Падший ангел на диване. "Дона Флор и два ее мужа" в Ленкоме

Выпуск №7-167/2014, Премьеры Москвы

Начиная с первых сцен спектакля «Дона Флор и два ее мужа» по роману Жоржи Амаду в «Ленкоме» откуда-то сверху падает огромный диван. Вначале испуганный зритель воспринимает это как техническую накладку, но потом привыкает. Правда, с трудом, так как опасается за жизнь артистов. Не дай Бог, кому-то из них эта махина свалится на голову...

Зачем креативному режиссеру Андрею Прикотенко понадобилась эта фишка, непонятно. То ли ради смеха, то ли для достижения сильного эффекта в прочтении фантасмагорического сюжета с элементами абсурда? По сути, сама ситуация с двумя мужьями доны Флор, покойным и живым, уже абсурдна, если не сказать из области фантастики. А может быть веселой мистики, когда идет игра со смертью, духами и прочими инфернальными вещами. Как это играть - не знает ни сам режиссер, ни артисты, которым было предложено существовать в новой, непривычной манере, чем-то напоминающей брехтовский стиль игры, то есть, остранения от образа. В большинстве своем (а это в основном молодые, начинающие артисты) каждый из них старался не нарушить режиссерский рисунок мизансцен, демонстрируя отличную пластику и бьющую через край механическую энергию. Поскольку им была дана общая установка: изображаем в первом действии карнавал, и когда неожиданно умирает красавец Жиль (первый муж Флор), то одно досадно - праздник испортил. Пищалки, трещалки настолько заслоняют смысл происходящего, что непонятно: ради чего вся эта какофонии? Развеселить зрителя или дать ему понять, насколько люди очерствели, что даже смерть кумира их не трогает?.. Мысль не новая, но чтобы переплавить ее в комиксы, нужен особый дар, по крайней мере, четкий режиссерский замысел, который, увы, здесь не просматривается. Виталия Зикору режиссер тоже направил по ложному пути, понадеявшись, что брутальная внешность артиста сыграет сама за себя. Действительно, когда гроза всех девушек города Барри появляется на сцене, наши зрительницы тоже таят. Но это не кино, где кадры можно так смонтировать, что горящие глаза героя и белый костюм будут с не меньшей силой воздействовать на публику, чем его бурные монологи о свойствах страсти. В театре все это смотрится в комплексе, и Андрей Прикотенко, как опытный режиссер, хорошо это знает. Но тут его как будто кто-то сглазил, или он понадеялся, что во втором акте все скажет, выведет на высокое крещендо и со всеми персонажами расправится так, как они того заслуживают.

Увы, первый акт, насыщенный музыкальными номерами и танцевальными кульбитами (балетмейстер Сергей Грицай), настроил зрителей на созерцательный лад, благо костюмы смотрелись весьма эффектно. Ну, а мать Флоры Розилда с ее нравоучениями и своей «школой жизни» только раздражала. Прекрасная актриса Наталья Щукина скорее вызывала жалость, напрасно пытаясь как-то вписаться в формат комиксов. Ее подробное существование в образе сварливой тещи больше мешало ей и путало зрителя, потому что другие артисты были настроены на пунктирный способ общения, типа телеграфного. Увы, так и не доведенного до логического завершения. Единственная актриса, попытавшаяся примерить на себя платье «клоунессы» стала Анна Большова. Роль «чокнутой» учительницы, разносящей по городу как благие вести, так и трагические, оказалась ей в самую пору. Не побоявшись предстать в уродливом виде, она сумела соединить в своем характере и практичность, и хитрость, и умение сыграть на жалости к себе, сделав из этого сенсацию.

Впрочем, не хочется быть до конца категоричной в оценке всего спектакля. Ведь именно во втором акте начинают завязываться режиссерские узелки, и художественная символика работает на главный смысл, связанный со скоротечностью жизни, продолжающейся и после смерти человека. Поскольку первый муж Флор является к ней в виде падшего ангела. Правда, богословы утверждают, что ангелы не имеют пола, следовательно, им чуждо все плотское. А тут инфернальная фигура мертвеца своими ласками сводит с ума замужнюю даму, выделывая с ней сексуальные «па» на диване и осыпая золотым дождем обнаженную фигурку Флор (Елена Есинина). Что ж, смотрится весьма красиво и отнюдь не пошло.

Второй муж бывшей вдовы может похвастаться добропорядочностью, аккуратностью, бережливостью, но у него нет драйва, бесшабашности и авантюризма, на что обычно клюют романтически настроенные дамы. И вдруг, совершенно неожиданно, режиссер придумывает ему умопомрачительную сцену. Во время первой брачной ночи Теодоро раздевается до трусов и потрясает дрожащую от желаний жену игрой на невиданном духовом инструменте, после чего сворачивается калачиком у нее на коленях и засыпает. Вообще-то Дмитрий Гизбрехт - удивительно пластичный артист. У меня такое впечатление, что если надо, он может поместиться в чемодане, и еще при этом петь песни. Именно благодаря ему во втором акте появляется контрапункт и возникает режиссерский подтекст, направленный против ложных идеалов и благопристойных мифов. Жаль только, что это возникает слишком поздно, в противовес масс-культуре, имеющей место быть в первом акте.

Фотогалерея