Томск. В песочнице времени

Выпуск №10-160/2013, В России

Ожидание премьеры «Забыть Герострата...» в Томской драме напоминало неизбежную встречу старых друзей. Во-первых, имя Григория Горина внушало надежду. Его драматургия не может подвести или не оправдать ожидания. Во-вторых, имя постановщика Александра Загораева тоже не давало особых поводов тревожиться. Его спектакли «Наказание» и «Зойкина квартира», поставленные в ТЮЗе, и «Старик» в Театре драмы, свидетельствуют, что режиссер умеет внимательно читать литературный источник и сочинять свою сценическую версию не «поперек автора». Но вопрос, что нового покажет нам Театр драмы, не давал покоя до самой премьеры. Интригу усиливали воспоминания о «Герострате» восьмилетней давности на сцене ТЮЗа в постановке Натальи Корляковой.

Присыпать песком

Нет, не случайно Григорий Горин поставил многоточие перед названием трагикомедии «...Забыть Герострата!» Знак указывает на то, что это неполная цитата. Полная, видимо, должна звучать, как в приказе наместника Тиссаферна: «Всем жителям Эфеса навсегда забыть Герострата, сжегшего из честолюбия храм богини Артемиды». Но многоточие - это и знак того, что мысль не закончена. После знакомства с пьесой каждый волен выбирать между «нужно», «должно», «можно» и «невозможно». Вот и спектакль Загораева тоже с многоточием. Он не дает конкретного ответа, но задает сразу много вопросов: нужно ли помнить отрицательных героев, зачем нужно знать историю, надо жить по понятиям или по закону, чем привлекательно зло?..

Тема памяти и забвения задана уже в сценографии Леонида Пантина. Песочница с макетом храма, ушедшего наполовину в песок, видна зрителю еще до начала спектакля. Песок, с одной стороны, символ забвения, с другой - времени, которое неумолимо течет. Буквально, сквозь пальцы Человека театра - Владислава Хрусталева. В спектакле он будет постоянно брать песок в руки и демонстративно сыпать его, как бы ставя... многоточия в определенных эпизодах или подчеркивая свое бессилие против времени. В пьесе Горина эта фигура ключевая. Но именно этому персонажу режиссер не придумал убедительного рисунка. К сожалению, роль, на которой должно держаться все здание спектакля, оказалась провальной. Владиславу Хрусталеву, актеру социального темперамента, с комедийным дарованием, как ни парадоксально, не хватает именно темперамента и энергетики. Он - слабое звено в ладно скроенном и неплохо сыгранном спектакле.

Но песок - это еще любимый каждым ребенком материал для строительства, созидания. Пока зал заполняется публикой, дети приходят в песочницу и спокойно начинают играть. (Беспроигрышный режиссерский ход.) Со сцены звучит смех. Рождается идеальный мир - добра и гармонии. В мир, который строят дети, влюбляешься сразу и безоговорочно. Дети - безусловно, символ. Но чего? Ответ даст финал.

По закону или по понятиям?

Игры в песочнице - пролог. История, как и положено, начинается с катастрофы. Ей предшествует то ли гроза, то ли взрыв. После затемнения открывается занавес. И мы уже в IV веке до нашей эры. Песочница превращается в тюрьму - «каменный мешок», «мрачный подвал», на дне которого Герострат - Иван Лабутин. Вверх от песочницы идет лестница. По ней будут спускаться (в прямом и переносном смысле) тюремщик, ростовщик, архонт, правитель, его жена. И подниматься к своей славе Герострат. Примечательно, что наверху лестницы стоит скульптура Фемиды, богини правосудия.

Простую и, казалось бы, бесспорную формулу, рожденную древнегреческой легендой, «Герострат - поджигатель», драматург заменяет другой: «Герострат - манипулятор». «Хорошими делами прославиться нельзя», - этот закон черного пиара задолго до старухи Шапокляк, по мнению Григория Горина, открыл именно он, простой базарный торговец. Впрочем, 40 лет назад, когда Горин писал трагикомедию, никакого пиара, ни черного, ни белого, не было в нашей жизни. Но всегда существовали жадность, зависть, тщеславие, трусость, глупость, корыстолюбие и властолюбие.

Вот на этих человеческих пороках и выстраивает свою «линию защиты» оставшийся без адвокатов преступник, возроптавший против богов и презревший законы общества. Деньги, жажда славы и власти... Они лучше всяких ключей открывают двери темницы и прокладывают путь к сердцам горожан. Ростовщика Крисиппа - Александра Постникова он покупает на жадности. Именно ему передает Герострат «рукопись поджигателя храма» (сегодня в эпоху господства рекламы и массмедиа каждому хорошо знаком механизм распространения славы). На крючок тщеславия без труда ловится жена Тиссаферна Клементина - Елена Дзюба. Герострат быстро соображает, что женщина благодаря хитрости желает войти в историю, поэтому и предлагает сделку за бессмертие - ночь с ним. Да и сам Тиссаферн - Геннадий Поляков заражен тщеславием.

В спектакле, как и в пьесе, сталкиваются две системы нравственных ориентиров, две системы регуляции отношений - древняя божественная (боги милуют и боги наказывают), ее воплощает жрица храма Артемиды Эрита - Ирина Шишлянникова, и более современная, основанная на договоре человека с обществом (закон превыше всего, перед ним все равны), ее представитель - архонт-басилей Эфеса Клеон - Евгений Казаков.

Спор закона человеческого и закона божественного решает повелитель Эфеса Тиссаферн (он не грек, а перс) якобы демократическим способом: голосованием. Но этот инструмент в руках слабого руководителя региона оказывается прикрытием бессилия власти. Своей игрой Геннадий Поляков вызывает ассоциации с нынешними правителями. Его наместник, поставленный управлять греческим городом-государством, труслив, мстителен и не очень умен, но не хочет, чтобы это видели другие. Однако силой комедийного таланта актер придает своему герою какое-то обаяние. Перед нами властитель, которому ничто человеческое не чуждо - из этого разряда его любовь к молодой жене и его обжорство.

Но именно из-за этого обаятельного труса и терпит свое первое поражение поборник закона Клеон. Его требование - предать законному суду Герострата - отвергнуто, а принята просьба Эриты - ждать известия от оракула (накажет ли поджигателя Артемида или помилует). Евгений Казаков вновь играет Клеона, как и в спектакле Натальи Корляковой, но теперь его верховный судья хромает и с охрипшим голосом. Быть может, это чистая случайность, незапланированные черты героя. Но как точно они ложатся в концепцию спектакля! Клеон теряет голос и маневренность в попытках убедить Тиссаферна жить и править по закону, а не по понятиям. И это второе поражение принципиального и честного архонта в неравной борьбе.

Помни имя!

Но основной поединок закона с беззаконием происходит между Геростратом и Клеоном. Герострат поставил себя вне закона божеского и вне закона человеческого. Ивану Лабутину было предложено сыграть молодого наглеца, циника, который вытравил в себе страх, потому что убедился: за преступлением не следует наказание. И чем масштабнее преступление, тем оно... заразительнее. К сожалению, актер играет схематично, лишь обозначая этап своего перерождения и восшествия по лестнице вверх. О внутренних переменах Герострата зритель догадывается по тому, как смывается с его лица маска. К моменту сделки с Клементиной маска окончательно смыта.

Опасность Герострата в том, что он дал пример для подражания. О чем и предупреждает Человек театра: каждое время будет рождать своих геростратов, которые будут возглашать: «Делай что хочешь, богов не боясь и с людьми не считаясь!». Режиссер даже персонифицирует будущих манипуляторов: Ленин и Гитлер. В тот момент, когда герой Хрусталева говорит о грядущих кровопролитиях и бедствиях, архонт - Казаков переносит маленькие бюсты вождей коммунизма и фашизма от Фемиды на авансцену и пренебрежительно с ними обращается.

Можно, наверное, было обойтись без Ленина и Гитлера, но эти имена - культурные коды, которые считывает каждый зритель. В отличие от Клеона он верит Человеку театра. Зритель знает, что главный судья - время, и что нельзя облегчить совесть забвением. Но архонту этого не дано знать. Он понимает: человек, преступивший закон, должен быть наказан. И герой Казакова в отчаянии: наказать зло можно только, преступив закон. В постановке Корляковой Клеон сломлен, потому что опустился до самосуда. В спектакле Загораева архонт, чтобы не проиграть третье сражение, сам становится законом. Поэтому он не убивает Герострата, а вершит правосудие.

Однако чтобы победа стала окончательной, нужно что-то еще. Этим последним аргументом и становятся дети. Они появляются в финале сначала перед лицом Герострата как провозвестники возмездия, а потом как строители нового храма. И если Клеон не может вспомнить имена созидателей, то дети сами себя называют. И это важно. «Помни имя свое!..» - кричала героиня Людмилы Касаткиной в известном советском фильме. Имя - залог бессмертия. И даже тонны песка, которые в конце спектакля сыплются на лестницу Геростратовой славы, не в силе предать его забвению.

Фото Сергея ЗАХАРОВА

Фотогалерея