Петропавловск-Камчатский. Ледяной глоток любви

Выпуск №6-166/2014, В России

В рамках IX театрального фестиваля современной драматургии им. А. Вампилова в Иркутске был показан спектакль Камчатского отделения СТД - «Гамлет», поставленный режиссером В. Зверовщиковым по мотивам рассказа А. Чехова «В Москве».

Свет в зале постепенно гаснет и на сцену выходит актер. Это Валерий Новиков. Пока он не в сценической одежде, а в современном костюме. Он выходит к зрителю и рассказывает историю своей жизни, рассказывает просто, буднично, кратко, интонационно и эмоционально не раскрашивая. Будто доводит до сведения, как информацию для размышления. Из этого небольшого рассказа зрители узнают, что актеру уже 60 и что в его жизни случались не только радостные моменты, было в ней место и трагедии, которая произошла с его первым сыном и от которой он никогда уже не сможет оправиться.

Постепенно, отходя от рассказа о личной жизни, он переоблачается в другие одежды и на наших глазах становится тем самым Гамлетом, о котором пойдет речь. Не ища аналогий и сходства, каких-то пересечений-параллелей, актер тем не менее настраивает нас на какую-то общность, что все мы люди и ничто человеческое нам не чуждо. Все со своими недостатками, но и добродетель порой стучится в наши сердца.

Чеховский герой, живущий в конце XIX века, названный автором московским Гамлетом, ищет истины, правды, справедливости, гармонии, спешит с разоблачительным осуждением обществу, в котором живет и в котором не видит просвета, не делая ничего, чтобы самому стать выше обывательского начала в человеке.

Мы, люди века XXI, так же страдаем от несовершенства окружающего мира, ищем правды, но сами эту правду гоним. Тоскуем по человеческому - в человеке, по живой, а не формальной эмоции, улыбке, участию, пытаемся разглядеть, обнаружить «душу живую». Но как холодно вокруг, как безучастно ледяными глазами взирают на тебя современники и проносятся мимо. Холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто... Ничего вам не напоминают эти слова?

Несмотря на жанр фельетона, как обозначено у Чехова, режиссер Валентин Зверовщиков и актер Валерий Новиков не расположены шутить или даже иронично улыбаться. Напротив. За юмором фельетона стоит глубокая боль, надрыв, непонимание себя самого, пустоты своей жизни, человеческая нереализованность, непонимание того, зачем вообще эта жизнь, в чем смысл, для чего все это?

Рутина существования одинакова всегда, хоть сто лет назад, хоть сегодня, если человек не может найти в ней поэзии, найти своего места. Спектакль по интонации и ритмопластической природе доверителен. Он строится как разговор, как размышление, к которому зрителю предлагают присоединиться.

Гулко в тишине разбивающиеся капли наводят на мысль о конечности, о стремительности сюжета под названием «жизнь», и возникает простой и точный образ тоски-печали по настоящему и прошлому, наплывающие и уходящие воспоминания.

Общая атмосфера, в которой происходит сценическое действие, тонко раскрывается Валерием Новиковым без изощренных режиссерских наворотов, построений и изысков. Мы видим пронзительные глаза актера, и они порой выражают больше, чем слова. Воплощая на сцене чеховскую прозу, он ищет не поверхностную театральность, не прячется за характерность, не обольщается видимой доступностью сатирической зарисовки, а просто живет в своем персонаже. И удается ему это блестяще. Так же, как в начале спектакля, когда он натягивает на себя ночную длиннополую рубаху героя, так же ловко и по- домашнему просто он натягивает вместе с ней и его кожу, а вернее, шкуру. Влезает в нее и остается, как в своей собственной, до конца.

Мера правды, в которой работает этот артист, всегда высока. Я помню его по многим прежним камчатским спектаклям, где его как никого другого отличала особая, индивидуальная интонация, органика, огромное обаяние, талант играть характер, когда персонажи в его исполнении заставляли глубоко переживать все многоцветие человеческих эмоций, все тонкие переходы чувств, как в свое время сыгранные им Подсекальников из «Самоубийцы» Н.Эрдмана в постановке М.Морейдо или Чонкин В. Войновича в режиссуре В.Зверовщикова.

В спектакле «Гамлет» трагическое мироощущение не становится болезненным, перепады настроения героя следуют по законам логики и художественности, и камерный спектакль легко обретает большие масштабы звучания поэтического театра, несмотря на изначально заданный жанр рассказа-фельетона.

Кульминационно спектакль доводится почти до саморазоблачения и самонаказания героя и в итоге выходит к обряду очищения. И есть в этом что-то языческое, священное. На наших глазах актер опрокидывает на себя ведро воды. Оно с самого начала многозначительно говорило о себе, стоя на краешке станка, и мой глаз время от времени косился на его наполненные доверху края. Коли есть ружье (ведро), оно должно «выстрелить». И оно выстрелило. Зрители ахнули.

Сцена «очищения» героя, смывающего грехи, неправедные мысли, зло, сомнения, неверие в себя, все то, что он годами накапливал и тащил за собой по жизни, словно старый мешок или горб за плечами, оставалось теперь в прошлой жизни, и эта новая, чистая жизнь должна начаться с белого листа. От перенесенного эмоционального потрясения, усталости наш Гамлет валится на кровать и засыпает, надеясь проснуться другим: внутренне очищенным, просветленным.

Но почему так грустно, досадно, больно?.. Почему на глазах наших слезы?..

И почему эта неотвязная Тоска укладывается рядом на кровать и мирно засыпает, смежив тяжелые ресницы? Да еще эта печальная шаляпинская «Ноченька» рвет душу...

«Так быть или не быть?!» - в забытьи все еще пытает себя наш герой.

Крик тонет в глухой и вязкой тишине. Только звук падающих капель, стекающих с краев ведра и мокрой одежды больно ударяют в самое сердце.

Уходит жизнь, а с нею наши мечты, радость, боль, отчаяние, наш смех, наши неосуществленные желания и надежды, наше маленькое счастье...

Фотогалерея