Александр Вилькин. Жизнь в искусстве

Выпуск №1-161/2013, Лица

Давно замечено, что многие юбиляры предпочитают нынче по возможности надежно скрыться в юбилейные дни от восторженной общественности. Нечто подобное попытался сделать замечательный актер и режиссер, педагог, литератор и драматург, народный артист России, художественный руководитель Московского театрального центра «Вишневый сад» Александр Михайлович ВИЛЬКИН, чье 70-летие пришлось на 25 июля 2013 года, а середина лета время, по московским театральным меркам, самое глухое и безлюдное.

Но доброжелатели не дремлют, готовые наговорить юбиляру комплиментов и вспомнить этапы его большого пути.

Родился Александр Михайлович Вилькин, к нашей радости, в очень театральном городе Омске, что, наверное, во многом определило его интерес к искусству. Впоследствии он поставил здесь великую пьесу Эдварда Олби «Не боюсь Вирджинии Вульф» для выдающейся актрисы Татьяны Ожиговой. Спектакль этот прогремел на всю страну.

Вообще, с первых лет, определивших его судьбу, Александр Михайлович живет абсолютно своей, невероятно бурной жизнью в искусстве с завидным упорством, разнообразием, терпением и постоянством.

Творческая его деятельность на театральной почве началась с 1961 года в созданной им самим театральной студии «Пирамида». Чуть позже, в 1963 году он руководил Студенческим театром Первого Московского медицинского института имени И.М. Сеченова.

Творческая жизнь гармонично сочеталась с работой санитаром в Московской Городской больнице № 50, что на улице Вучетича.

В 1963 -1968 годах Александр Михайлович уже вдохновенно учился на артиста в легендарной «Щуке». Позже, там же в 1972 году усугубил свое образование режиссурой (нынче сам А.М. Вилькин здесь профессорствует на режиссерской кафедре, и уже

выпустил несколько курсов).

Александр Михайлович, его супруга, тонкая актриса и элегантная женщина Ольга Широкова, сестра его, так рано ушедшая из жизни выдающаяся актриса и изумительный человек Наталья Вилькина, их дети Алена Охлупина и Татьяна Вилькина по сути явили собой мощную и весьма «разветвленную» театральную династию, плодотворное творчество которой длится во времени, о чем уже много сказано.

Одной из самых красивых была мечта этого во всех смыслах талантливого сообщества сыграть вместе чеховский «Вишневый сад», построив специально для этого дом. Мечта о театральном доме сохранилась, как и надежда на ее воплощение.

Много лет отдано Александром Михайловичем актерству в Театре на Таганке, где было сыграно полтора десятка главных ролей. А его первая режиссерская работа в профессиональном театре «на стороне» датирована 1973 годом (тоже, кстати, юбилей). Тогда, в Рижском театре имени Я. Райниса Александр Вилькин поставил «школьную» пьесу с романтическим уклоном «Побег в Гренаду» Г.Полонского. А годом позже там же поставил романтическую драму Иона Друцэ «Птицы нашей молодости».

С тех пор прошли десятилетия. Нарабатывался постановочный опыт, менялись репертуарные интересы и театральная география.

Пьесы Шеридана, Гельмана, Олби, Чехова, Олеши, Носова, Мрожека, Эрдмана, Мольера, Кокто режиссер Вилькин успешно ставил на сценах Москвы, Петрозаводска, Ногинска, Перми, Владивостока, Еревана, Щецина, Лодзи.

В 1995 году творческая жизнь Александра Вилькина относительно стабилизировалась. Он возглавил Московский театральный центр «Вишневый сад», который без малого двадцать лет ведет по сути кочевое существование.

Терпеливо ожидая, когда будет построено здание театра, режиссер, арендуя чужие площадки, «возделывает свой сад». Ставит изысканные пьесы Уильямса, Ионеско, Беккета, Островского, Чапека, Томпсона, мудрые тексты Берггольц, Достоевского, Твена, Платонова. С трогательным постоянством возвращается к Мольеру и Кокто, Олби и Чехову.

Постановки Вилькина всегда изящны и точны, в них есть цельность и последовательность. Но при всем блеске имен и названий, это лишь внешняя сторона дела. Главное, что в его театре всегда интересно. Профессию режиссера Вилькин понимает как дирижерскую, то есть, интерпретаторскую.

Заинтересованный, а значит, плодотворный контакт с актером полагает обязательным. Всегда берет ответственность на себя, что обеспечивает содержательность его творчества и устойчивость художественного руководства.

В режиссерских решениях Вилькина нет натужности или броской остроты. Тут порой сам выбор значит больше, чем результат. Режиссеру важно увлечь актеров задачей, новизной внутренних ходов и предлагаемых обстоятельств. А глубины откроются сами. Потому так памятен его провокативный «Контракт на убийство» Мрожека в Театре Армии или безысходный «Процесс» Кафки в Театре Станиславского, озорной «Версальский экспромт» по Мольеру в Ногинске, или поставленные в своем театре саркастические версии парадоксальных текстов Беккета и Ионеско. Одним из лучших спектаклей по Уильямсу был признан его трагикомичный и хрупкий «Стеклянный зверинец».

Ответственное отношение к театральному делу, как процессу, в котором от него самого слишком многое зависит, явно ограничивает собственные актерские интересы Александра Михайловича.

Незабываемо сыграв когда-то на Таганке рефлексирующего «непротивленца» Дмитриева в «Обмене» Трифонова, артист создал своего рода архетипическую фигуру, в которой безжалостно отразилось гнилое время. Здесь очень кстати оказалась специфическая «органика скепсиса», артисту присущая.

Далее могли бы последовать Горич или Молчалин в «Горе от ума», Стива в «Анне Карениной», барственные герои Островского. Но близких по природе героев Вилькин нашел позже. Уже в своем театре, в собственной постановке «Тартюфа» он создал образ Оргона, человека, одержимого служением идейному вождю. Оргон движим вовсе не бытовым упрямством. Ни быта, ни жизни как таковой в его доме нет давно - все подчинено ритуалу поклонения или борьбе с теми, кто этому противится. Интрига обретает вихревую плотность и стремительность, афористичный текст - сверкающую огранку, а характеры - почти монолитную завершенность, чего, кстати, требуют каноны классицизма. Огромную пьесу играют без антракта, «пока горит свеча».

Оргон Вилькина вовсе не «глупый пингвин» и не страус, прячущий

голову в кустах, все прочее выставляя наружу. В нем есть своя агрессивность, ибо он апостол самообмана.

Дмитриев, Оргон или Сальери, Вилькиным сыгранные, Тригорин, о котором, в числе прочих, он ставил свою знаменитую «Чайку» в Театре Маяковского, Гаев, которого «обязан» сыграть, -- все они в той или иной степени жертвы самообмана. Больше того, они сами обманываться рады, ибо их снедает рефлексия.

Интеллигентский, опять-таки, «трифоновский» мотив вины других в своих слабостях поделен между многими героями артиста и режиссера.

В свое время на сцене театра «Вернисаж» на Беговой (теперь это Центр Драматургии и Режиссуры), в проекте, где в один вечер играли по три версии какой-нибудь из «Маленьких трагедий», в одном из вариантов «Моцарта и Сальери» Александр Вилькин замечательно - безжалостно и страстно - сыграл Сальери.

Его герой после свершившейся трагедии постоянно истязает себя бессонницей и самообманом: ему кажется, что «нынче» он успеет... подменить бокалы, и Моцарт избежит своей горькой участи. Но, увы, ничего нельзя исправить, ибо все уже свершилось.

«Гуляка праздный», весь из лунного серебра, является своему палачу как видение, неотрывно его преследующее, словно живой укор греха, которого не избежать, как судьбу свою не перехитрить. Сальери здесь логик и философ, но и он мечтает поверить в невозможное.

Александр Вилькин ценит реальную театральность, но ему хватает трезвости не умиляться прекраснодушием служителей муз.

В его новой версии «Священных чудовищ» Кокто пьянящего аромата кулис не меньше, чем иронии по поводу реальных чувств героев, а потому искренность их интимных переживаний остается под сомнением. Почти безжалостен режиссер к персонажам драмы Олби «Не боюсь Вирджинии Вульф». Зато в одной из последних премьер театра - мелодраме «На Золотом озере» Томпсона - человечность упрямо торжествует, внушая зрителям самые высокие чувства.

Сегодня режиссер увлеченно репетирует «Двенадцатую ночь» Шекспира. Этой премьерой, хочется надеяться, наконец откроется новое здание Московского театрального центра «Вишневый сад».

Александр Михайлович Вилькин по-прежнему живет в искусстве интересно, разнообразно и смело.

Фотогалерея