Конечная остановка - улица "Желание". "Трамвай "Желание" в Театре "У Никитских ворот"

Выпуск №7-167/2014, Премьеры Москвы

Конечная остановка - улица "Желание". "Трамвай "Желание" в Театре "У Никитских ворот"

До 1948 года в Новом Орлеане существовала трамвайная линия, которая называлась «Желание». Шустрые трамвайчики двигались через Канал-стрит, Франс-ройал и Бурбон-стрит, затем поворачивали на Елисейские поля и направлялись к конечной остановке - Дезайр-стрит, что в переводе улица «Желание». В 1947 году здесь же, в Новом Орлеане, Теннесси Уильямс закончил работу над своей новой пьесой, назвав ее вначале «Покерная ночь». Автор поселил своих персонажей в двухэтажном домике на Елисейских полях - нью-орлеанской окраине с ее «какой-то совершенно особой, забористой красой» и головокружительными звуками «синего пианино», которые доносятся из бара за углом. Сюда, на Дезайр-стрит, с трудом разобравшись в маршрутных линиях, приезжает Бланш Дюбуа. К своему последнему пристанищу, поскольку идти ей больше некуда.

В окончательном варианте пьеса получила название «Трамвай "Желание"», буквально через год, в 1948-м, была удостоена престижной Пулитцеровской премии, а со временем ее назвали одним из лучших произведений Теннесси Уильямса. Уже давно став классикой, она больше шестидесяти лет идет на театральных подмостках, открывая зрителю потаенные стороны человеческой души. А там все перемешано - гнев, отчаяние, жестокость, надежда. Теперь «Трамвай "Желание"» есть и в афише Театра «У Никитских ворот»: в феврале состоялась премьера этого спектакля в постановке Марка Розовского.

Сквозь грубо сколоченный занавес, словно бы сотканный из старых шин, обрезков труб, ведер, веревок, странных вкраплениий в виде изображений новеньких автомобилей, фотографий красоток из глянцевых журналов, детской коляски, проглядывает мир, в котором совсем скоро, под звуки джаза и кошачий ор, схлестнутся любовь, гордыня и ненависть. Покосившийся уличный указатель - «Desire». Да, это здесь, на улице «Желание». Где мечты и реальность практически не совпадают. И даже когда занавес поднимется, время от времени он будет отбрасывать тень, наподобие большой сети, которая нависла над всеми персонажами этой истории.

Станислав Морозов, автор сценографического решения спектакля, до предела сжал и без того небольшое сценическое пространство. Все как-то не прибрано, потерто, замусорено, одно неосторожное движение, и изо всех углов вывалятся пустые пивные банки. И вот в этом неуюте, стряхнув дорожную пыль, появляется элегантная особа на высоченных «шпильках», в безупречном белом костюме. Но как только она оказывается в квартире одна и начинает судорожно искать спиртное, благородная осанка мгновенно исчезает. Щелчок выключателя - в дом вернулась хозяйка - и аристократизм вновь в каждом движении Бланш Дюбуа. Поначалу героиня Натальи Барониной старается быть спокойной и слегка насмешливой, но изнутри все время прорывается раздражение. На сестру Стеллу, несмотря на то, что она искренне любит Бланш и готова принять ее, на ее мужа Стенли, польского эмигранта, которого еще в глаза не видела, но уже презирает за низкое социальное положение, на эту маленькую квартирку, где все не по ее вкусу. Даже любовь своей младшей сестры Бланш к мужу считает грубой похотью, желанием. И сравнивает с дребезжащим трамваем, громыхающем в их квартале. Но по мере того, как будет разыгрываться драма, в облике Бланш проступят черты подраненного животного, попавшего в западню. Слетит лоск, казавшиеся элегантными платья станут вдруг напоминать обноски, украшения превратятся в стекляшки. И появится страх, который Бланш будет прятать за натянутой улыбкой. Страх и чувство вины, в конечном итоге, и разрушат ее.

Молодая актриса Наталья Калашник наделила Стеллу удивительным терпением и мудростью. Совершенно ясно, что эта девушка получила отличное воспитание, знакома с хорошими манерами и в ее мечтах вряд ли фигурировала городская окраина с совершенно определенным контингентом обитателей. Но так сложилось, что она встретила Стенли, полюбила его, и теперь у них свой маленький мир, где в лучшие моменты жизни вспыхивают разноцветные огоньки. Она может радоваться мелочам - десяти долларам, походом в бар вместе с мужем, солнечному дню. Это и есть ее жизнь. А та, что протекала в имении «Мечта», бестолково промотанном старшей сестрой, давно уже перевернутая страница. Но, самое главное, Стелла способна принимать человека таким, какой он есть, и прощать. Мужу - грубые выходки, Бланш - эгоизм. Она и сестре говорит: «Прости его». Но Бланш не способна на это.

Стенли Ковальский в исполнении Владимира Давиденко, на первый взгляд, типичный «реднек» (на американском жаргоне «красношеий»), работяга, который честно зарабатывает на хлеб и пиво, а из развлечений предпочитает кегельбан и покер. Но присматриваешься и видишь некое подобие такта: он терпит в своем доме чужую ему по духу Бланш, ее зациклинность на себе и высокомерие. Он даже пытается поначалу мириться с бесконечно закрытой ванной, где все время «отмокает» Бланш, и ни слова не говорит ей об исчезающем странным образом виски из его шкафа. У него есть человеческое достоинство, и уже ближе к финалу Стенли резко оборвет Бланш: «Никакой я вам не полячек, а выходец из Польши!»

Стенли страшен в пьяной ярости, он может ударить Стеллу, но когда трезвеет, похож на испуганного ребенка, потерявшего самое дорогое. И его раскаяние очень искреннее. Жена способна это понять, ведь они связаны одной ниточкой, особенно теперь, когда в их семье должен появиться ребенок. Возможно, только Стелла способна удержать Стенли от настоящего падения. И особенно остро это звучит в сцене, когда избитая Стелла прячется у соседки. Стенли, осознав свой проступок, кричит так страшно, что сомнений не остается: для него возвращение жены вопрос жизни и смерти. И Стелла, несмотря на запреты Бланш, в луче света спускается к нему с верхнего этажа, словно с небес. Кажется, теперь снова побегут для них разноцветные огоньки, но над их семьей нависает что-то тяжелое, темное.

Бланш, как мощный раздражитель, будит в Стенли худшие его стороны, вызывает агрессию, которая доходит в итоге до крайней точки. Он подозревает старшую сестру в том, что она скрывает деньги за проданную «Мечту», удивляется ее дорогим мехам и украшениям. И долго не верит, что от прежней роскошной жизни осталась лишь «кипа старого бумажного хлама». Хотя в какой-то момент создается впечатление, что Бланш манипулирует Стенли. Он рассыпает старые письма от ее возлюбленного, а когда узнает трагическую историю замужества Бланш, сконфуженно опускается на колени, собирает их и пытается неумело перевязать лентой. Даже пропускает мимо ушей оскорбительную фразу о том, что он залапал письма своими ручищами и теперь их остается только сжечь. Но это лишь краткий миг. Стенли сильнее, и он защищает свое семейное счастье.

А что касается счастья Бланш, с трудом верится, что она обретет его с добрым простаком Митчем (Юрий Печенежский). Лишь исковеркает ему жизнь. Поэтому все ее попытки прибиться к нему, вызывают, прежде всего, острое сочувствие к одинокому доверчивому парню. Ведь даже во время их романических свиданий Бланш не может заглушить чувство вины, которое преследует ее из прошлого, и все время тянется к стакану. Вину не отмочить в горячей ванне, не залить виски. Да, ей нужна доброта, но не слишком ли это эгоистично и жестоко по отношению к Митчу? Именно так считает Стенли, проявивший себя вдруг таким пуританином: узнав всю подноготную Бланш, ужаснувшись ее разгульной жизни, он защищает друга. Хотя, кто знает, прояви старшая сестра Стеллы терпимость к Стенли (а ведь та говорила ей очень важные слова: «Все мы нуждаемся в снисходительности»), возможно, и он поступил бы не так жестоко.

В спектакле есть моменты, которые подают знаки к разгадке. Бумажный фонарь, который Бланш набрасывает на электрическую лампочку, красного цвета. Ее оговорка, совсем по Фрейду, о том, что в случае нужды «лучше уж на панель». И закрадываются подозрения совершенно определенные. Когда выясняется правда, она оказывается крайне неприятной. Даже во время объяснения Бланш с сестрой ее попытка набросить на эту историю все тот же романтичный бумажный фонарик не способна отретушировать открывшуюся картину. Она запуталась в своих чувствах и романтических иллюзиях, а внутри у нее зияющая пустота, затягивающая как воронка. Сомнений почти не остается: еще немного, и Бланш потеряет реальное восприятие действительности.

Стал ли для Стенли Ковальского последней точкой подслушанный разговор сестер, в котором Бланш не стеснялась в выражениях - «повадки зверя, человек-обезьяна, недочеловеческое существо, живая реликвия каменного века», или снежный ком взаимной неприязни достиг своей критической массы, но взрыв уже неминуем. Стенли раскусил сестрицу своей жены, со всей ее «тонкостью» и «поэзией». Он открыто издевается над Бланш: «Ряженая на святках!». И мстит.

В одном из своих интервью Теннесси Уильямс сказал, что единственным смертным грехом он считает жестокость: «Насилие над Бланш - не садизм, а естественное мужское возмездие. Стенли говорит Бланш: «Мы же назначили друг другу это свидание с первой же встречи», - и он знает что говорит. Он должен был показать свое превосходство над этой женщиной, и он знал для этого только один способ».

Сцена насилия в спектакле, на мой взгляд, показана слишком жестко. Но, возможно, так режиссер хотел сказать, что одна жестокость порождает другую, еще большую, и дальше, дальше... Когда Бланш покидает дом, чтобы отправиться, как она думает, к морю, в чем ее уверяет и Стелла, Ковальский интересуется, не забыла ли она что-нибудь? А потом снимает красный бумажный фонарь и нахлобучивает на голову Бланш. Она идет к дверям в дурацком колпаке, и эта сцена, пожалуй, пострашней предыдущей. В пьесе Уильямса действие построено немного иначе: Стенли срывает фонарь и дает в руки Бланш, а та кричит, «словно не фонарик порвали - ее саму рвут на части». В спектакле же показана крайняя степень унижения человека. Да и не человек уже Бланш, а тряпичная кукла. Может, не стоило так ломать ее?.. Эпизод не столько эпатирует, сколько оставляет тяжелый осадок.

В финале спектакля в мире «реднеков» и их подруг жизни прочно укоренилось равнодушие. Соседка с верхнего этажа Юнис (Юлия Бружайте) приносит Бланш виноград, но это лишь повод посмотреть, как ту будут забирать в психиатрическую лечебницу. Пришедшие поиграть в покер друзья абсолютно спокойно воспринимают нестандартную ситуацию, кроме Митча, для которого разрыв с Бланш - настоящая боль. Ни один мускул не дрогнул на лице Стенли, и он, видимо, не задумывается пока, что его любимой малышке Стелле теперь тоже предстоит жить с чувством вины, и будут ли так же ярко гореть разноцветные огоньки? А, может, Стелла, подобно истории с потерянным родовым гнездом, постарается перевернуть еще одну страницу и забыть? В любом случае, этот дом на улице «Желание» стал западней не только для несчастной Бланш. Оставшимся уже не вырваться. Только осознание придет не сразу.

 

Фото предоставлены театром

Фотогалерея

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.