллионной Перми все-таки директора находят спонсоров. В Лысьве с этим намного труднее. Лысьвенские власти когда-то театр любили и помогали. Но поскольку власть у нас не правопреемственна, то с каждым годом становится все хуже и хуже. Мало того, театр стал еще и заложником политики бывшего директора Юрия Милютина, ныне директора Театра-Театра.

А поскольку в Пермском крае (впрочем, как и в других) все зависит от милостей тех, кто в шаговой доступности к финансам, то в Лысьвенскому театру рассчитывать особо не на что.

Краевая власть готова была поддержать театр грантом, но для его получения нужно было срочно найти какого-нибудь знатного режиссера, который, по крайней мере, был хоть раз номинантом «Золотой Маски» или был бы отмечен еще каким-нибудь фестивальным почетом. Не нашлось таких знакомых у Ротенберга, а соврать, как другие, он не догадался.

Тем не менее, мы посмотрели шесть спектаклей, обычное количество премьер для муниципального театра. Кроме «Игроков» главный режиссер поставил еще один спектакль - «Остров Рикоту» Н.Мошиной. Расцвела и «актерская самодеятельность», к которой можно относиться по-разному. Но одно дело, когда ставится коммерческая поделка, а другое - когда молодой артист Вахтанг Харчилава со товарищи сочиняют «В ожидании Годо» Беккета, на котором уж никак не заработать. И если они забудут про то, какая это великая пьеса, то спектакль заживет и заискрится, как, говорят, это было на премьере.

Приглашенный из Рыбинска режиссер Антон Неробов поставил с хорошими артистами плохой спектакль «За закрытыми дверями» Сартра. На вопрос, зачем надо было тревожить великую экзистенциальную тень, Илья ответил, что за те деньги, которые он предложил режиссеру, тот согласился поставить только Сартра, чтобы хоть удовольствие получить. И вообще, сказал серьезный молодой человек, ведь вопросы жизни и смерти - общие для всех людей, неважно, Лысьва это или любой другой город. Ну, что тут скажешь? Хочется заплакать от собственного цинизма.

А еще артист Игорь Безматерных играет в фойе с детьми сказку «Аленький цветочек», а очередной режиссер Валерий Годунов поставил старую феминистскую пьесу Марии Арбатовой «Алексеев и тени», и спектакль пользуется огромным успехом, особенно у зрительниц. Лысьвенские женщины не позиционируют себя как феминистки, но интуитивно чувствуют, что спектакль для них. Там один мужчина на пятерых женщин, и всех их он бросает, пока не выясняется, что вообще все умерли. Слава богу, не все зрители это успевают понять.

«Игроки» Гоголя получились мрачным спектаклем. Может быть, это год, проведенный вне стен родной театральной академии, на многое раскрыл глаза Илье Ротенбергу. Жанр обозначен как «виртуозная афера». Все мошенники одеты в одинаковые клубные костюмчики «в облипочку», как принято сейчас, в одинаковые черные плащи и шляпы. Все ловкие, с тихими походками, мгновенно взлетают на столы, мгновенно окружают жертву, одинаково улыбаются, элегантно выглядят. Только одно выдает их уголовную природу: нет-нет да и присядут на корточки, как принято в зэковской среде, да и закурят, пряча в кулак папироску и старясь казаться незаметнее.

Режиссер точно угадал симметричность гоголевской структуры (выходу Ихарева соответствует выход Кругеля и Швохнева, подкуп Ихаревым Алексея рифмуется с подкупом Гаврюшки Кругелем и Швохневым). Гоголевский параллелизм представлен общим ритмическим и пластическим рисунком, общим ритмом речи, захлебывающейся, нервной, с оглядкой. Надо успеть подкупить, перекупить, переиграть, да чтоб никто не подслушал. И только потом, когда обе силы «войдут в контакт», начинается общая игра, в которой «игроки» как стая волков все время кружат вокруг Ихарева, все время норовят оказаться позади него.

Для зрителей, в большинстве своем не знакомых с сюжетом, Ихарев представляется хоть и мошенником, но вполне искренним. Кирилл Имеров играет человека, живущего все время на грани срыва. Когда он пытается побриться, кажется, что опасным лезвием он может и по своему горлу полоснуть. Но все-таки он имеет некие, хоть и странные правила. Он одинокий игрок, который готов трудиться день и ночь, чтобы достичь совершенства в обмане. Он - трудоголик мошенничества. Утешительный в исполнении Михаила Тихомирова - это игрок другой природы. Он мистификатор, он режиссер группового плутовства. Жесткий, артистичный, имеющий под рукой Швохнева (Анатолий Лепихин), лезущего на рожон, простоватого мазурика. Утешительный дирижирует всеми, потому что одиночка теперь уже ничто, теперь уже нужен корпоративный союз.

Проблема этого спектакля в том, что довольно быстро Михаил Тихомиров перехватывает лидерство на сцене, и Утешительный становится главным героем, что неправильно для структуры всего конфликта. Ихарев попадается на простом человеческом чувстве - невозможности кому-то открыться, хотя Кирилл Имеров пока не доигрывает ситуацию. До тонкостей изучивший игру, он не почуял опасности в новых союзниках. А ведь знаки были. Глов - старший (Олег Павлов) обнимает за шеи склонившихся к нему игроков, так что видно - придушит и глазом не моргнет. Слабенький старичок Псой Стахич Замухрышкин (его замечательно играет старейший артист труппы Валерий Себекин) берет за грудки Утешительного и легко швыряет на пол. Сил у всех больше, чем нужно для достоверной игры, но Ихарев не замечает этого. И попадается. Любопытно наблюдать за тем, что «попадаются» и зрители. Пишу об этом без всякого высокомерия. (Подозреваю, что и в прежние просвещенные времена пьесу эту массовый зритель не читал. А уж сейчас-то чего требовать?) Пишу об этом для того, чтобы попытаться понять другое: почему стильный спектакль, хорошо поставленный и сыгранный артистами, не пользуется большим успехом у зрителей.

И кажется, дело вот в чем. Зрители следят за историей, и обманываются вместе с Ихаревым. Поскольку нас всех обманывают каждый день везде и всюду, людям эта история инстинктивно не нравится. И с проигравшим Ихаревым им себя отождествлять не хочется. А если учесть, что в зале сидят и обманутые, и обманщики, и все обманутые наверняка тоже кого-то обманули, а обманщики и сами были обмануты, то создается неприятное ощущение неловкости.

Когда-то похожий эффект наблюдался на спектаклях по пьесе В.Арро «Смотрите, кто пришел». В залах сидели виртуозы дефицита: мясники, кладовщики, лавочники, модные парикмахеры, банщики, комсомольцы-хозрасчетники, и всем неприятно было смотреть на сцену. Они себя с теми, «кто пришел», отождествлять не хотели. Парадокс «Игроков» в том, что он слишком современно и остро ощущается зрителями. Это похвала режиссеру. Но это плохо для «кассы». Может быть, спектаклю не хватает внятного финала, который расставил бы все акценты и намекнул бы зрителям, что обманули вовсе не их.

«Остров Рикоту» по пьесе Натальи Мошиной сейчас ставится активно. Написанная о крайней точке России, вымышленном острове Рикоту, пьеса эта, как оказалось, написана обо всей стране. Для островитян - Москва где-то там, непонятно где Россия. А есть ли она, эта Россия? В стране выросло целое поколение, которое никогда не бывало в столице и кроме своего города ничего не знает. Про Москву что-то знают «из телевизора», а про Россию только из социальных сетей. Потому что по телевизору страну показывают, только если где-то случилось что-то страшное.

В спектакле, который идет на малой сцене, художник Ольга Вологина создала замкнутый мир острова. Создала практически без денег. Крошечное пространство сцены идеально подходит к ситуации. Металлический стол заказал на свои деньги режиссер. Везде, во всяких бутылях и сосудах, - вода. Над ней колдуют, ей молятся, ее заговаривают. К сожалению, в спектакле не очень понятно, кто такие герои этой странной пьесы - новые язычники, отринувшие прежнюю жизнь и решившие начать новую страницу человечества на острове Рикоту, или люди, втайне тоскующие о той родине, которую оставили «где-то, когда-то». Кажется, над этим режиссер не очень задумывался. А от этого зависит и система оценок островитян, и отношение к приезжему журналисту-москвичу. Обработчика морского зверя Степанову играет Нина Ахтырская, редкая по амплуа актриса-клоунесса. В ее исполнении есть наивность и эксцентричность, и это делает диалог ее героини и приезжего журналиста-москвича абсурдным и совершенно нелепым. Михаил Тихомиров, исполняющий роль московского журналиста, случайно заброшенного на этот остров, играет романтика, который родину хоть и не знает, но любит. Для того, чтобы оставить его на острове, приходится молить великую Мать-море и принести ей в жертву баркас. Можно не верить, что баркас погиб из-за молитв островитян. А можно верить. Главное, чтобы это точно понимали артисты. Пока в спектакле не найден общий способ актерского существования, кто-то сбивается на быт, и это неинтересно и плоско, кто-то стремится к небытовому существованию. Финал спектакля, с точки зрения зрителей, вполне благостный - журналист забывает и о Москве, и о России, и вполне счастлив с альгологом (водорослеведом) Аней (Елена Елькина), которая и является главной жрицей острова. Но это выдает внутренний драматизм режиссерской мысли: журналист Игорь Воеводин сдался, впал в беспамятство, водоросль и его одолела.

Беспокоит меня этот финал. В нем режиссер как будто проговорился. Как будто попытался предупредить о чем-то. Конечно, оказаться в роли главного режиссера в Лысьве после Москвы - это все равно как попасть на остров Рикоту. Могу утешить его только тем, что вся Россия - остров Рикоту. И не все ли равно: больше остров или меньше. Надо как-то пытаться наладить сообщение между островами. Починить, наконец, лодку. И, хочется надеяться, что Илья Ротенберг на это способен.

Фото Андрея Гороховцева

Фотогалерея