Валерий Саркисов: "Пост мне не нужен"

Выпуск №6-166/2014, Взгляд

Столичный режиссер Валерий Саркисов - частый гость Нижнего Новгорода, вернее Нижегородского академического театра драмы им. М. Горького, в котором начиная с 2005 года он поставил девять спектаклей: «Вышел ангел из тумана», «Смерть Тарелкина», «Похищение Сабинянинова», «Женитьба», «Дядя Ваня», «Контракт», «Муж моей жены», «Вишневый сад» и последний - «Опискин» по повести Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели». Однако первым вкладом московского режиссера-постановщика в культуру нашего города стал спектакль «Облом OFF» на сцене Нижегородского театра «Комедiя» (пьеса М.Угарова по мотивам романа И.А. Гончарова).

Валерий Юрьевич - вещь в себе, разговоров, что называется, по душам, не признает. К тому же, как выяснилось, не слишком жалует театроведов и журналистов, пишущих о театре. Поэтому разговорить его в плане творческой биографии и особенностей профессионального мастерства, присущих ему лично, способов работы с актерами и принципов выбора литературной основы для своих постановок оказалось непросто.

Валерий Саркисов родом из Ташкента. Учился режиссуре в ГИТИСе, у Марии Осиповны Кнебель. А до этого, окончив Ташкентский театрально-художественный институт, работал скульптором-монументалистом. Но гены сыграли свою роль, определив его дальнейшую судьбу.

- Скульпторов в роду не было, - говорит режиссер. - Мать, отец - актеры. Мама работала в Ташкентском драматическом театре у Гинзбурга. Отец уехал в Ригу, где и сейчас живет. Слава богу, им уже много лет - за 80, и они живы.

- Как из Ташкента вы попали в Москву? Легко пережили столь разительную перемену мест?

- Ну как - легко? Я же работал года три скульптором в Ташкенте, выполнял заказы и был состоятельным человеком по тем временам. Горжусь, к примеру, своим горельефом в сто тридцать восемь квадратных метров, который до сих пор сохранился на здании института ирригации в Ташкенте. Так что там у меня все складывалось хорошо, но потом я все бросил и уехал.

- А что все-таки побудило вас к отъезду?

- Не знаю, трудно объяснить. По сути, я жил в театре. Когда еще был ребенком, то у столика помрежа стояла моя личная табуреточка, на которой я сидел и смотрел все спектакли. Атмосфера театра и все, что там происходило, проникало куда-то в меня. Да и дома разговоры велись только о театре и ни о чем больше.

- Вот вы, наверное, и решили стать актером, как многие тогда?

- Да. Поступал сначала в ГИТИС на актерский, но уже возраст был приличный - мне тогда 25 лет исполнилось... Между прочим, сразу прошел на третий тур и к Туманову, и к Попову, но потом они узнали, что я еще не отработал положенные по тем временам три года после института - документы-то я не привез с собой... Помню, как Натэлла Хаджимуратовна Бритаева убедила меня не поступать в актеры, а сказала, что на следующий год набирать курс режиссеров будет Кнебель. «Она любит художников, вот к ней и идите». Так я и сделал.

- Валерий Юрьевич, что для вас главное в профессии режиссера?

- Я абсолютно солидарен с Юрием Петровичем Любимовым, которому сейчас 96 лет. Но когда в юбилейные дни ему задавали подобные вопросы, он замечательно ответил: выпускать качественный продукт. Вот и все. Мне нравится автор, нравятся актеры, и мне хочется сделать качественный спектакль. Давайте этим ограничимся. Все прочее - это словословие, кружева.

- Со второго-третьего курса в институте вы, наверное, уже начали что-то ставить. Когда вам впервые захотелось сделать что-то не так, как учил мастер?

- А я никогда и не пытался что-то поперек мастера делать. Никогда. Я до сих пор помню, восхищаюсь, и все, что во мне есть, - это все заслуга Марии Осиповны Кнебель и моих педагогов: Зверевой, Кудряшова, Окунчикова. Эти люди - мои старшие товарищи, педагоги, мною любимые и обожаемые. С Натальей Алексеевной Зверевой мы до сих пор созваниваемся, общаемся.

- Вы сразу остались в Москве и поставили во МХАТе спектакль «Путь».

- Это был мой дипломный спектакль. Ставил я и в Театре Маяковского, в Театре Гоголя был очередным режиссером. Потом Эфрос позвал меня на Таганку, и уже после его смерти, когда я ушел оттуда, организовал свою кампанию. Этакую антрепризу с актерами, мной любимыми: Гаркалиным, Симоновой, Стекловым и многими другими, не очень в то время известными. Мы собирались на спектакль. Ставили Леонида Андреева, «Свадьбу Кречинского», мою инсценировку романа Достоевского (спектакль назывался «Братья Карамазовы. Завтра суд»). Играли в Доме-музее Станиславского, куда нас пустил незабвенный Владлен Семенович Давыдов. Он был директором, царство ему небесное, замечательным артистом и человеком очень хорошим, добродушным и сердечным. Теперь это уже в прошлом.

- А что вас привлекает в Нижегородском театре драмы, раз вы столько лет подряд приезжаете сюда на постановки?

- Труппа очень хорошая. Сильная, мощная труппа.

- А есть такие актеры, про которых вы можете сказать: «Мои»?

- Да почти все. Они все мои. Я почти со всеми все делаю, никто не остался незадействованным.

- Но есть же и какие-то человеческие моменты или вы выстраиваете только рабочие отношения?

- Странный вопрос. Я с актерами общаюсь, но мы семьями не дружим. Мы работаем и работаем. Мы товарищи в работе, а жизнь за пределами театра - это уже другая история. У меня есть семья. Семья есть семья. Я не признаю вот это: театр - дом. Я не знаю, что это такое. Дом должен быть один. Дом - это моя семья. А театр - это место моей работы, любимое место работы. Но я прихожу, поработаю и ухожу. А сидеть в театре, жить - это невозможно. Театр - дом, я считаю это анахронизмом, небывальщиной.

- Хорошо, сменим тему. Скажите, есть отличие наших, нижегородских, актеров от столичных?

- Это все искусственное сравнение. Никаких отличий нет. Актер он и есть актер.

- Но конкуренция в Москве все же острее, она там жестче. В столице актеры для того, чтобы состояться, просто вынуждены держать стойку, точнее форму, постоянно быть на волне.

- Это миф, абсолютнейший миф! Там есть и плохие артисты. Медийные - это не значит хорошие.

- В этом я с вами согласна.

- Иду я по Нижнему, и везде расклеены афиши с этими лицами в антрепризных спектаклях. Артисты нижегородской труппы хотят проявлять себя, чего-то добиваться. А столичные - ничего не хотят, они уже востребованы, живут себе и живут.

- В работе с актером над ролью что для вас главное, что вам важно прежде всего?

- Чтобы он проявился как индивидуальность, больше ничего. Актер - это неповторимая индивидуальность. Чтобы он не играл какие-то шаблоны или образочки, а был такой, какой он есть, и показал все, что в нем есть. А если актер хороший, в нем очень много красок, граней. Вот мне и надо, чтобы все эти грани засверкали.

- Как вы считаете, режиссер должен помогать актеру проявлять свою индивидуальность в работе над тем или иным героем? Возникает у вас ощущение, что чего-то еще не открыли в исполнителе? Понятно, что когда режиссер приезжает на постановку, то зачастую на столь кропотливую работу у него просто не хватает времени.

- Это глупость! Если актер не хочет к чему-то стремиться, с ним ничего нельзя сделать. Это проблема актера. Вот есть в нижегородской труппе актер Сучков, есть актер Блохин. Они чего-то хотят, у них горят глаза, значит, они куда-то и пробиваются. Сучков постоянно что-то делает, поэтому он и разный в разных ролях.

- Образ кто придумывает? Актер, приходя на репетицию, что-то предлагает или вы ему полностью рисунок роли задаете?

- Кто что предлагает?! Конечно, все придумывает режиссер. Я не знаю, как другие, а я - так. По-другому не умею. Но опять же, исходя из индивидуальности актера, пытаюсь соединить его индивидуальность с тем, что хочу сделать. Все рождается по-живому. В театре так не бывает: я придумал, а актер должен в это влезть.

- Насколько искусство театра актуально сегодня?

- Если зритель идет в театр, значит, все нормально.

- А что театр может в настоящее время?

- Ничего не может. Зрителя привлекать. Если зритель идет на что-то, значит, театр живой. Если не идет, значит, надо что-то менять в конкретном театре, а не в зрителе. Публика всегда была одна и та же: годами, веками...

- Живой театр - это что для вас?

- Посещаемый театр, в который ходят зрители.

- Но для этого спектакль должен быть живой. А что такое живой спектакль?

- Это отождествление. Если зритель отождествляется с тем, что происходит на сцене, тогда он ходит в театр. А если это про каких-то идиотов, то он может похлопать из вежливости и равнодушно уйти. Я говорю не о случайном зрителе, а о настоящем, который ходит в театр отождествляться: про меня, и ему больше ничего не надо. Если про меня - мне это интересно, если не про меня - мне это не интересно. Вот и все.

- Вы берете для своих инсценировок мощных авторов. Вы с ними на равных? У вас нет пиетета перед классиками? Все-таки Достоевский - это одно, Чехов - это другое. Или для вас важна ситуация, идея?

- Пиетет - это непонятная вещь. Что это такое: упасть ниц и замереть?! Они же писали для читателей, хотели что-то рассказать о себе, о времени, и читатели на это откликаются. То же самое и в театре. Я не хочу угождать. Я рассказываю про себя, как мне представляется та или иная история, а зритель это принимает или не принимает. Если не принимает какой-то спектакль, значит, проблема во мне, а не в зрителе. Значит, я что-то не угадал в авторе, в разборе, в идее...

То же самое и с авторами. Пиетет - это что-то придуманное. Вот я читаю Достоевского и понимаю: он написал это 150 лет назад, а сейчас все то же самое происходит. Это и есть контакт. Как же быть не на равных, конечно, - на равных! Я же уважаю Федора Михайловича, не добавляю в его сочинение свои словечки, которые ему не свойственны, стараюсь говорить его языком. Стараюсь к нему приблизиться. Не его к себе притянуть и под свою идею подстроить, а к нему прийти. А если что-то не понимаю в авторе, то я его и не ставлю. Почему «Опискин» мне близок? Я видел таких людей, знаю их, мне смешно, поэтому делаю инсценировку и ставлю. То же самое с Чеховым. «Дядя Ваня», «Вишневый сад» - это близкие мне истории, мой близкий круг.

- Стараетесь быть в курсе всего, что появляется в современной литературе и драматургии?

- Я читаю то, что мне хочется. А быть в курсе, лишь бы прочесть что-то модное, это не про меня. Пьесы читаю - это моя работа. А просто беллетристику - Мураками там, еще что-то этакое... Я даже в руки его не брал - просто не хочется. Может, когда-нибудь захочется. Модные авторы мне не интересны. У меня есть свой круг чтения - Розанов, Достоевский, Чехов, Гоголь... И мне этого хватает.

- Валерий Юрьевич, вам предлагали пост главного режиссера нашего театра драмы?

- Был такой разговор, но давно, после первых моих постановок в этом театре. Но это невозможно для меня. У меня есть семья, я живу в Москве и не могу бросить все и сюда приехать. Я готов каждый год приезжать, ставить, сотрудничать с театром. Это мое желание и даже потребность. Мне нравится труппа, театр, а пост мне не нужен.

• Но вы и в Москве - свободный художник, насколько я понимаю?

• Да, и меня это устраивает.

Фото Георгия АХАДОВА

Фотогалерея