Сказки и мистерии Камерного музыкального театра

Выпуск №6-166/2014, Мир музыки

Сказки и мистерии Камерного музыкального театра

Два новых спектакля Камерного музыкального театра им. Б. А. Покровского - впервые поставленные в России оперы «Блудный сын» Б. Бриттена и «Лунный мир» Й. Гайдна - приглашают зрителя окунуться в загадочный мир мистерий и сказок.

Первая из них - «Блудный сын», созданная Бриттеном под впечатлением от известной картины Рембрандта, - это одноактная опера-притча, замышленная композитором как мистериальное религиозное действо и поставленная в рамках программы «Сезоны Бенджамина Бриттена в России» к празднованию 100-летия английского композитора.

Бриттен сочинил «Блудного сына» в 1968 году и посвятил его своему другу Дмитрию Шостаковичу. Постановка этой оперы, инициированная режиссером-постановщиком спектакля Михаилом Кисляровым, стала знаковой для Камерного музыкального театра, поскольку именно с именем Шостаковича, которому посвящено сочинение, у театра связана своя история. Его опера «Нос», поставленная Борисом Покровским в 1974-м, по сей день остается ведущим «брендом» театра, а в спектакле «Век DSCH», созданном к 100-летию Шостаковича, звучат фрагменты четырнадцатой симфонии Шостаковича, посвященной Бриттену. Знаковым стало также первое исполнение нового спектакля под руководством дирижера-постановщика Геннадия Рождественского, лично знакомого с Б. Бриттеном, - 22 ноября, в день 100-летия композитора.

Опера стала завершением мистериально-духовного триптиха опер-притч для исполнения в церкви. Первая из них, «Река Керлью» (1964), написанная под впечатлением от японского театра Но - о силе Веры, вторая, «Пещное действо» (1966), созданная под влиянием витражей Шартрского собора - о силе Надежды, третья, «Блудный сын», сочиненная под впечатлением увиденной в Эрмитаже одноименной картины Рембрандта - о силе всепрощающей Любви. Композитор дал своим притчам жанровое определение «парабола», апеллируя, тем самым, к актуальному в Англии литературному жанру начала прошлого столетия, в котором доминирует аллегорическая составляющая. В центральной идее притчи «Блудный сын» - христианской идее всепрощающей Любви Отца, вдохновившей не одного творца на создание авторского сочинения, - как в фокусе параболы, сходятся многие линии человеческой жизни: отцов и детей, слабости и силы духа, свободы и долга, искушения и возмездия, грехопадения и прощения. Кроме того, параболичность содержится в самом методе развития драмы в двух временных плоскостях, совмещающих представление сюжета и его толкование - когда  персонажи подчас отстраняются от роли, выходят из нее, наблюдают за событием извне и комментируют его.

Постановка жанра оперы-притчи, оперирующей языком аллегорий и метафор - дело непростое, тем более, когда это такая уникальная притча, как «Блудный сын», синтезировавшая выразительность авторской интонации с характерными чертами музыкальных культур европейского средневековья и дзен-буддизма, в частности, григорианского хорала и японской церемониальной древней музыки гагаку. Предписания композитора в предисловии к изданию содержат указания на особый стиль, в котором музыкальный и театральный компоненты тесно спаяны, а действие разворачивается внутри Большого и Малого круга, образуемого хористами и протагонистами: «В оправе средневекового европейского миракля разыгрывается стилизованное средневековое восточное представление с ритуальными масками театра, но и с соблюдением в актерской пластике канонов этой традиции». Михаил Кисляров, рассчитывавший на формат сцены Камерного театра, а не открытой церковной площадки, внес свои коррективы в авторский замысел, развернув представление к залу и поместив его в придуманную Асей Мухиной черную трапецию. Возможности современной техники видео-арта позволили внести в спектакль мистический элемент. Представление начинается и заканчивается оригинальным приемом: в то время как луч света прорезает по диагонали сценический мрак, ангелоподобный детский голос на фоне звуков морского прибоя читает евангельскую притчу о блудном сыне. Немало метафорических видео-приемов, раскрывающих замысел притчи, привнесено и в само действие.

В композиции режиссера, по-своему живописной, прослеживаются и своя конструктивная логика в симметрии мизансцен, и оригинально воплощенная параболическая идея смещения ролей персонажей, и мотивы полотна Рембрандта в финале, и взгляд современного художника, реализованный в своем видении развития этой драмы.

Музыкальное исполнение заслуживает самых высоких эпитетов: четыре артиста, играющие соответственно Отца, старшего, младшего сына и Искусителя, не только блистательно освоили сложнейшие партии оперы, но и эмоционально глубоко вжились в роли. Особенно впечатляет экспрессия исполнения Искусителя Бориславом Молчановым в контрасте с философско-отстраненной трактовкой образа Отца Алексеем Мочаловым. Камерный оркестр из семи музыкантов под чутким руководством Геннадия Рождественского передает тончайшие детали авторской партитуры, составляя органичное единство с солистами.

«Блудный сын», как любая аллегория в авторской трактовке, может вызвать у слушателя самые разные духовно-эстетические реакции, однако в любом случае - это яркое впечатление не только для уха, но и для глаза.


Вторая постановка Камерного музыкального театра в текущем сезоне - «Лунный мир» Й. Гайдна - мнимая лунная сказка, разыгранная столь же мнимым асторологом из некогда популярного комического сюжета известного либреттиста Карло Гольдони с целью добиться руки и приданого дочери богатого купца.

Это сочинение - одно из 24-х сохранившихся театральных опусов венского классика, мало известных русскому слушателю, который привык к Гайдну больше как к «основателю симфонии и квартета». Увидевшая свет в 1777 году по случаю свадьбы второго сына князя Николауса Эстергази, на службе которого около 30 лет состоял композитор, после смерти Гайдна опера «Лунный свет» вновь взошла на театральные подмостки только в ХХ веке. Вернувшись на театральную сцену в немецком Шверине в 1932 году, она впоследствии заняла свое место во многих театрах Европы. Нынешнее появление оперы на сцене Камерного музыкального театра им. Б. А. Покровского - первое в России.

Написанная на известное в то время либретто знаменитого итальянского комедиографа Карло Гольдони, вдохновившее не одного композитора на создание музыки, опера Гайдна стала сочинением, раздвинувшим рамки привычной комической оперы-buffa. Изобилующая традиционными для этого жанра речитативами и разговорными диалогами наряду с ариями и ансамблями, она обогатила его музыку яркими индивидуальными характеристиками. Для сцены Камерного театра русский текст либретто, поэтически изысканный и одновременно богатый веселыми каламбурами, написал Юрий Димитрин.

Постановщики, в свою очередь, тоже раздвинули рамки представлений об оперном мире Гайдна, обогатив его современными сказочными образами. Любителя классики, ожидающего увидеть на сцене привычный ассоциативный ряд с музыкой Гайдна - напудренные парики и кринолины - постигнет разочарование. Художник спектакля Виктор Герасименко, опасающийся «музейности» в классических постановках, довольно радикально приблизил атмосферу сочинения к сегодняшнему дню. Из глубины черной зеркально-глянцевой коробки сцены, подсвеченной софитами, на зрителя смотрит гигантский глаз, приоткрывающееся веко которого обнажает зрачок-луну в космическом пространстве. Решение неожиданное, но эффектное. Собственно сценография им и ограничивается, если не считать подзорной трубы и стеклянной колбы, с помощью которой богатый купец Буонафеде перемещается в мнимый лунный мир с помощью мнимого же астролога Экклитико. Последний разыграл веселый балаган лунных перевоплощений с одной единственной целью, традиционной для комедий Гольдони, - обвести вокруг пальца богача, заполучив его приданное вместе со старшей дочерью Клариче. Экклитико помогают еще две пары, страждущие монет и любви, - Эрнесто, влюбленный в младшую дочь богача Фламинию, и его слуга Чекко, жаждущий жениться на служанке Буонафеде Лизетте. Словом, возникает классическая симметричная композиция: три пары, одетые Виктором Герасименко в зеленый, синий и фиолетовый цвета костюмов, в которых элементы классицизма сочетаются с космическими мотивами, вращаются вокруг наряженного в золото Буонафеде. Воспользовавшись склонностью богатея к повышенной экзальтации и фантазии, они внушают, что он вместе с мнимым астрологом отправляется на Луну и погружают его во втором действии в диковинную среду из лампочек-звезд и смешных костюмов, ворвавшихся в классическую оперу из современных космических телесаг. Так плутовские влюбленные, абсолютно очаровав Буонафеде лунным миром, добиваются его согласия на три брака и приданое. И даже последующее разоблачение обмана не может испортить волшебной сказки, ворвавшейся в жизнь богача и преобразившей его душу.

Сценическая композиция, режиссированная Ольгой Ивановой и изобилующая веселыми придумками, также ориентирована на классические принципы, симметрия которых просматривается в мизансценах. Центром режиссерской драматургии становится богач Буонафеде, который в блистательном характерном исполнении Германа Юкавского сочетает старческую скупость и детскую непосредственность. Неплохо исполняют свои партии и артисты, играющие влюбленные пары, хотя не везде удается пока достичь изящности фиоритур, которыми богата партитура, также как и оркестру под управлением дирижера спектакля Владимира Агронского не везде удается достичь гайдновской легкости и стройности.

«Лунный мир», тем не менее, дарит ощущение искрящейся сказки, наполняя душу мечтами и надеждами.

 

Фото Ивана Мурзина

Фотогалерея

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.