Классический сюжет. Театральный фестиваль "На родине А.П.Чехова" в Таганроге

Выпуск №5-165/2014, Фестивали

Тихий Таганрог заштатным не назовешь хотя бы потому, что в нем родился и провел первые годы своей недолгой жизни Антон Павлович Чехов. Для любого театрала главный «чеховский след» в Таганроге - драматический театр с небольшим, но удивительно соразмерным по пропорциям залом, изящной росписью и тонкой лепкой настенных украшений. Многие годы Таганрогский драматический театр открывает сезон проведением Международного театрального фестиваля «На родине А.П. Чехова». Это фестиваль строгой осанки, подобранности и внутреннего дисциплинирующего посыла. Программная установка - представить таганрогским зрителям высокую классику в ее аутентичности. Приглашаются спектакли, проверенные на зрителе, свободные от модного радикализма. Их цель - не удивить, а напомнить о высокой классической театральной норме постановок. В афише Гоголь, Достоевский и, разумеется, Чехов, на открытии фестиваля разыгранный испанскими артистами, в середине - корейскими, а на закрытии - нижегородскими.

Чеховский «Медведь» в исполнении испанских артистов прозвучал страстно и неожиданно нежно. Симпатичный юмор, наивный комизм и ясная душевная бодрость - его отличительные черты. Художественный руководитель Мадридского театра Teatro de Camara Cheiov Анхель Гутьеррес своих артистов пестует в духе школы, полученной в ГИТИСе у режиссеров мхатовской школы. В трактовке режиссера лукавую вдовушку Попову (Елена Петрова) и пылкого помещика Смирнова (Хесус Сальгадо) сближает и, в конечном счете, объединяет наивное простодушие игры (своего рода «театр для себя»). Она, переполненная жаждой жизни, играет в безутешную вдову, а он, будучи мягким и простодушным, - в свирепого солдафона. История их освобождения от надуманных ролей разыграна, как по нотам. Бодрая полковая музыка, милое смущение влюбленных, сбросивших напускные личины, и радостное финальное оживление верного слуги Луки (Герман Эстебас) свидетельствуют, что они будут счастливы.

«Русский след» отчетливо виден и в корейской «Чайке», поставленной недавним выпускником ГИТИСа Кан Те Сиком с бережной, чисто восточной уважительностью к классической традиции. В сценографии отчетливо выявлен «озерный мотив» пьесы. У правого портала береговой камыш, зелень, мостки, а на покрывающей пол сцены прозрачной пленке - световые блики, как на водной глади. Свет бликует на белых порталах, черных кулисах, отражается на поверхностях и кажется, что пленка движется, а вся декорация «дышит» (художник по свету Джон Дин Цёл). Пространство насыщено звуками живой жизни - далекими ударами колокола, боем настенных часов, кваканьем лягушек, исполняемыми на рояле мелодиями Чайковского, словно «окутывающими» реплики персонажей. Жизненно правдивая игра корейских артистов исполнена поэзии и красоты даже в самых прозаичных ролях - Шамраева (Сон Джон Хак), Медведенко (Ким Хён Вомг), Полины Андреевны (Гвон На Ён), Сорина (Син Хён Джонг). Аркадина в исполнении Ян Ми Кён - истинная драматическая прима с прихотливым изяществом восточной пластики, разнообразием голосовых переливов, интонационным богатством. Достойную пару ей составляет безукоризненно светский Тригорин (Ли Мен Хо). Мировоззренческий, поэтический и стилевой центр ансамбля - доктор Дорн (Пак Сан Ю), самый внимательный и чуткий зритель «странной пьесы», сочиненной Константином Треплевым. Костя в исполнении О Джон Ханга - хрупкий печальный мальчик с картины Модильяни или раннего Пикассо. Светлое лицо, большие раскосые глаза, легкость перемещений, грация художественно одаренной натуры, эмоциональная впечатлительность - этот мальчик действительно мог сочинить монолог о Мировой душе и на самом деле покончить с собой из-за того, что Мировая Душа превратилась в запыленное чучело. Нина Заречная в исполнении Ли Хэ Лан - совсем девочка, сначала милая, смешливая и занятная, а потом беспомощная и захлебывающаяся детскими слезами. Два ребенка, две чистые души, два юных дарования из российской глубинки оказались погублены преступным равнодушием.

«Вишневый сад» в исполнении артистов Нижегородского театра драмы прозвучал кодой чеховской темы. Режиссер Валерий Саркисов давно сотрудничает с нижегородскими артистами, знает творческие возможности каждого, умело распределяет роли, извлекая исполнителей из привычных амплуа, открывая в них новые актерские краски и направляя исполнение в нужную для замысла сторону. Все играют слаженно, но особенно хороши Сергей Блохин (Лопахин) и Александр Сучков (Петя Трофимов). За основу декорационного решения взят ресурс раннего кинематографа (сценография Александра Орлова): фешенебельный зал с расставленными для просмотра стульями, справа невысокая балюстрада, а напротив - экран, на который проецируются кадры старинной хроники: идут люди, которых уже нет на свете, рассаживаются вокруг расстеленной на траве скатерти, переглядываются, посмеиваются, о чем-то разговаривают. Когда на сцене появляются персонажи, кажется, они стекают прямо с экрана и заново проживают давно отшумевшую жизнь, от которой сохранилось лишь несколько неумело отснятых кадров любительской съемки.

С чеховскими постановками контрастировали «петербургские» по мировосприятию и стилю русские классики Гоголь и Достоевский. Гоголевских «Игроков» в режиссуре Татьяны Казаковой представили артисты Санкт-Петербургского академического театра Комедии им. Н.П. Акимова. Специфичная сумрачность атмосферы, четкость пластического рисунка, острота сценических характеристик - основные стилевые черты этого спектакля. Картежный шулер Ихарев в элегантном исполнении Дениса Зайцева обнаружил свое родство с Кречинским, другим знаменитым игроком русской сцены. «Братьев Карамазовых» зрители увидели в исполнении артистов Омского театра «Галерка». Владимир Витько вычленил из знаменитого романа мотив суда над персонажами и сделал его главным в спектакле. Место действия, представленное на сцене разновысотными перилами, скамьями, столами и стульями, ассоциируется с судебным залом, а время действия истолковано как время судебного разбирательства в мотивах поведения персонажей. Только судопроизводство вершит не опытный юрист, а театр, где зрителям отведена роль присяжных, призванных не осудить, но понять, какие глубины скрываются за братоубийственной уголовной историей.

Хозяева фестиваля показали «Дядюшкин сон» (в сценической версии Таганрогского театра - «Прощальная гастроль князя К.»), своего рода жанровый «коктейль» жгучей мелодрамы, едкого фарса и фантасмагорической оперетки (режиссер-постановщик Анатолий Морозов). На фоне рекламных объявлений, заполняющих плоскости задника и кулис, разноцветные мордасовские дамы предстают жадными зрительницами скандальных событий, при случае увлеченно канканирующими, а в особо острых ситуациях не менее азартно подогревающими склоку. Крикливый Мозгляков (Андрей Семенов) выглядит полным социальным ничтожеством, но еще более ничтожна приживалка Настасья Петровна (Елена Клюбчерова). Карпухина (Ольга Билинская) откровенно буффонит, не чураясь броского и грубоватого комикования приемов. В этом окружении юная Зинаида (Наталья Краснянская) и ее возлюбленный Вася (Роман Пылаев) буквально обречены на мелодраматическую красивость переживаний.

«Первая дама Мордасова» Москалева в прекрасном исполнении Татьяны Шабалдас изящна, стройна и нервна, как породистая лошадка. В облике - ничего «чересчур»: зачесанные на прямой пробор и собранные в узел на затылке волосы, измученное лицо записной гордячки, светская воспитанность и естественная простота поведения. Неожиданное появление Князя она воспринимает, как шанс выбраться из ловушки, в которую она попала благодаря неудачливому замужеству. Ее лихорадочные и нетерпеливые действия выглядели бы смехотворными, если бы не были столь драматичны. Ничего хорошего из ее замысла выдать дочь за проезжего Князя не вышло. Князь ускользнул из ее рук в зазеркалье, опозоренная Зина подверглась насмешкам мордасовских дам, а ей осталось только тихо плакать на груди у ненавистного мужа (роль Афанасия Матвеевича очень достойно исполняет артист Александр Черенков, проходя по тонкой грани, отделяющей драму от фарса).

В заглавной роли выступил Сергей Герт: «прощальная гастроль» Князя стала его «гастрольной» ролью. В основе образа - мотив надвигающегося безумия, лишенный привычных комедийных обертонов. Артист не играет «получеловека-полукомпозицию» и не выставляет своего героя на посмешище. Его Князь просто-напросто «заблудился» во времени. Настоящим он тяготится и потому постоянно стремится ускользнуть в прошлое, где он пережил свой прекрасный роман с «виконтессой». Арфа в глубине сцены и потускневшее от времени зеркало - вот его прибежище и среда обитания: в арфе затаилась мелодия романса, некогда услышанного от «виконтессы», а в зеркале он то и дело силится разглядеть ее отражение. Потому-то внезапно обрывает разговор безразличным «ну, да, ну, да», касается рукой лба, словно пытаясь вспомнить что-то забытое, и стремительно отходит, останавливаясь у арфы или вглядываясь в зеркальную поверхность. В эти мгновения его сознание словно «зависает» между нынешним и давно прошедшим, явью и очаровательным сном, реальностью и зазеркальем. Герт играет скупо до аскетизма и сдержанно до сухости. Он не стремится разжалобить зрителя и тем паче рассмешить его. Он упорно ведет своего Князя по извивам больного сознания, добиваясь точности и правды в обрисовке образа.

Таганрогский фестиваль запомнится надолго - благородной сдержанностью атмосферы, удивительными по восприимчивости и душевной самоотдаче зрителями, содержательными интерпретациями классических сюжетов и целым рядом отличных актерских работ.

Фотогалерея