Профиль времени / Выставка "Годунoff" Павла Каплевича в галерее "Триумф"

Выпуск №1-151/2012, Выставка

В выставочном пространстве галереи «Триумф» состоялась выставка «Годунoff» театрального художника Павла Каплевича, на которой был представлен Проект - серия работ по мотивам оперы М.Мусоргского «Борис Годунов». В залах были показаны несколько направлений театральных новаций художника: эскизы и сами костюмы к оперной постановке в Большом театре (2007; реж. А.Сокуров), часть подготовительных работ уже нынешнего сезона для Самарского театра (реж. Н.Чусова), текстильные картины, посвященные «Борису Годунову» и специально созданные для выставки.

Павел Каплевич - одна из самых заметных фигур в современной театральной России, его сценографию отличает глубокая и всесторонняя продуманность, системность образов и обязательный демонстративный вызов в форме и содержании оформления. Художник обычно выступает на равных с режиссером-постановщиком, а то и оттесняет его на второй план своим темпераментным натиском. Но публике это состязание концепций обычно доставляет только удовольствие: работы мастера ни с кем не перепутаешь, масштабы замыслов всегда впечатляют.

Сокуровская постановка оперы в Большом театре была отчасти схожа с документальным действом. Художник вспоминал, что «изначально "Борис Годунов" задумывался как черно-белый спектакль, затем создатели решили внедрить цветовые вкрапления». И хотя в гамме спектакля преобладали приглушенные сероватые тона, однако у более, чем 900 костюмов, цвет не был монотонным, он словно «оплывал» пятнами, чуть дробясь. Для их изготовления «прорастили» более 10 тысяч метров тканей. Массовые сцены постоянно были в движении, а цветопластика дополнительно придавала ощущение водной ряби, плавных перетеканий и мелодичного мерцания.

На выставке «Годунoff» можно было внимательно рассмотреть сами сценические костюмы - роскошные, многодельные, с акцентом на цветовую черно-серо-белую приглушенность, на технологию выцветшего. Они ассоциируются и с запыленностью, и с затертой кожей и похожи скорее на кору тленного времени. Костюмы одновременно привязаны к эпохе и словно бы лишены примет конкретного времени. А рассматривая одеяние Годунова, неожиданно вспоминаешь иллюминированные рукописи, и даже возникает мысль о содранной при пытках врагов «коже», только облагороженной шитьем. Возможно, так трактуется дихотомия «власть и народ». Они как корни у дерева, и отделить одно от другого невозможно.

Изобретя свое особое «текстильное ноу-хау», Павел Каплевич свои эскизы подает как предметы из вечности; знакомясь с выставочными экспонатами, мы видим ряд своеобразных материальных манифестаций: полотна, выполненные в технике «пророщенной ткани». Если коротко, это материал, сквозь который проступают фрагменты других тканей, это может быть и мешковина, и шелк, и шинельное сукно, и позолоченное узорочье. Эта авторская техника создает зрелище в духе средневековых гобеленов, шпалер или итальянских «арраци», - устраняя ковровую тяжесть и плотность, она наполняет фактуры невесомостью, охватывая поверхность мягким свечением, неуловимыми переменами светотени и воздушной дымки. Как он добивается такого эффекта - особый разговор, но ясно, что перед нами результаты серьезного труда. Художественная философия такого изобразительного напора - зафиксировать время, показать, как прошлое прорастает через настоящее в будущее, подобно проращенному зерну, брошенному в почву. Здесь образ времени заменяет земля, фактура камня, глины, чернозема и прочего палимпсеста.

Пожалуй, как это ни покажется странным, текстильные картины при всей изощренности производят впечатление крестьянской пахоты, итоги ремесленного грубоватого опрощенного труда и одновременно очень изысканного рельефного золотого шитья. Так под сверкающим солнцем крестьянин оратай плугом оформляет поле, выкорчевывает пни, выворачивает вверх то, что спрятано в почве - корни, куски земли. Вот в такой обработке показаны нам холсты к «Годунову», каковые сам художник называет портретами времени.

Стоит заметить, что некоторые работы Каплевича могут и озадачить, и поставить в тупик. Обильная мрачная фактурность вступает в противоречие с идеей наглядности и узнаваемости, которая изначально присуща сценографии. Сценограф - помощник зрителя, но не генератор для усложнения образа. Одним словом, перед нами типологическое противоречие, каковое сопровождает труд каждого сценографа: кто ты - оформитель или художник.

Легко прочитываются и весьма эффектно смотрятся, например, графически выразительный «Самозванец» (2011, композитная пророщенная ткань, смешанная техника, 68×50) или кружевная «Сцена у фонтана» (2011, композитная пророщенная ткань, смешанная техника, 60×93). Зримо проступает сквозь органзу, бликуя, словно мокрая лаковая поверхность, «Успенский собор» (2011, композитная пророщенная ткань, смешанная техника, органза, 98×100). На органзе и самой ткани угадываются лишь луковички куполов «Василия Блаженного» (2011, композитная пророщенная ткань, смешанная техника, органза, 84×88). Ускользает в дымке и расплывается архитектурный пейзаж «Новодевичий» (2011, композитная пророщенная ткань, смешанная техника, 68×88)... Там же, где торжествует художник, музейному зрителю труднее узнать театральное событие, элемент спектакля, фрагмент пушкинского текста... Живописная масса, из которой вырастают контуры лиц и кокошников, пятна бород, языки боярских шапок и прочая мощная изобразительность... Эта графическая масса скорее иллюстрация к музыке М.П.Мусоргского, это более фрагменты оперы в «иконных прорисях», эти «абрисы» скорее надо слушать, чем видеть... Это своеобразные взгляды на оперную барочную русскую музыку властных идей и церковных образов. В изобилии установок скрыто внутреннее противоречие, множество подходов гасят друг друга, но там, где мастер достигает контрапункта в этих разных тенденциях, - результат восхищает.

В ряду первых работ его «Ксения», «Крестьяне», «Марина и Самозванец»...

Живопись тяготеет к фреске, здесь царапины, разного рода отслоения, разрушения, пятна сырости, отшелушившаяся штукатурка - все работает на главную идею мастера: обнажить многослойность времени, показать геологию исторического процесса. Тут своеобычная техника художника достигает результата - мы видим мучительные роды палимпсеста. Нельзя не заметить, что отчасти взгляд Павла Каплевича на историю «Бориса Годунова» - это взгляд из нутра библейской традиции, судящий взгляд Торы на русское пышное варварство.

Глаз художника, так сказать, «насмотрен», в эскизах досадной мелочью то вдруг проступит почерк Павла Бунина с его любовью к жирному контуру обводки, то словно промелькнут силуэты воинов или других персонажей из эскизов Константина Юона к опере М.И.Глинки «Иван Сусанин»...

В целом выставка Павла Каплевича - событие в нашей сценографии последних лет, а его «Борис Годунов» - веха в истории современного театрально-декорационного искусства.

Фотоматериалы предоставлены Галереей «Триумф»

Фотогалерея