В ином театральном измерении... / Борис Хвостов (Москва)

Выпуск № 5-155 / 2013, Монолог

Сегодня в нашей рубрике выступает директор Московского драматического театра им.К.С.Станиславского Борис Вячеславович ХВОСТОВ.

Мое назначение в Театр Станиславского было тихим и стремительным. С.Ю.Сосновский уходил на другую работу. Валерий Белякович сделал мне предложение о переходе с Юго-Запада, дав на ответ ровно три минуты. Далее очень короткий разговор в Департаменте культуры, руководство которого поддержало его просьбу, и буквально через три недели я переступил порог служебного входа уже в качестве директора. Времени на эмоциональное осмысление того факта, что я ухожу из хорошо налаженного и успешного дела Юго-Запада в «черную дыру» одного из самых проблемных театров Москвы, просто не было. В самом театре все так же стремительно. Никаких собраний, представлений директора - короткое объявление, написанное рукой В.Р.Б. о том, кто я таков, никакой передачи дел, введения в курс, все наследство - «мясорубка» для уничтожения документов, четыре папки старой переписки и груда пустых папок. Если продолжить астрофизические сравнения, то мое первое впечатление от театра такое: я попал в иное театральное измерение, где главенствует случайность, пустота, а порой и хаос. Старый репертуар - всего десяток спектаклей, труппа «раздута» и несбалансирована, полное отсутствие административного, рекламного и PR-подразделений, эффективность работы билетного стола почти нулевая, квалификация главных для режиссера цехов - свет и звук - ниже всякого понимания профессии, при этом то, что делали на Юго-Западе один-два человека, здесь делает команда из четырех-пяти человек. Оборудование не просто ветхое, но на грани отказа. Но самое страшное - я не преувеличиваю - впечатление от ветхости и запущенности здания. 80% площадей, предназначенных для публики, занимает ресторан. В 10-ти метрах от выхода на сцену, как муравьи, снуют официанты, повара, рабочие ресторана. Фасад на Тверской - огромный козырек с вывеской ресторана. Фасады со двора - трубы, самопальные сараи, навесы - даже не ресторан, а колбасная фабрика. И все это имущество сдано за копейки. Поэтому в каждом таком углу запах грязных денег. Первая мысль - театральная публика сюда не пойдет, ибо, как известно, театр начинается с вешалки. Но и кусок этой вешалки продан ресторану. Театр - единая живая система с особой энергетикой, система, которая вбирает в себя публику с улицы и обращает ее в свою веру. И именно поэтому отказ любого элемента этой системы может привести к постепенному разрушению целого. Это как сепсис у человека, и неважно, где он возник. Обустроенный для актеров и зрителей туалет столь же важен для жизнедеятельности системы, как и интересная художественная концепция. За десятилетия на мой, может быть, резкий взгляд, большинством моих многочисленных предшественников понимание этого факта было утеряно.

Я помню этот театр при Андрее Алексеевиче Попове. Это был его расцвет! Именно Попов позвал сюда своих учеников - Анатолия Васильева, Иосифа Райхельгауза, Бориса Морозова. Тут двери ломали на их спектакли. С уходом этой компании потихоньку началось угасание, потом бесконечная смена худруков, и долгие годы коллектив не работал здесь под единым художественным руководством, а это - главное для театра. Как ни относись к стилистике того или иного режиссера, художественной программе, которую театр проводит, но она должна быть. И глава всему этому - режиссер - художественный руководитель, который и творческую концепцию выстраивает, и о туалетах не забывает. А главным помощником в этом деле должен быть директор, понимающий своего художественного руководителя с полуслова. У Беляковича такое представление о театре в крови. Он, будучи студентом ГИТИСа, стал создавать свой театр как единый организм. И 35 лет успешной работы Юго-Запада - это уже не эксперимент, а замечательный творческий факт как его биографии, так и истории российского театра.

Перемены в Театре Станиславского начал он и мой предшественник - С.Ю.Сосновский. Последнему я очень благодарен за финансово-экономический блок и новую инженерную службу. Именно он привел новых людей, объединил их с теми, кто раньше работал, и вытащил театр из крайне тяжелой экономической ситуации, когда одна кредиторская задолженность исчислялась миллионами рублей, что для бюджетного учреждения просто недопустимо. А Белякович за восемь месяцев успел наладить интенсивную творческую работу, выпустив с актерами театра три спектакля: «Шесть персонажей в поисках автора», «Собаки», «Мастер и Маргарита». При этом для усиления существующего старого репертуара из десятка спектаклей временно перенес четыре спектакля Юго-Запада, понимая, что эти спектакли художественно только выиграют и будут востребованы публикой. В марте, когда я пришел, он начал работу над совершенно новыми постановками - «Мольер» Булгакова и «Последняя ночь Дон Жуана» Шмитта, заняв почти всю труппу театра. Работал на износ и выпустил оба к июлю. Именно благодаря его сумасшедшей работоспособности мы закрыли сезон, полностью выполнив план по госзаданию. В начале 65-го юбилейного сезона Валерий Романович Белякович начал репетировать новую редакцию знакового для него спектакля «Куклы» по пьесе Х.Грау «Сеньор Пигмалион». Там занята в основном молодежь, как уже работающая в театре, так и вновь принятая им после тщательного отбора. Он провел несколько репетиций, наладил постановочную группу и внезапно тяжело заболел.

Кстати, о новых редакциях. Беляковича многие упрекают: дескать, ставит одно и то же, одни и те же названия. Лет 10 назад одна очень известная актриса, всю жизнь проработавшая с одним великим режиссером, сказала ему: «Валера, ты поставил такое количество спектаклей, и твой репертуар - это в основном классика. Не придумывай ты ничего! Если подвернется что-то современное интересное - будешь ставить. А так ставь то, что уже поставил. Все равно это будет другое, и это будет замечательно». И действительно это совершенно другие спектакли. Он использует ту же сценографию, костюмы, но мастерски дорабатывает все это и с новым составом находит массу замечательных нюансов, которые, в конечном счете, создают новый художественный продукт. Примером тому «Куклы» - эта работа меня поразила! Мы без него не остановили репетиций, на каком-то этапе посмотрели, что сделала постановочная группа - замечательная работа! По духу, по настроению. Складывался совершенно другой спектакль, чем на Юго-Западе. Я очень люблю артистов Юго-Запада, я двадцать лет с ними проработал, для меня это один из лучших кусков моей жизни. Но по этому прогону я впервые увидел, что здесь, в театре Станиславского, теперь уже в моем родном театре, складывается команда Беляковича, в чем-то другая, но не хуже Юго-Запада. Главное, что сделал Белякович - он сумел коллектив, который жизнь трепала и мотала, всего за год собрать и дать ему надежду на будущее. Сейчас, на мой взгляд, люди работают очень дружно. Все его ждут и не просто сочувствуют в связи с болезнью, а ждут, как художника. И это ожидание, может быть, самое главное во взаимоотношениях людей, особенно тех, кто работает в театре.

И все это на фоне того, что в театре была проведена ротация актерского состава. Мы вывели за штат довольно большую группу актеров и набрали молодых ребят, которые как раз заняты в работе над «Куклами». В частности, поэтому мы не остановили репетиции. Для них работа в этом спектакле - школа подготовки полноценной работы в театре, а ребята перспективные и толковые. Надежды у меня на этот спектакль очень серьезные, потому что это одна из лучших творческих задумок в биографии режиссера Валерия Беляковича. Думаю, зрителю это будет интересно. В мае этого года мы с Валерием Романовичем написали концепцию творческого развития Театра Станиславского на перспективу. Получился неожиданно толстый труд на 12-ти страницах. Я все это передал в Департамент культуры, и все это было благожелательно принято. Главная задача на ближайшие 2 года - привести театр к норме, вывести из тяжелейшего кризиса. Прежде всего, из кризиса зрительского интереса. Ответственность за возникновение подобных кризисных ситуаций в любом театре, на мой взгляд, целиком и полностью лежит на руководстве театра. А, в конечном счете, на тех людях, в чьей компетенции руководство это назначать. Театр Станиславского - не исключение из этого общего правила. Естественно, в полной мере это относится и ко мне, и к Валерию Романовичу. Сложившееся мнение, что здесь работает какой-то особенно «сложный» коллектив - не более, чем миф. Люди здесь работают замечательные, и возлагать на них вину за случившееся - несправедливо. Долгое отсутствие интересных продуктивных творческих задач и условий их реализации порождает отчуждение человека, работающего в театре, от основной деятельности - создания творческого продукта. Эта энергия перемещается на собрания, в тексты писем, склоку и досужие разговоры. Я уже говорил, что Белякович за полтора года работы сумел объединить коллектив театра, полностью сняв даже намек на пресловутое психологическое противостояние руководства с труппой и цехами. И сделал он это, прежде всего, тем, что сам работал в предельном режиме самоотдачи. За этот срок театр выпустил шесть его спектаклей, седьмой - детский «Белоснежка и семь гномов» должны выпустить к концу декабря М.Белякович и О.Анищенко. За тот же период театр четыре раза выезжал на гастроли. А план по количеству спектаклей на стационаре мы даже перевыполнили. Белякович пришел сюда, потому что ему нужна была большая сцена. Он художественно «устал» от тесноты Юго-Запада. И никакая работа на выездных постановках, будь то Япония, Америка, Пенза или Белгород не может компенсировать этой «усталости». На сцене он всегда стремится к яркой театральности с безусловной опорой на волнующий его как художника смысловой ряд. При разработке темы спектакля он стремится увлечь зрителя яркой театральной метафоричностью. От этого минимализм в декорациях, стремление к выразительной световой партитуре, от этого и особое значение музыки в его спектаклях. Вообще, он удивительно музыкальный человек. Благодаря своей огромной домашней фонотеке, своему музыкальному опыту и слуху, музыкальному чутью, если хотите, он подбирает темы так, что это законченная партитура музыкального произведения в драматическом спектакле, то есть музыка, написанная одним человеком, хотя это микст. А из такого подхода к драматургии вытекает почти максималистское требование в яркой, выразительной игре актеров. Иногда, особенно на первых спектаклях, кажется, что они перебирают. Но со временем, когда форма, ритм, жестко заложенная структура спектакля полностью осваивается актером, возникает и органика, и свобода импровизации - то, что можно назвать «легким дыханием» самовыражения индивидуальности. То, что Белякович далек от Станиславского и конкретно от актеров театра имени К.С.Станиславского - миф, придуманный людьми, плохо знающими Валерия Романовича. Достаточно вглядеться, как он работает, как репетирует. Никакого пренебрежения канонами русского драматического театра вы там не увидите, все это миф. Так же как мифом является его чрезмерная стремительность в работе: дескать, пришел и за две недели сделал спектакль. Он может год его продумывать очень тщательно, потом работает на сцене в условиях полной постановочной готовности, создавая четкую, ясную, жесткую конструкцию, которая работает на смысл, на тему. Иногда не дорабатывает с актерами. Но в этом, оказывается, есть свой замечательный плюс. Потому что то самое «легкое дыхание» возникает в спектакле со временем, когда актер не думает о словах, ритмах, пластике, музыке, структуре в целом, а «творит» персонаж. И это уже их личный творческий продукт. Именно поэтому спектакли на Юго-Западе имеют долгую сценическую жизнь. За счет такой творческой вовлеченности актера спектакли Беляковича со временем не «притухают», а начинают набирать. Другое дело, что у директора, у административной группы всегда проблемы, потому что зовешь критиков на премьеру, а она бывает хуже, чем когда спектакль набрал со временем полную мощь и силу.

Болезнь человека - всегда тест на отношение к нему окружающих. Приведу один яркий пример этих отношений, сложившихся в театре всего за полтора года работы Беляковича. Актеры не просто его ждали, но всеми силами старались держать театр на той творческой волне, которую он запустил. Владимир Борисович Коренев не только блестяще помогал текущей работе - в репетициях «Кукол», вынужденных срочных вводах в спектакли текущего репертуара, но спасал от замены спектакль «Мастер и Маргарита». Как известно, Белякович играет в нем Воланда. Спектакль аншлаговый. Роль наитруднейшая. Решиться на такой ввод без режиссера-постановщика - это не просто факт высокого профессионализма Народного артиста В.Б.Коренева, - это, прежде всего факт личного поступка человека, - поступка, который отражает и творческую смелость, и глубокое уважение к Беляковичу как режиссеру и художественному руководителю.

Вообще, нам с Беляковичем везет на хороших людей, и при этом еще высоких профессионалов, увлеченных своим делом. За очень короткий срок совместной работы мы полностью заменили билетный стол. Причем, в самый тяжелый период работы театра. Также полностью сформировали рекламный и административный корпус. Пришел креативный молодой народ, резко и успешно поменявший имидж театра. При этом с опорой на хорошее прошлое. В логотип театра вернулось изображение Константина Сергеевича, давным-давно сделанное Давидом Боровским. Но главное, что руководитель этого подразделения Искандар Кадыров ведет работу системно, с широким охватом: от нового афишного лица театра до разработки и реализации крупных PR-проектов, и что редко бывает, с учетом театральной специфики. О таких специалистах в театре можно только мечтать. И вдруг они работают с тобой. Спасибо моим замам, которые очень помогли в создании этого подразделения. В результате мы впервые превысили плановые показатели по количеству зрителей и по доходам. Бухгалтерия, отдел кадров, инженерные, охранные службы - все они работают великолепно. Впервые за долгие годы сделали текущий ремонт - спасибо Департаменту Культуры за финансовую поддержку - который был посвящен, главным образом, улучшению условий труда артистов и цехов.

Впервые за долгие годы оснастили театр новым оборудованием и кое-что починили - опять же спасибо Департаменту культуры. Хотя здесь проблем немало, как по людям и их квалификации, так и в целом по технике, которая за годы сильно обветшала.

В полном согласии с местным профсоюзом, что само по себе чудо, ибо профсоюз чаще всего оппонент во взаимодействии с администрацией, оптимизировали и сбалансировали труппу и цеха. Согласитесь - редкий случай, когда из театра уходит или переходит на иные трудовые отношения около двадцати человек без конфликтов и драм. Результат - повышение заработной платы (поскольку деньги оставляли за теми цехами, в которых были сокращения) и самодостаточность в загруженности реальной работой. Вообще, я должен отметить: почти все работники театра понимают необходимость перемен. Нужно только с уважением объяснить каждому, что перемены эти пойдут на пользу и ему, и делу в целом, и не обманывать их в этих объяснениях и обещаниях.

Далее: интенсивно ведем судебные процессы, начатые С.Ю.Сосновским по выселению недобросовестных коммерческих соседей и приведению к норме заключенных ранее договоров аренды. В этом деле все условия взаимодействия были выстроены откровенно в убыток театру. А мы хотели бы получить деньги от сдачи в аренду в соответствии со статусом Тверской. Сейчас у нас работают очень опытные юристы, которые специализируются по вопросам недвижимости и судебному делопроизводству. Кстати, во многом эти люди работают на энтузиазме, потому что тех денег, которых стоит эта работа, мы заплатить не можем. Они взялись за эти сложные дела только из уважения к театру, к Беляковичу и ко мне. И, наконец, к этому процессу подключились юристы трех департаментов: Департамента имущества, Департамента культурного наследия и Департамента культуры. Но решение этого вопроса - дело сложное и небыстрое. Таково уж наше российское законодательство. А главное - мусор, который сваливали годами, за полгода не разберешь. Все перечисленные мной дела делаются исключительно ради одной цели - вернуть публику в театр. А театру имени К.С.Станиславского вернуть его доброе имя, чтобы всем нам и работающим здесь, и приходящим в гости в это замечательное здание было не стыдно смотреть в глаза человеку, чей огромный портрет висит на парадной лестнице служебного входа и в честь которого театр получил свое знаменитое название. Надежда на это есть. Во всяком случае, по прошествии девяти месяцев моей работы в театре, подниматься по этой лестнице мне стало несколько легче. А иногда - в лучшие дни - даже кажется, что этот великий человек мне лукаво подмигивает.

Фотогалерея