Сергей Миндрин: "Я перестал грезить о неспетых партиях"

Выпуск №8-168/2014, Гость редакции

Сергей Миндрин: "Я перестал грезить о неспетых партиях"

Сергей Миндрин - коренной нижегородец, заслуженный артист России, инженер-физик по первому образованию и лирик в душе, шестнадцать лет является художественным руководителем Нижегородского Камерного музыкального театра, а до этого почти пять сезонов был его солистом. Впрочем, со сценой он не расстается и сейчас, исполняя партии ведущего баритона, и в конце мая готовится отметить 50-летний юбилей. Но разговор с ним получился не только по поводу знаменательной даты...

- Сергей Владимирович, анализируя прожитые годы, на судьбу не жалуетесь?

- Анализировать свое прошлое не пробовал. Думаю, есть много более интересных тем и материалов для анализа и осмысления. А жаловаться на судьбу нет никаких оснований. Напротив, я постоянно живу с ощущением, что все отпущенное мне свыше - интересные ответственные проекты и постановки, художественное руководство театром, заведование кафедрой - планировалось для кого-то более достойного, талантливого, а мне досталось по ошибке. Пока эта ошибка не обнаружилась, мне изо всех сил надо соответствовать нынешнему положению вещей.

- После окончания консерватории вы два сезона проработали в «Санкт-Петербург Опера», но в Северной столице не задержались, опять вернулись в Нижний Новгород и, «где родились, там и пригодились»?

- Честно признаюсь: проведенные там два года стали для меня серьезной школой. Я многому научился, работая с одним из ведущих оперных режиссеров Юрием Александровым, спел свою первую серьезную партию - Энрике в опере Доницетти «Колокольчик». Но вы правы, «дома», в Нижнем Новгороде мне была уготована встреча с другим режиссером и блистательным оперным певцом, человеком, во многом определившим мою дальнейшую судьбу, с народным артистом России Владимиром Степановым. И уже с ним были сделаны роли Валентина («Фауст»), Зурги («Искатели жемчуга»), Эскамильо, Фигаро и др.

- Чем объяснить тот факт, что путь на сцену у некоторых певцов оказывается непростым? Зураб Соткилава и вы, к примеру, по первому образованию инженеры, ваш учитель Владимир Степанов - юрист, Петр Налич - архитектор?

- Очень лестно, что вы упомянули меня в этом достойном ряду. Ответ простой. Вокальный аппарат у мужчин из-за мутации голоса формируется годам к двадцати - двадцати двум. А к профессиональной работе бывает готов еще позднее. К этому времени молодые люди нередко успевают обзавестись профессией.

- Это правда, что голос оперного певца связан с состоянием души: чем она чище и добрее, тем ярче и выразительнее тембр? Во всяком случае, так утверждает знаменитый тенор Хосе Каррерас.

- Вы знаете, отдельно взятые индивидуумы вполне могут брать красивые звонкие ноты. Но удивленным возгласом среди публики: «Эх, во дает!» - все и ограничится. Как вы понимаете, это никакого отношения к искусству пения не имеет. А вот заставить зрителя плакать и радоваться голос может лишь тогда, когда им управляет такая неуловимая субстанция как душа. И здесь Хосе Каррерас абсолютно прав.

- В нашем обществе сейчас существует дефицит духовности и доброты. Камерный музыкальный театр своими спектаклями старается внести в этот мир немного любви, радости, создает праздник, чтобы зритель, покидая зал, уходил с другим настроением, с улыбкой и светлой душой.

- Вы правы. Сегодняшний зритель живет в состоянии постоянного стресса, в условиях агрессивной информационной экспансии. И театр - это одно из немногих мест, где он, зритель, может получить заряд эмоционального позитива. Воспитывать, поучать зрителя сегодня бессмысленно, удивить - практически невозможно. Но можно попытаться неторопливо поговорить с ним по душам, сделать так, чтобы он прислушался и услышал себя самого. И если это иногда получается, то с улыбкой со спектакля уходим и мы, артисты.

- В репертуарной политике театра вы стремитесь осваивать новые музыкальные жанры - мюзикл, музыкальные и эстрадные ревю, которые сегодня востребованы зрителем и ранее не были представлены в нашем городе. Из перечисленных жанров что вам ближе всего?

- Действительно, в этих музыкальных жанрах наш театр обрел свое узнаваемое в городе лицо, хотя начинали мы с Моцарта, его оперы «Так поступают все». А потом были «Кармен», «Севильский цирюльник», «Фауст», «Пиковая дама». Каждый спектакль отличался от привычных «традиционных» постановок и вызывал жаркие споры. «Мой» Фигаро, например, выходил прямо из публики в малиновом пиджаке. Тогда, в середине 90-х годов, это было писком моды среди некоторой части населения, и до первых нот вступления сидящие рядом зрители воспринимали меня как представителя «братвы»... Мои режиссерские пристрастия тоже принадлежат опере. Ставить ее мне кажется проще. Великие композиторы - Верди, Бизе, Пуччини, Чайковский просто сами диктуют тебе образы и решения. А вообще, любимым произведением является то, над которым сейчас работаешь. Не важно, в каком жанре. Погружаешься в него и постепенно влюбляешься. По крайней мере, так должно быть, чтобы хоть что-то получилось. В музыкальных ревю ты еще и сам становишься драматургом, а это дополнительная ответственность. Там за Верди или Кальмана уже не спрячешься. Но вы правы: теперь наш театр все чаще обращается к мюзиклу. Наша труппа сейчас «выстроена» под этот жанр.

- В угоду моде?

- Мне кажется, уже прошло время, когда слово «мюзикл» принято было сопровождать эпитетом «модный». Сегодня это один из равноправных жанров российского музыкального театра. И это вполне закономерно. Музыкальный театр и его жанры развиваются. Насыщенные драматизмом произведения Кальмана и Легара не были похожи на сентиментально-мелодраматические венские оперетты ХIХ века, а музыкальные комедии советских авторов давали повод говорить о них как о новом направлении в культуре. Мюзикл - порождение ХХ века - изначально сочетает в себе музыку, хореографию, драматическое и вокальное искусство. Динамика, зрелищность, мощный энергетический посыл - вот «три кита», на которых стоит мюзикл. И конечно, он в большей степени отражает пульс нашего времени, чем, скажем, классическая оперетта.

- Но для мюзикла нужны особые исполнители, обладающие универсальной одаренностью и сочетающие в себе качества драматического актера, певца, танцовщика.

- К счастью, наши потребности в профессиональных кадрах совпали с интересами и планами ректора Нижегородской консерватории Эдуарда Борисовича Фертельмейстера, давно собиравшегося открыть в вузе кафедру подготовки артистов музыкального театра.

- Аналог курсу, существующему в столичном РАТИ (ГИТИС)?

- Да. Когда мне доверили организовать кафедру, именно этот путь воспитания будущего певца-актера мною воспринимался как образец для подражания. Наша программа, как и положено, предусматривает занятия вокалом, актерским мастерством, сценическим движением, танцем, отвечает в широком смысле слова современным требованиям музыкального образования. Этот процесс очень не простой. И тут особенно важно не только «что», но и «как». И здесь я патриот великой «гитисовской» школы, ведь свое режиссерское образование я получал в стенах РАТИ (ГИТИСа) в мастерской Георгия Исаакяна. С этой поры в моей профессиональной жизни, пожалуй, не было дня, чтобы я с благодарностью не вспомнил и своего мастера, и тех профессоров, у кого мне довелось учиться.

- Вы пошли на смелый эксперимент и пригласили студентов своего курса в мюзикл Эдуарда Фертельмейстера «Дикая собака Динго, или Повесть о первой любви».

- Это был их дипломный спектакль. Будущие выпускники консерватории распознали чувство причастности к созданию абсолютно самобытного, полноценного художественного произведения. Считаю этот эксперимент однозначно удачным и оправданным. Он принес пользу и театру, и ребятам. Вот уже пятый год спектакль в репертуаре. За это время молодых героев сыграли студенты и других курсов.

- Говорят, что мюзикл «потеснит» оперетту.

- Не думаю. У каждого зрителя, слушателя свои пристрастия. Кому-то нравится скрипка Владимира Спивакова, а другому - Ванессы Мэй, один наслаждается музыкой Кальмана, а другой - Уэббера.

 - Вам очень к лицу как драматические, так и комические роли. По личным ощущениям, последние вы играете с особенным удовольствием, привнося в них остро юмористические штрихи: например, согбенный, трясущийся князь Базинелли в вашей трактовке внезапно делает сальто. Что до роли тетки Чарлея в вашем исполнении, она заслуженно отмечена премией города. Как вы себя чувствуете, играя комических стариков и старух?

- Уже очень органично. Гораздо более органично, чем изображая их внуков-студентов. А если серьезно, играть острохарактерные и даже гротесковые роли или роли с переодеванием не очень сложно, они по определению обречены на успех. Гораздо труднее взять зрителя за живое в драматических и лирических эпизодах, где нет ярких внешних красок. Это высший пилотаж... и это удается не всегда.

- А если подумать о «несыгранной» роли - остались в мечтах Эдвин или мистер Икс, Онегин? Интересно, о чем мечтает заслуженный артист России, художественный руководитель музыкального театра Сергей Миндрин?

- Пожалуй, не назову сейчас роли, о которой бы грезил. А вот поработать с режиссером над любой ролью вдумчиво, скрупулезно, не торопясь - с удовольствием. У режиссеров, которые ставили у нас в театре, на меня как-то не очень хватало времени. Ну, вроде, получается - и хорошо, и можно обратиться к решению других проблем. А мне как артисту хочется того же, что и другим артистам от меня как от режиссера - внимания! Вот! Я был бы очень дисциплинированным и исполнительным актером. А все остальное время, когда репетируют с другими, я бы сидел тихонько, никому не мешал и... ничего не делал!

- Если бы ваш учитель и основатель театра Владимир Тимофеевич Степанов мог увидеть спектакли КМТ, какую оценку хотели бы от него услышать?

- Ребята, а у вас неплохо все получается!

 

Фото Владимира Шлыкова

Фотогалерея

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.