Чайковский. Калигулиада Сергея Сарнавского

Выпуск №4-164/2013, В России

7 ноября Альберу Камю, лауреату Нобелевской премии по литературе 1957 года, исполнится 100 лет. Но имя этого французского писателя-гуманиста и философа-экзистенциалиста чайковскому зрителю пока не знакомо. Поэтому еще до официальной премьеры спектакля «Калигула» режиссера Сергея Сарнавского по городу поползли восторженные слухи - новизна притягивает! Ему прочили место спектакля-хита. И об исполнении Артемом Палкиным заглавной роли с губ нашего театрала готово было сорваться фраза «великолепная игра». Поэтому с подачи Чайковского театра драмы и комедии заведомо ожидалось событие. Тем более, что проект был поддержан Министерством культуры, молодежной политики и массовых коммуникаций Пермского края.

В своем ожидании зритель не обманулся...

Чем пьеса «Калигула» привлекла Сергея Сарнавского? Неисповедимостью путей отдельно взятого тирана, наделенного абсолютной властью и свободой? Трагедией интеллекта? Перерождением молодого императора - романтичного поэта и философа в кровавого сумасброда? Исследованием Камю парадоксальной «логики» безумца - человека абсурда и метафизического бунта?

Только это - вряд ли. Сарнавского литературная основа «Калигулы» в «чистом» виде удовлетворить не могла. Как, впрочем, и ключ Камю к разгадке заглавной роли пьесы: «Если правда Калигулы - в его бунте, то его ошибка - в отрицании людей». Для современного слуха это звучит довольно постно, не правда ли? Дело в том, что главный герой пьесы - римский император Гай Юлий Цезарь Август Германский (37 - 68 гг. н.э.), один из самых кровавых тиранов в истории человечества. Написанная Камю в 1938 году пьеса «Калигула» имела цель предостеречь человечество от нашествия «коричневой чумы». Отсюда - некая иносказательность. Постановка пьесы осуществилась лишь в 1945-м. Сегодня все персонажи, кроме цезаря, кажутся марионетками, а пьеса, в целом - фарсом.

Сарнавский - режиссер, тяготеющий к грандиозным философским метафорам. И в работе над «Калигулой» Сарнавский, скорее всего, руководствовался глобальным обобщением Камю-философа: «В цирках истории всегда встречались мученики и львы. Первые утешались надеждой на вечную загробную жизнь, вторые - исторической кровавой трапезой». В спектакле есть и мученики, которым мы сострадаем. И лев, ужасающий нас силой порочного духа. И мученики, и львы, по Сарнавскому - бессмертны.

Сравним финальные апофеозы Смерти в пьесе и спектакле.

- Я еще жив! - угрожающе кричит Калигула, хрипя и смеясь в лица своих убийц-заговорщиков. Старый патриций Сенектий бьет его ножом в спину. Керея - в лицо. Все бьют... Так в своей пьесе Камю обрывает жизнь римского императора. «Хочу жить и быть счастливым... Я хочу сам распоряжаться собой... Большинство людей подобны мне», - с убийством тирана мечта Керея становится реальностью. Прежде всего - для себя. Согражданам тоже кое-что перепадет.

В спектакле Сарнавский приготовил тирану другой «венец карьеры». Керея бросает к ногам Калигулы флакончик с ядом, требуя от него добровольного ухода из жизни. Император принимает вызов. И вот он, уже отравленный, медленно восходит на пирамиду из цинковых гробов. Одна «ступенька», вторая... Преломленный его грудью багровый шарф - длинный, через всю сцену, образовывает все более острый угол. Эта «стрела» указывает на вершину пирамиды - последний гроб, предназначенный самому императору-палачу. «Я еще жив», - хрипит в удушье Калигула, и крышка гроба закрывается. Только шарф «стекает рекой крови»: по «перекатам» - к подножью пирамиды, по сцене. И, кажется, вот-вот «хлынет» в зрительный зал, из здания театра - в мир.

И грезится, будто эхо вторит последней фразе Калигулы - жил, жив, буду жить. Ведь черная душа Калигулы уже вселилась в кого-то из нас. Только дай ему власть, и получишь нового Калигулу - Нерона ли, Чингисхана, Ивана Грозного, Кортеса, Робеспьера, Сталина, Гитлера или Каддафи. Кому еще позволит человечество истязать себя? В этом вопросе заключена основная идея спектакля Сарнавского.

Над перипетиями власти, извивами тиранической души режиссер размышляет в пространственно-временных масштабах. В том числе и многозначительной символикой. По Камю, «декорации не имеют большого значения. Все допустимо, кроме «римского» стиля». Разве только трагическая история Рима и судьба конкретного тирана-императора должны волновать зрителя? И Сарнавский отказывается одевать актеров в тоги и туники на фоне пышных интерьеров.

И вот в прологе спектакля на сцене появляется шеренга патрициев в модных костюмах спортивного типа «от Кордена» с обильной... меховой отделкой. Тем самым режиссер Сарнавский и художник по костюмам Анастасия Панина дают понять: каждая эпоха рождает своих «калигул». У каждого патриция в руках - посох с черепом быка. Во многих древнейших культах - это символ смерти, уже принесенной жертвы, угодной богам. Кому? Калигуле, возомнившем себя господом богом и узурпировавшим право распоряжаться жизнью людей?

А в рунической магии бычий череп - это оберег от форс-мажорных обстоятельств в надежде их избежать. В «Калигуле» такая мера предосторожности тщетна, - смерти следуют одна за другой! В прологе патриции чинно усаживаются на цинковый гроб - символ смерти сестры и возлюбленной Калигулы - Друзилы (инфернальный танец-пантомима артистки Елены Сенько). Несколько зловещих гробов уже ожидают своих «жильцов» в зрительном зале, у подмостков сцены. При новой расправе Калигулы - заклании очередного агнца в зале появятся «ангелы смерти». Они «безлики и бесплотны»: «плывут» лишь туники и пелерины с огромными капюшонами под серое буре - по францисканскому уставу времен кровавого испанского инквизитора Лусеро. И вознесут они на сцену гроб с «жертвой вечерней» (именно из этих «блоков» в финале выстроится пирамида).

Жуткое впечатление многократно усиливается затаенно-трагической музыкой «предчувствия», «настороженности» - в основном, композициями Джеймса Ньютона Ховарда из кинофильма «Адвокат дьявола». Акценты на черно-красную цветовую гамму в световой палитре постановки стимулируют энергетику актеров. И тем самым нередко доводят эмоциональное напряжение зрителей до максимума. И кажется, в процессе ускоряющегося полета к финалу весь «организм» спектакля испытывает турбулентность, дрожит, порой срываясь в пике...

В такой атмосфере Артем Палкин проживает судьбу Калигулы на грани безумия. Разве в силах нормальному разуму принять философию Калигулы? И актер играет технично, азартно и даже изобретательно. Не алогичностью поведения героя, построением красочных вариаций в сущности на одну и ту же тему занят актер, а поисками перерождение героя - из доброго молодого человека в злого гения, из Прометея в кровавого Цезаря. Ближе к финалу Палкин будит в своем Калигуле личность дикую, необузданную, разрушительную и само разрушающуюся. Она повергает зрителя в шок, хватает его за глотку и льет туда расплавленный свинец. Вот почему Калигуле-Палкину хватает и личностного масштаба, роли - анализа, образу - интеллектуализма. В этом контексте и режиссёр, и актёр не раз заставляли зрителя ощутить себя подопытным эксперимента Калигулы, - впечатление получалось чудовищно сильным.

Калигулу-Палкина часто подает его окружение - актерский ансамбль. Оно существует в условиях кровавой и все дозволяющей дьявольской игры, когда Калигула беспричинно убивает, травит человека, лишает его близких. Порой и порядочный человек рискует стать трусливым рабом, покорной овцой! Не говоря уже о «твари дрожащей». Октавии (заслуженная артистка России Лидия Волкова) - в сцене ее отравления. Муция (Игорь Просянников) - в эпизоде насилия над его женой (Анастасия Гонина). Калигула презирает всех и всех испытывает бесчеловечностью. Он дразнит мир и людей, исследуя предел и человеческого разума, и человеческого терпения. И тают, тают ряды его вассалов, - император постепенно оказывается во власти Его Величества Одиночества. Сам этого хотел.

И, наконец, Калигула получает первый удар: поэт-романтик Сципион - Сергей Сарнавский отвергает предложение Кереи лишить жизни императора-друга. Конечно, с уходом из жизни императора цепь бесконечных отвратительных убийств оборвётся. Но Сципиону претит насилие, он не хочет уподобиться палачу.

Драму императора ненароком усиливает и самое близкое окружение Калигулы: Геликон (Иван Костоусов) и Цезония (заслуженная артистка России Инесса Муран), преданный раб и преданная любовница. Наслаждаясь своей рабской безнаказанностью, они не испытывают страха стать очередной жертвой Калигулы. А ведь от него можно всякого ожидать! Цезония-Муран по-матерински нежно, даже жалобно просит Сципиона понять Калигулу. Пробьет час, и она отдаст жизнь за это чудовище с легкостью и без сожаления.

Вот когда настало время Керея - литератора, тонко плетущего паутину заговора, единственного идейного антагониста Калигулы! Благодаря актерскому мастерству заслуженного артиста России Василия Костоусова, этот персонаж существует на уровне истинно интеллектуальной драмы. Одна из сильнейших мизансцен - решающий диалог Калигулы-Палкина с Кереей-Костоусовым. Доведенный уже до белого каления Цезарь ведет его, стоя у Кереи за спиной и издевательски раскатывая его по сцене в инвалидном кресле. А как Калигуле не злиться, если он интуитивно чувствует, что Керея-психолог, искусно подыгрывая его извращенным страстям, заставил его поставить на кон всё? Калигула проигрывает в любом случае - Керея все просчитал! Если идея тирана верна - мир плох, людишки низки, - зачем жить? Если идея все-таки ложна - жить не оставят его. Летай иль ползай - конец известен! В этом и есть смысл трагедии...

Пафос неизбежности в «Калигуле» Сергея Сарнавского буквально гремит фанфарами! В этом бесконечном инфернальном грохоте «меди» нет ни одного мотива избавления от морока. Какую пищу для нашего ума приготовил режиссер? Мысль о том, что каждый народ достоин своего правителя? Однако она, словно спагетти, тянет за собой другую, парадоксальную. Окружение Калигулы заслужило свою участь. И с этим соглашаешься даже с некоторым злорадством! Значит, Калигула просто герой - жестокий, но мудрый наставник народов всех времен? Эдакий антихрист, посланный им за грехи? Кстати, один из звонких титулов Гая Юлия Цезаря - Отец Отечества. И в нашей истории были такие прецеденты - далеко ходить не надо: Ленин - Вождь мирового пролетариата, Сталин - Отец всех народов.

Что же нам делать? Ожидать пришествия нового Калигулы, нового нечистого из преисподней? Того, кто опять возьмется лечить этот мир от несчастий и смерти - страхом? Мы э т о г о достойны? Быть может, сегодня нужен спектакль «Калигула» не об изощренности и беспредельности зла в этом мире, а о том, ч т о в состоянии это зло избыть и преодолеть? Но для этого нужен более тонкий режиссерский слух.

Фотогалерея