Михаил Гутерман. Жизнь в кадре

Выпуск №2-162/2013, Гость редакции

Считается, что спектакль рождается и живет на сцене до тех пор, пока не смолкнут зрительские аплодисменты. Но бывает и так, что проходит время, а в сохранившихся фотокадрах пульсирует жизнь той премьеры, и ты ощущаешь ее энергетику. Или портреты ушедших режиссеров, актеров: взгляд, поворот головы, едва уловимое движение рук дают реальное ощущение встречи с ними. Словно оживают стоп-кадры памяти.

Все это - о фотоработах Михаила Михайловича Гутермана. Часть из них, правда, совсем небольшая, опубликована в юбилейном фотоальбоме «По системе Станиславского», изданном к 75-летию фотографа. В итоге выстроилась линия жизни Театра - черно-белая, переходящая в цветную. Анатолий Эфрос, Ольга Яковлева, Олег Даль, Станислав Любшин, Ростислав Плятт, Леонид Филатов, Инна Чурикова, Евгений Князев, Елена Камбурова, Алена Бабенко, Агриппина Стеклова...

Михаил Гутерман - член Союза театральных деятелей РФ, Союза журналистов Москвы, России и Международной ассоциации журналистов, почетный работник культуры Москвы. Он отснял тысячи спектаклей, сделав сотни тысяч кадров. В его объективе - премьеры, фестивали, люди. Михаил Гутерман называет себя охотником, потому что в профессии театрального фотографа главное - поймать момент. Причем, еще до того, как он произойдет. Эти уникальные моменты в буклетах «Лев Дуров» и «Олег Даль», в книгах Анатолия Эфроса «Профессия - режиссер» и «Репетиция любовь моя», в сотнях и сотнях снимков, опубликованных на страницах самых разных изданий, украшающих обложки театральных журналов.

Михаил Гутерман автор двенадцати фотовыставок - совместных и персональных, погружающих зрителя в самые глубины театрального пространства. Достаточно вспомнить фотоэкспозиции «Олег Даль», «От экспрессии к агрессии. Смерть на сцене», «Театральная летопись: актеры и их роли», «Великая провинция». Имя Михаила Гутермана в театральной фотографии стоит в ряду самых ярких, что подтверждает двукратное присуждение ему премии «Театрал» в номинации «Лучший театральный фотограф года».

Редкий номер «Страстного бульвара» выходит в свет без фотографий Михаила Гутермана - портреты актеров и режиссеров, репортажные снимки с премьерных показов. А сегодня и сам Михаил Михайлович стал гостем нашей редакции. И мы говорим с ним...

... о счастливых случайностях

- Михаил Михайлович, проведя нехитрые математические расчеты, я сделала вывод: занимаясь театральной фотографией больше 30 лет, вы пришли в эту профессию в достаточно зрелом возрасте - в 45, причем, из совершено другой сферы - теплоэнергетики.

- Да, в середине жизни я круто все поменял. Случилось так, что я осознал, что ошибся. Гуманитарий по сути, пошел зачем-то в технический вуз, пять лет проучился, получил диплом Московского института химического машиностроения, получил распределение в проектный институт в Лосиноостровском и даже отработал три с половиной года инженером-проектировщиком. И все время осознавал, что это не мое. Но в то время я еще не занимался фотографией. А потом среди моих друзей появились студенты журфака МГУ, мы проводили вместе много времени, ходили в походы. Я понимал, как много у нас общего и даже написал и опубликовал в газете несколько рассказов. Но продолжал стоять за кульманом, делать чертежи и тихо это ненавидеть. Когда чаша переполнилась, я сделал первую попытку выйти из замкнутого круга: устроился в институт технической информации, классификации и кодирования госстандарта СССР на должность редактора заголовков иностранных стандартов со знанием английского языка. А в середине 70-х я случайно купил у знакомого фотоаппарат «Зенит» и сделал свой первый в жизни кадр, самостоятельно проявленный и напечатанный. Сюжет был банальным - береза, отражающаяся в реке. Но когда я увидел этот снимок, за который бы сейчас и пяти копеек не дал, он меня почему-то поразил.

- Получается, что именно этот незатейливый кадр положил начало вашему увлечению, а затем и профессиональной линии жизни?

- Совершенно верно. Я переоборудовал в квартире чулан под фотолабораторию, потом перебрался в ванную и там печатал свои первые фотографии. А потом произошел интересный случай. Зимой 1976 года шел по улице. Передо мной поскользнулся и упал человек, и я помог ему подняться. Оказалось, что это режиссер народного театра и шел он в Театр на Малой Бронной. Он сказал: «Пойдем со мной». Кто откажется? В тот вечер давали спектакль «Рассказ от первого лица», где главную роль играл Лев Круглый, он-то и познакомил меня со Львом Дуровым.

- В одном из интервью, вы назвали Льва Дурова своим «крестным отцом».

- Да, это так. Именно Лев Константинович, узнав, что я увлекаюсь фотографией, подвигнул меня снимать в театре и потом всячески опекал. В конце концов, я стал ходить на Бронную как к себе домой. Снимал все подряд - репетиции, спектакли. К этому времени я уже учился на курсах по фоторепортажу при Союзе журналистов СССР, постепенно набирался опыта. В 1977 году в «Вечерней Москве» вышла моя первая публикация: фото спектакля «Виват, королева, виват!» с Татьяной Дорониной. Со временем стал снимать в других театрах и публиковаться в различных изданиях.

- Как это важно, понять, что судьба дает шанс, и не упустить его. Случайная встреча на улице, а в итоге абсолютно новый виток.

- Да, в жизни много случайностей. Для меня эта случайность оказалась счастливой.

 

... о встрече с Мастером

- Ваша карьера театрального фотографа начиналась с общения с таким выдающимся мастером как Анатолий Эфрос.

- В Театре на Малой Бронной мне посчастливилось снимать репетиции Анатолия Васильевича Эфроса, позднее иллюстрировать его книги. Один из кадров того времени с портретом Эфроса оказался очень удачным, и с этого негатива были напечатаны большие плакаты, которые в СТД висели во всех кабинетах и, к слову, именно этот плакат в определенный момент сыграл в моей жизни важную роль. Когда я вступал в Союз театральных деятелей, какая-то женщина, одна из тех, кто принимал решение, возмутилась: «Он же не актер, а у фотографов есть свой Союз!». Тогда Михаил Александрович Ульянов показал ей на висевший здесь же плакат с портретом Эфроса и сказал, что это работа Гутермана. В СТД меня приняли единогласно.

А тогда я снимал репетиции эфросовского «Отелло», потом сам спектакль. Поскольку в то время я был в полном смысле слова «чайником» и многих технических моментов не знал, в снимках было очень много черного. Анатолий Васильевич попросил показать контрольные снимки, и я дрожащими руками принес эту стопочку кадров 13 на 18. Эфрос стал их листать, вокруг собрались актеры. А в те годы театр объединил таких мощных людей, как Петренко, Дуров, Козаков, Броневой, Даль, Ольга Яковлева - можно еще долго перечислять. Эфрос посмотрел и сказал: «В этом что-то есть». И вот эта его фраза стала для меня важным знаком и в полном смысле дала мне путевку в будущую профессию. Я понял, что двигаюсь в правильном направлении и стал рьяно продолжать. А в 92 году принял решение окончательно порвать со своей прежней деятельностью и ушел в полном смысле слова в никуда. Отправился на биржу труда, но там, когда узнали, что я хочу работать фотографом, надо мной просто посмеялись. Сидел без работы два месяца, и это, надо сказать, жуткое состояние, когда тебе кажется, что ты никому не нужен. И вдруг раздался телефонный звонок. Звонили из журнала «Театральная жизнь».

- Опять счастливая случайность?

- Этот звонок не назовешь случайным, потому что я уже публиковался в «Театральной жизни», на двух или трех обложках размещались мои фотографии, и одна из них с портретом Станислава Любшина. Просто человек, который в то время работал там фотографом, уходил в другой бизнес и дал мне ровно полчаса на размышление. Я принял это предложение не раздумывая, сразу же приехал в редакцию и написал заявление о приеме на работу. Так я вошел в этот журнал и первая моя обложка, уже в качестве штатного фотографа, началась с портрета Николая Караченцова.

... о секретах техники, фотографах и людях с фотоаппаратами

- Михаил Михайлович, когда-то вы начинали с обычного «Зенита». Время меняется стремительно, и сегодня перед нами широчайший выбор суперсовременной оптики, а черно-белую пленку, со всеми прилагающимися проявителями и закрепителями, вытеснила цифровая фотография. И самодельные чехлы из старых дубленок, приглушавшие шум фотоаппарата во время съемки в театре, о которых вы как-то рассказывали, тоже в прошлом. Сейчас, наверное, эти «хитрости» вспоминаются с улыбкой?

- Да, современная техника работает практически бесшумно. А когда-то я заматывал свой фотоаппарат курткой или шарфом, потому что «Зенит» очень звучный. Конечно же, это мешало и зрителям, и актерам. Однажды пришлось даже выбегать за дверь в малом зале на Таганке, потому что автоматическая перемотка в моем фотоаппарате создавала невероятный шум. Благодаря техническому прогрессу сейчас, конечно, работать гораздо комфортнее.

- С другой стороны, сейчас, когда фотоаппаратуры так много и она достаточно доступна, появилось очень много людей, которые все время что-то снимают. В итоге сложились две группы: профессионалы и люди с фотоаппаратами. К сожалению, при таком раскладе вопрос профессионализма нередко нивелируется.

- Да, это больной вопрос. За последние пять-десять лет жизнь очень изменилась. Многие почему-то решили, что это очень просто - заниматься театральной фотографией. Рассуждают они примерно так: режиссер поставил спектакль, художник создал декорации, актеры играют, остается только нажимать кнопку фотоаппарата. А видишь ли ты кадр, можешь ли выстроить его композицию, понимаешь ли театральное пространство - человека с фотоаппаратом это совершенно не волнует. А ведь напрасно! Потому что от таких кадров любительщиной тянет за версту. В итоге в газетах, в интернет-изданиях появляются сомнительного качества снимки, и в первую очередь, из-за низкой требовательности бильд-редакторов.

- Я помню ваши слова на одном из мастер-классов: для каждого щелчка фотоаппаратом должна быть мотивация.

- Да, это главное! Ты сам себе должен объяснить обязательно, почему ты сделал этот снимок.

- Что делает кадр живым?

- Очень сложный вопрос. 50 процентов - движение, но не обязательно. Это может быть поворот головы, тела, глаз. Иногда даже живым бывает кадр, когда все герои повернуты к вам спиной. Да, представьте себе! Потому что задний план что-то собой представляет, и актеры идут к нему в разных позах, и это может быть очень живо.

Хотя бывают абсолютно неснимаемые спектакли: герои статичны, стоят и просто разговаривают, и нужно поймать момент, чтобы передать внутреннюю динамику происходящего на сцене или конфликт. Вообще, я убежден, что понимание того, что и как снимать, приходит с годами, с количеством отснятого материала. Постепенно начинаешь чувствовать, что это, к примеру, неудачный снимок, а вот это интересно.

... о «залежах» и уникальной фотолетописи

- Михаил Михайлович, за 30 лет у вас сформировался колоссальный фотоархив, который Вы называете «залежами». Можно только предположить, сколько там уникального материала.

- Когда наступает нужный момент, требуется какой-то снимок, «залежи» извлекаются на божий свет и начинается поиск нужного кадра. Когда возникла идея моей юбилейной выставки и готовился фотоальбом, пришлось их пересмотреть, чтобы отобрать самое-самое. Хотя, учитывая ограниченность объема этого издания, многое туда, к сожалению, не вошло.

- Ваши «залежи» - это большая театральная летопись. А вы не отслеживаете творческий путь того или иного человека театра на протяжении ряда лет?

- Нет, специально я этого не делаю. Но бывает, что линии жизни каких-то отдельных актеров в моем архиве прослеживаются. Например, есть у меня ранний Янковский, и с этим снимком связана довольно забавная история. Еще до работы в «Театральной жизни» я пробрался в его гримуборную и сказал, что хочу сделать снимки для журнала «Сельская молодежь». А Олег Иванович заподозрил мою уловку каким-то шестым чувством и спросил: «А кто у вас сейчас главный?» Я замялся, сказал, что внештатник, но в итоге Янковский разрешил сделать снимки. В общем, получилась афера чистой воды.

А вообще я в гримуборных практически не снимаю. Меня в основном интересует репортажная съемка. И портреты я тоже признаю репортажные, когда человек не видит, что его снимают. Постановочные портреты, за небольшим исключением, стараюсь не делать.

- Вы говорили, что к каждому актеру во время съемки нужно подобрать ключ.

- Да, но этого не сделаешь заранее. Все приходит во время съемки, когда открывается характер актера, темперамент. Например, портрет Юрского, который вошел в мой юбилейный фотоальбом, я сделал, когда мы с ним просто гуляли по улице...

... о любви к театру

- Вообще, когда меня спрашивают о любимых театрах, я отвечаю, что нет у меня любимых или нелюбимых. Все любимые, где дают снимать. А вот актеры любимые есть - Агриппина Стеклова, Игорь Костолевский, Женя Редько, Маша Зорина и еще могу назвать десяток имен, с которыми мне приятно работать, общаться.

- Михаил Михайлович, вы ведь не ходите в театр как простой зритель и всегда смотрите на сцену сквозь объектив?

- Да, я как зритель в театр не хожу. Не получается. Я так много снимаю, что иногда просто устаю. Бывает, что в месяц снимаю по 20 спектаклей.

- А когда заканчивается сезон, скучаете по театру?

- Очень скучаю. Поэтому так люблю снимать сборы трупп после летнего отпуска, и уже много лет к 1 сентября специально возвращаюсь из отпуска в Москву.

Фото из архива Михаила ГУТЕРМАНА

Фотогалерея