Ставки сделаны! / "Литургия Zero" (Александринский театр)

Выпуск №4-154, Премьеры Санкт-Петербурга

В сегодняшнем Монте-Карло, дождавшись трех часов дня, интернациональная толпа врывается в казино и тихо, без скандала, рассаживается вокруг нескольких рулеточных столов. Тихо, без скандала туристы проигрывают 10-50 евро и отправляются дальше в поисках свежих впечатлений. Эта рулетка нам не интересна.

Нам интересна русская рулетка, и располагается она в Александринском театре. Здесь когда-то ставил «Игрока» Ф.Достоевского Л.Вивьен с участием В.Честнокова, Б.Фрейндлиха, Л.Штыкан. Валерий Фокин, завершая десятилетие программы «Новая жизнь традиции», решил поставить «Литургию Zero» (бывший «Игрок»). Само собой, «Литургию» связывает с тем спектаклем 1956 года разве что первоисточник, сильно сокращенный (до 1 часа 40 мин.) и перекомпанованный Александром Завьяловым совместно с режиссером.

Тот «Игрок» был нетороплив, обстоятелен. Вкусно подавались диалоги. Этот - не столько рассказывает, сколько показывает, передает настроение исторического момента. Мир кружится, и все катится в тартарары. Слово «литургия» в названии употреблено не ради эффекта. Перед нами разворачивается что-то вроде «черной мессы». В сценографии Александра Боровского столько же от бювета с лечебными водами, сколько и от круглой часовни. И «водяное общество» Рулетенбурга впервые предстает в монашеских клобуках, правда, с кружками в руках. Какое дьявольское зелье они пьют? А на амвон-поилку взбирается крупье.

Персонажи уподоблены шарикам на рулеточном круге и попеременно выезжают на сценических кольцах в серо-зеленых креслицах-кабинках. По сути, они безвольны, марионеточны, как и персонажи фокинского «Гамлета». Быстро психологически сламывается суровая и жесткая Полина - Александра Большакова. Расставшись с Полиной, скорчившейся в нервной судороге (нагишом), мы не очень-то верим, что она благополучно заживет в Швейцарии. Антон Шагин из Московского Ленкома, скорее, напоминает ерничающего мелкого беса, чем потерявшегося в пространстве игры честного и гордого Алексея Ивановича. Фокина не занимает история уничтожения его души. В позе затравленного зверька, босой, люмпен Алексей в первой же сцене уничтожен, опустился. Композиция постановки кольцевая, во всем проведен мотив порочного круга: финал-возвращение к предыстории-завершение финала.

Шагин играет азартно, темпераментно, но где же «благородство», «сильные и горячие минуты» Алексея? Мы можем верить только на слово мистеру Астлею. Самому Астлею (премьеру играл Александр Лушин) отведена роль «вестника» из античной трагедии. Тихий британец вводит нас в курс дела и объясняет, чем дело кончилось. Собственного характера не имеет. Как наблюдатель, Астлей фотографирует «умирающего» Алексея на мобильник. Правда, второй исполнитель роли, Игорь Волков, не столь нейтрален. Волкову не впервой играть Мефистофеля, мефистофельское. В «Игроке» он напоминает Мефистофеля, обличающего павшую Маргариту.

Адско-небесные ассоциации возникают у зрителя не случайно. Фокин сочинил краткую мистерию грехопадения человечества, поддавшегося ложному идолу (зеро-нулю). Пастырь-крупье противоестествен - его роль поручена контртенору с женским звучанием Антону Ивлеву. Крупье обволакивает сладким голосом, принуждая забыть о шествии к бездне. «Обнуление» персонажей показано на разных стадиях. У Бланш, де-Грие, Генерала «обнуление» успешно завершилось. Де-Грие (Тихон Жизневский) - ряженый фигляр при порочной Манон-Бланш. Генерал-Сергей Паршин даже старческой страсти не подвержен. Так, вялая страстишка. Генерал - несладкий кисель. Самая забавная из этой компании - Бланш (Мария Луговая). Если современная сексуэтка Гедда Габлер (другая роль Луговой в спектакле Камы Гинкаса) хотела всего и сразу, но не шла на компромиссы, то Бланш хочет всего на любых условиях. Кокотка весело снимает трусики и совокупляется с генералом, каждые 5 минут задирает ногу на разных мужчин, словно собачка у столбика. Мистерия не чуждается фарса - в ней разыгрывались фарсовые эпизоды с чертями. А Бланш, Де-Грие, Генерал - тоже своего рода фарсовые черти.

Мистериальная и «срамная» линия Бланш, де-Грие и Генерала «обтекают» абсолютно реальную «Ла бабуленьку». Фокин пригласил Эру Зиганшину, учитывая ее индивидуальность и не пытаясь стилизовать под остальных исполнителей. Зиганшина включена в композицию, как особая, броская краска. Место у нее в структуре спектакля бенефисное. После своей финальной сцены актриса срывает омерзительную шляпку и заодно образ московской барыни, победоносно удаляется за кулисы с улыбкой молодой премьерши.

Отодвигая в тень подробности судьбы Алексея Ивановича, Фокин вывел на первый план человека решительного, умного и обладающего немалыми материальными возможностями. Ее боятся, перед ней заискивают. Бабушка начинает с того, к чему стремится каждый порядочный человек: с желания перебороть систему «нуля». Бабушка смеется над рулеткой, атмосферой страха и робкой надежды. Потом приходит в изумление, делает лихорадочные попытки что-то изменить и, наконец, разоряется, признает поражение. Зиганшина играет по-крупному в рулетку и как актриса играет крупными мазками, контрастно, с резкими гримасами, напоминающими приемы Евгения Лебедева в «Карьере Артуро Уи». Личность персонажа и личность актрисы удваиваются. Однако даже личность не может переломить ситуацию в царстве «зеро» - трагикомизм спектакля безысходен. Под конец звучит голос ребенка (Алексея Ивановича в детстве), символ утраченной невинности. Конечно, лучше было бы нам не расти, но Создатель не позволяет...

Что же касается театральной ситуации, то юбилей программы «Новая жизнь традиции» доказал лишний раз живучесть традиции. Игра Зиганшиной при всем своеобразии абсолютно традиционна и не может не восхищать. Но эта подчеркнутая традиционность не противоречит математически выверенной режиссуре Фокина.

Фото Павла Юринова

Фотогалерея