Яростный танец Бориса Равенских

Выпуск №5-165/2014, Вспоминая

Яростный танец Бориса Равенских

Бывает так, что читаешь книгу об актере, режиссере, и вдруг перед глазами медленно начинает разворачиваться пережитое когда-то (именно не увиденное, а пережитое, впитавшееся в плоть и кровь) и опустившееся на самое донышко души, чтобы в один прекрасный день напомнить о себе пронзительно и остро. И вот он настал, этот день. «Кадры», вспыхнувшие в памяти, складываются если не в целостную картину, то в сильное эмоциональное переживание, стремление осмыслить давнее с позиций дня сегодняшнего. И тогда - словно крупным планом выступает на экране памяти Личность в ее подлинном масштабе.

Книга «Режиссер Борис Равенских», собранная его дочерью, актрисой Театра им.Вл.Маяковского Александрой Равенских из воспоминаний тех, кто в разные годы работал вместе, рядом с Борисом Ивановичем, из его собственных мыслей и высказываний, щедро иллюстрированная фотографиями, эскизами декораций к спектаклям - насквозь пронизана любовью и... горьким осознанием, которое приходит обычно слишком поздно, когда человека уже нет.

Вышедшее к 100-летнему юбилею выдающегося режиссера, это тщательно собранное и изысканно оформленное издание менее всего можно отнести к стандартным «поминальникам», в которых личность порой теряется в пышных славословиях тех, кому, в сущности, и вспоминать-то особенно не о чем... Здесь же - все по-другому. Здесь «дышит почва и судьба». И слово «почва» в данном контексте не просто уместно, а органично, потому что Борис Иванович Равенских ощущал это понятие, если можно так выразиться, и поэтически, и философски. Достаточно вспомнить его известное рассуждение о гречишном поле.

Но не только природа символизировала для Равенских почву - корневой смысл этого понятия был унаследован режиссером у мыслителей ХIХ века, когда неотъемлемой составляющей почвы были народ, те нравственные и духовные ценности, которые формировали культуру, философию, основы быта и - бытия...

Не раз мне доводилось по разным поводам говорить о том, что Борис Иванович Равенских - одна из самых нераскрытых, неразгаданных великих режиссерских личностей ХХ века. Так или иначе, именно эта мысль пронизывает книгу, мало того - становится стержневой. И встают из глубин памяти слова Юрия Олеши: «Как сильна наша литература, если такой великолепный писатель, как Гончаров, ставится литературными мнениями и вкусами чуть ли не в конце первого десятка!». И становится горько от вопиющей несправедливости, потому что подобного мощного таланта, соединившего в себе высокую поэтичность со столь же высокой гражданственностью, эпичность, философское осмысление понятия «народность» с озорством, юмором - пожалуй, не было больше в истории отечественной режиссуры.

Мощь - вот, наверное, то слово, которое соединяет в себе все перечисленное и неперечисленное, отражая суть мастерства Равенских. Может быть, именно потому и сказал Петр Фоменко: «Его забывать нельзя!»

Листая страницы этой книги, я чувствовала, что оказываюсь невольно там, куда возврата нет - во власти бесконечно далеких, казалось, давным-давно забытых образов, мизансцен, мощной энергетики, эмоций и мыслей своего тогдашнего восприятия, окрашенного сегодняшним опытом.

Театр им.А.С.Пушкина. «Романьола», «Метель», «Дни нашей жизни», «Поднятая целина», «Воскресенье в Риме», «Шоколадный солдатик», «Дуэль», «Драматическая песня»...

Малый театр. «Власть тьмы», «Птицы нашей молодости», «Мезозойская история», «Царь Федор Иоаннович», «Возвращение на круги своя»...

Какими бы разными ни были эти спектакли, они строили по кирпичику, формировали не одно поколение, властно обращая глаза человека внутрь собственной души, а оттуда - далеко к горизонту. Когда-то Ф.И.Тютчев написал:

Душа, увы, не выстрадает счастья,

Но может выстрадать себя...

Борис Иванович Равенских знал это по опыту собственной жизни и собственного творчества, как, может быть, мало кто другой. И знал, как важно, необходимо научить человека именно этому - выстрадать собственную душу...

Не только, конечно, в театре. Но в нем - в первую очередь.

«Я смело берусь утверждать, - говорил Равенских, - что человечество вперед и выше ведут поэты и романтики. Я глубоко убежден, что задача театра - будить в человеке поэтический взгляд на мир, выражать только самое главное, философски обобщенное и образно точное. Как в поэзии. Так я мыслю суть театра... В театре сейчас страшно отсутствие поэзии, образности, огромного духовного взрыва... Мы разучились думать и говорить со сцены возвышенно и страстно». Сказано - словно о сегодняшнем дне. Пророчески и горько...

Наверное, именно потому, что вот так ощущал Борис Иванович «суть театра», в наивысшие моменты напряжения духовных и физических сил герои его спектаклей пластикой, танцем выражали свое состояние. Как граф Гарденги Афанасия Кочеткова в «Романьоле». Как Павка Корчагин Алексея Локтева в «Драматической песне» и его же цыган в «Птицах нашей молодости». Как Тимофей Рваный Леонида Маркова в «Поднятой целине» в сцене последнего свидания с Лушкой и гибели, где не было танца, но были настолько тщательно разработаны звуковая и пластическая партитура, что эпизод казался едва ли не балетным...

Я вспоминаю эти сцены - и словно вновь вижу их, как вижу и невероятную красоту осенних Воробьевых гор в начале «Дней нашей жизни», ощущаю запах сена и замираю от покаянной исповеди Никиты Виталия Доронина во «Власти тьмы», всем сердцем откликаюсь на жалобный зов царя Федора Иннокентия Смоктуновского: «Ари-и-инушка...», умираю вместе с Львом Толстым Игоря Ильинского, произносящего слова, записанные на стене в Астапове дочерью Татьяной и завершающие спектакль «Возвращение на круги своя»: «Ну, вот и все. И ничего. Как просто и как хорошо», - и вижу этот медленно тающий на единственной светлой точке, лице Толстого-Ильинского свет...

О феноменальной музыкальности (особого рода - внутренней, глубинной) Бориса Ивановича Равенских вспоминают почти все, кто присутствует на страницах этой книги, сходясь в мнении о том, что не только мелодии сами по себе, но и звуки, шумы органично входили в музыкальную партитуру спектакля, являясь неотъемлемой составляющей того целого, которое рождалось из тщательного обдумывания, сопоставлений, импровизаций, неустанных поисков и - высокого вдохновения.

Со страниц Борис Иванович предстает живым - сосредоточенным на работе и погруженным в собственные суеверия, грубоватым, способным обидеть и бесконечно влюбленным в артистов и учеников, рассеянным, не ведающим чувства времени, и беспредельно дорожащим каждой репетиционной минутой, не замечающим порой мелочей и оттенков реальности, но предельно сосредоточенным на них при работе над спектаклем. Умеющим мужественно и стойко переносить удары судьбы, глубоко ранимый и израненный человек...

Широко известен тот факт, что для исполнения заветной мечты, открытия нового театра со своими учениками, от Равенских, уже покинувшего Малый театр в результате тяжелых конфликтов, потребовали поставить на предавшей его сцене инсценировку романа Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И.Брежнева «Целина». Но, полагаю, далеко не всем известно, как работал Равенских над инсценировкой. Из рассказа его ученика и ассистента Юрия Иоффе возникает пугающее ощущение, что это мог быть выдающийся спектакль. И тогда пришлось бы не по долгу, а по велению собственного чувства и профессиональной честности присоединиться к хору официальных глашатаев газеты «Правда». Вот что пугает и десятилетия спустя!..

Но задумывалась «Целина» как подлинно эпическое полотно, пронизанное высокой лирикой и невымышленной трагедией поколения. Романтическое восприятие действительности у режиссера Бориса Равенских всегда было замешано на трагических, глубоко внутренних и личных во многом мотивах.

И потому было совершенно особым по своему «химическому составу».

И потому, наверное, не позволило этому режиссеру встать в тот всеми почитаемый ряд мастеров ХХ века, где ему принадлежит свое, только свое место.

Михаил Левитин, вспоминая о Борисе Ивановиче Равенских, написал: «Блуждает его душа, блуждает в поисках собеседника. Я чувствую ее постоянно... Блуждает она в прекрасном танце-воспоминании, танце-видении, где-то там, для кого далеко, для кого близко - яростном танце одинокого и великого режиссера - Бориса Равенских».

И хочется, очень хочется думать о том, что кто-нибудь, прочитав эту книгу, в наше скудное на эмоции и вдохновение время, вдруг ощутит необходимость вспомнить и попытаться подхватить этот яростный танец...

Фотогалерея

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.