Конечная остановка - улица "Желание". "Трамвай "Желание" в Театре "У Никитских ворот"
Выпуск №7-167/2014, Премьеры Москвы
До 1948 года в Новом Орлеане существовала трамвайная линия, которая называлась «Желание». Шустрые трамвайчики двигались через Канал-стрит, Франс-ройал и Бурбон-стрит, затем поворачивали на Елисейские поля и направлялись к конечной остановке - Дезайр-стрит, что в переводе улица «Желание». В 1947 году здесь же, в Новом Орлеане, Теннесси Уильямс закончил работу над своей новой пьесой, назвав ее вначале «Покерная ночь». Автор поселил своих персонажей в двухэтажном домике на Елисейских полях - нью-орлеанской окраине с ее «какой-то совершенно особой, забористой красой» и головокружительными звуками «синего пианино», которые доносятся из бара за углом. Сюда, на Дезайр-стрит, с трудом разобравшись в маршрутных линиях, приезжает Бланш Дюбуа. К своему последнему пристанищу, поскольку идти ей больше некуда.
В окончательном варианте пьеса получила название «Трамвай "Желание"», буквально через год, в 1948-м, была удостоена престижной Пулитцеровской премии, а со временем ее назвали одним из лучших произведений Теннесси Уильямса. Уже давно став классикой, она больше шестидесяти лет идет на театральных подмостках, открывая зрителю потаенные стороны человеческой души. А там все перемешано - гнев, отчаяние, жестокость, надежда. Теперь «Трамвай "Желание"» есть и в афише Театра «У Никитских ворот»: в феврале состоялась премьера этого спектакля в постановке Марка Розовского.
Сквозь грубо сколоченный занавес, словно бы сотканный из старых шин, обрезков труб, ведер, веревок, странных вкраплениий в виде изображений новеньких автомобилей, фотографий красоток из глянцевых журналов, детской коляски, проглядывает мир, в котором совсем скоро, под звуки джаза и кошачий ор, схлестнутся любовь, гордыня и ненависть. Покосившийся уличный указатель - «Desire». Да, это здесь, на улице «Желание». Где мечты и реальность практически не совпадают. И даже когда занавес поднимется, время от времени он будет отбрасывать тень, наподобие большой сети, которая нависла над всеми персонажами этой истории.
Станислав Морозов, автор сценографического решения спектакля, до предела сжал и без того небольшое сценическое пространство. Все как-то не прибрано, потерто, замусорено, одно неосторожное движение, и изо всех углов вывалятся пустые пивные банки. И вот в этом неуюте, стряхнув дорожную пыль, появляется элегантная особа на высоченных «шпильках», в безупречном белом костюме. Но как только она оказывается в квартире одна и начинает судорожно искать спиртное, благородная осанка мгновенно исчезает. Щелчок выключателя - в дом вернулась хозяйка - и аристократизм вновь в каждом движении Бланш Дюбуа. Поначалу героиня Натальи Барониной старается быть спокойной и слегка насмешливой, но изнутри все время прорывается раздражение. На сестру Стеллу, несмотря на то, что она искренне любит Бланш и готова принять ее, на ее мужа Стенли, польского эмигранта, которого еще в глаза не видела, но уже презирает за низкое социальное положение, на эту маленькую квартирку, где все не по ее вкусу. Даже любовь своей младшей сестры Бланш к мужу считает грубой похотью, желанием. И сравнивает с дребезжащим трамваем, громыхающем в их квартале. Но по мере того, как будет разыгрываться драма, в облике Бланш проступят черты подраненного животного, попавшего в западню. Слетит лоск, казавшиеся элегантными платья станут вдруг напоминать обноски, украшения превратятся в стекляшки. И появится страх, который Бланш будет прятать за натянутой улыбкой. Страх и чувство вины, в конечном итоге, и разрушат ее.
Молодая актриса Наталья Калашник наделила Стеллу удивительным терпением и мудростью. Совершенно ясно, что эта девушка получила отличное воспитание, знакома с хорошими манерами и в ее мечтах вряд ли фигурировала городская окраина с совершенно определенным контингентом обитателей. Но так сложилось, что она встретила Стенли, полюбила его, и теперь у них свой маленький мир, где в лучшие моменты жизни вспыхивают разноцветные огоньки. Она может радоваться мелочам - десяти долларам, походом в бар вместе с мужем, солнечному дню. Это и есть ее жизнь. А та, что протекала в имении «Мечта», бестолково промотанном старшей сестрой, давно уже перевернутая страница. Но, самое главное, Стелла способна принимать человека таким, какой он есть, и прощать. Мужу - грубые выходки, Бланш - эгоизм. Она и сестре говорит: «Прости его». Но Бланш не способна на это.
Стенли Ковальский в исполнении Владимира Давиденко, на первый взгляд, типичный «реднек» (на американском жаргоне «красношеий»), работяга, который честно зарабатывает на хлеб и пиво, а из развлечений предпочитает кегельбан и покер. Но присматриваешься и видишь некое подобие такта: он терпит в своем доме чужую ему по духу Бланш, ее зациклинность на себе и высокомерие. Он даже пытается поначалу мириться с бесконечно закрытой ванной, где все время «отмокает» Бланш, и ни слова не говорит ей об исчезающем странным образом виски из его шкафа. У него есть человеческое достоинство, и уже ближе к финалу Стенли резко оборвет Бланш: «Никакой я вам не полячек, а выходец из Польши!»
Стенли страшен в пьяной ярости, он может ударить Стеллу, но когда трезвеет, похож на испуганного ребенка, потерявшего самое дорогое. И его раскаяние очень искреннее. Жена способна это понять, ведь они связаны одной ниточкой, особенно теперь, когда в их семье должен появиться ребенок. Возможно, только Стелла способна удержать Стенли от настоящего падения. И особенно остро это звучит в сцене, когда избитая Стелла прячется у соседки. Стенли, осознав свой проступок, кричит так страшно, что сомнений не остается: для него возвращение жены вопрос жизни и смерти. И Стелла, несмотря на запреты Бланш, в луче света спускается к нему с верхнего этажа, словно с небес. Кажется, теперь снова побегут для них разноцветные огоньки, но над их семьей нависает что-то тяжелое, темное.
Бланш, как мощный раздражитель, будит в Стенли худшие его стороны, вызывает агрессию, которая доходит в итоге до крайней точки. Он подозревает старшую сестру в том, что она скрывает деньги за проданную «Мечту», удивляется ее дорогим мехам и украшениям. И долго не верит, что от прежней роскошной жизни осталась лишь «кипа старого бумажного хлама». Хотя в какой-то момент создается впечатление, что Бланш манипулирует Стенли. Он рассыпает старые письма от ее возлюбленного, а когда узнает трагическую историю замужества Бланш, сконфуженно опускается на колени, собирает их и пытается неумело перевязать лентой. Даже пропускает мимо ушей оскорбительную фразу о том, что он залапал письма своими ручищами и теперь их остается только сжечь. Но это лишь краткий миг. Стенли сильнее, и он защищает свое семейное счастье.
А что касается счастья Бланш, с трудом верится, что она обретет его с добрым простаком Митчем (Юрий Печенежский). Лишь исковеркает ему жизнь. Поэтому все ее попытки прибиться к нему, вызывают, прежде всего, острое сочувствие к одинокому доверчивому парню. Ведь даже во время их романических свиданий Бланш не может заглушить чувство вины, которое преследует ее из прошлого, и все время тянется к стакану. Вину не отмочить в горячей ванне, не залить виски. Да, ей нужна доброта, но не слишком ли это эгоистично и жестоко по отношению к Митчу? Именно так считает Стенли, проявивший себя вдруг таким пуританином: узнав всю подноготную Бланш, ужаснувшись ее разгульной жизни, он защищает друга. Хотя, кто знает, прояви старшая сестра Стеллы терпимость к Стенли (а ведь та говорила ей очень важные слова: «Все мы нуждаемся в снисходительности»), возможно, и он поступил бы не так жестоко.
В спектакле есть моменты, которые подают знаки к разгадке. Бумажный фонарь, который Бланш набрасывает на электрическую лампочку, красного цвета. Ее оговорка, совсем по Фрейду, о том, что в случае нужды «лучше уж на панель». И закрадываются подозрения совершенно определенные. Когда выясняется правда, она оказывается крайне неприятной. Даже во время объяснения Бланш с сестрой ее попытка набросить на эту историю все тот же романтичный бумажный фонарик не способна отретушировать открывшуюся картину. Она запуталась в своих чувствах и романтических иллюзиях, а внутри у нее зияющая пустота, затягивающая как воронка. Сомнений почти не остается: еще немного, и Бланш потеряет реальное восприятие действительности.
Стал ли для Стенли Ковальского последней точкой подслушанный разговор сестер, в котором Бланш не стеснялась в выражениях - «повадки зверя, человек-обезьяна, недочеловеческое существо, живая реликвия каменного века», или снежный ком взаимной неприязни достиг своей критической массы, но взрыв уже неминуем. Стенли раскусил сестрицу своей жены, со всей ее «тонкостью» и «поэзией». Он открыто издевается над Бланш: «Ряженая на святках!». И мстит.
В одном из своих интервью Теннесси Уильямс сказал, что единственным смертным грехом он считает жестокость: «Насилие над Бланш - не садизм, а естественное мужское возмездие. Стенли говорит Бланш: «Мы же назначили друг другу это свидание с первой же встречи», - и он знает что говорит. Он должен был показать свое превосходство над этой женщиной, и он знал для этого только один способ».
Сцена насилия в спектакле, на мой взгляд, показана слишком жестко. Но, возможно, так режиссер хотел сказать, что одна жестокость порождает другую, еще большую, и дальше, дальше... Когда Бланш покидает дом, чтобы отправиться, как она думает, к морю, в чем ее уверяет и Стелла, Ковальский интересуется, не забыла ли она что-нибудь? А потом снимает красный бумажный фонарь и нахлобучивает на голову Бланш. Она идет к дверям в дурацком колпаке, и эта сцена, пожалуй, пострашней предыдущей. В пьесе Уильямса действие построено немного иначе: Стенли срывает фонарь и дает в руки Бланш, а та кричит, «словно не фонарик порвали - ее саму рвут на части». В спектакле же показана крайняя степень унижения человека. Да и не человек уже Бланш, а тряпичная кукла. Может, не стоило так ломать ее?.. Эпизод не столько эпатирует, сколько оставляет тяжелый осадок.
В финале спектакля в мире «реднеков» и их подруг жизни прочно укоренилось равнодушие. Соседка с верхнего этажа Юнис (Юлия Бружайте) приносит Бланш виноград, но это лишь повод посмотреть, как ту будут забирать в психиатрическую лечебницу. Пришедшие поиграть в покер друзья абсолютно спокойно воспринимают нестандартную ситуацию, кроме Митча, для которого разрыв с Бланш - настоящая боль. Ни один мускул не дрогнул на лице Стенли, и он, видимо, не задумывается пока, что его любимой малышке Стелле теперь тоже предстоит жить с чувством вины, и будут ли так же ярко гореть разноцветные огоньки? А, может, Стелла, подобно истории с потерянным родовым гнездом, постарается перевернуть еще одну страницу и забыть? В любом случае, этот дом на улице «Желание» стал западней не только для несчастной Бланш. Оставшимся уже не вырваться. Только осознание придет не сразу.
Фото предоставлены театром
Отправить комментарий