Екатеринбург. Придуманный мир "Пещерных мам"
Выпуск №5-175/2015, В России
Екатеринбургский Центр современной драматургии под руководством Николая Коляды, наверное, один из наиболее заметных театральных проектов 2014 года. Об этом говорит хотя бы тот факт, что «Башлачев. Свердловск-Ленинград и назад» на данный момент один из самых обсуждаемых спектаклей на российской театральной арене.
Однако о ЦСД стоит говорить не в виду театральных конфликтов, которые разгорелись вокруг спектакля о знаменитом рокере, а хотя бы потому, что именно здесь, за рамками столиц, на границе Европы и Азии, в Екатеринбурге решили надолго и всерьез заняться современной драматургией, кстати, не только отечественной.
Сейчас в репертуаре театра преимущественно спектакли по пьесам учеников уральского гуру, драматурга и режиссера Николая Коляды. Вот и последняя премьера ЦСД - пьеса одного из его учеников «Пещерные мамы» Рината Ташимова в постановке автора. Говоря об этой работе, важно подробно остановиться на фигуре самого Рината, так как именно здесь, как мне кажется, таится главная загадка спектакля.
Молодой актер, драматург и режиссер Ринат Ташимов - личность многогранная и неординарная, кажется, что только он может соединить в себе столь полярные вещи. Начнем хотя бы с того, что этнически он татарин, однако его внутренний мир принадлежит исключительно российскому или даже русскому взгляду на жизнь, да и сама душа у него абсолютно по-русски открыта. Для нас это важно хотя бы потому, что подобное сложное русско-татарское пространство он выстраивает и в своих текстах, и в спектаклях.
Вот как он сам рассказывает о себе: «Семь лет я играл в хоккей в команде "Авангард 89", на седьмой год, не захотел вставать в шесть утра и идти на тренировку, спросил маму - может, бросим этот хоккей? Лег на другой бок и бросил. Семь лет работал в театре актером, потом пришел на репетицию и подумал, может, бросить этот театр? Сел в самолет и бросил. Хотел стать муллой, но стал барменом, поработал три месяца в пятизвездочном отеле "Kempinski", решил немного выпить. Выпил, и два месяца летал туда-сюда от Мурманска до Краснодара, пока снова не прилетел в Москву, где встретил Николая Коляду, тут я резко отрезвел. И через полгода я начал работать у него актером и поступил на курс драматургии.
Столь же запутано, смешно и трогательно он выписывает и характеры своих героев, столь же сложно и неоднозначно выстраивает свой придуманный мир, который наиболее ярко предстает в спектакле «Пещерные мамы». На сцене - совершенно фантасмагорический космос, соединяющий в себе разные времена и пространства. Сценография этого спектакля, наверное, одна из наиболее сложных в ряду тех, которые повидала маленькая сцена театрального дома, что стоит в Екатеринбурге на улице Тургенева, 20. Перед нами постоянно модифицирующиеся столы с росписью в русско-татарской стилистике, лес, созданный на заднем плане простым средствами, русские гармошки, белые тканевые полотнища и другие элементы провинциального быта. Особое внимание привлекают деревянные фигуры, напоминающие знаменитого Шигирского идола, который хранится в Свердловском областном краеведческом музее. Они обрамляют действие, придают ему больший объем и создают сложную историю, сотканную из смеха и слез, боли и радости, грязи и чистоты. Они еще застали первобытные пещеры, пережили царей и генсеков и дошли до наших дней. Немаловажной деталью сценографии является то, что двери этой сцены, так активно используемые в спектаклях Николая Коляды, полностью «уничтожены». Какие-то превращены в лес, какие-то завешены тканью, а некоторые и вовсе заколочены. Здесь все говорит не про жизнь, а про смерть. Здесь все на грани - русского и татарского, белого и черного, живого и уже умерщвленного кем-то.
Жанр спектакля, действие которого разворачивается в столь сложном пространстве, возможно обозначить только как трагифарс, когда смешно от того, что очень больно. Коллизию пьесы составляют взаимоотношения двух женщин пятидесяти лет - Бабы Маши и Месавары. Обе похоронили своих мужей, и действие начинается на кладбище возле разрытой могилы Акрама, мужа Месавары, из которой неожиданно исчезает покойник.
Спектакль строится вокруг фигуры бабы Маши, образ которой удивительно точно и тонко воплощает на сцене Тамара Зимина. Кажется, что только ее таланту подвластна эта роль, основа которой зиждется на слезах и страданиях, на страхах и переживаниях, таящихся в глубине ее души. Финальная сцена бабы Маши одна из тех, которая вырывает зрителя из умопомрачительного фарса, однако в отличие от предыдущих трагических сцен, она не только позволяет оборвать хохот, к которому успеваешь привыкнуть, но и возвращает к реальности, а быть может окунает еще глубже, зарождает страх и заставляет увидеть то, что до этого момента оставалось за рамками жизненных убеждений. Финальная сцена - это еще одна грань, однако грань более страшная, которую тебе не дано переступить - между миром этим и инфернальным.
Проблематика спектакля, заявленная в названии как тема материнства, вырастает в более масштабную проблему человеческого бытия как такового, когда уже неважен пол и возраст человека, когда все это становится ни чем иным, как абстракцией. Вообще весь спектакль выстроен на абстракциях, что ярко выражено в образе гармошки, которая в спектакле становится символом умерших (мужей героинь и даже мамонтенка из музея). Это буквальное воплощение души, которая остается на земле даже после смерти плоти. Однако главная абстракция в спектакле - образ сына бабы Маши, который в финале воплощает Константин Итунин, делая это странно и неожиданно, буквально вырываясь из образа Экскурсовода. Немаловажным становится и образ музея. По сути, на сцене и вырастает настоящий музей, экспозиция которого строится на образе человека, его внутреннем мире, страданиях, его жизни, простой и сложной одновременно.
Особый интерес представляет музыкальная партитура спектакля. В ней переплетаются этническая музыка и музыкальная заставка популярной в 90-х программы «Зов джунглей», бытовой шум и телефонные звонки, а также пронзительная детская песенка «Пусть мама услышит...». Музыка, как и пространство, подчеркивает вневременную принадлежность героев. Они живут не здесь и не сейчас и уж тем более не там и не тогда - они живут всегда.
«Пещерные мамы» Рината Ташимова подобно самой жизни соединяют в себе многое, и, как мясорубка, перемалывают все это в единое авторское высказывание. Это спектакль-жизнь, где все устроено настолько сложно и загадочно, что порой становится страшно от всеведения Творца и ничтожности человеческого бытия.
Фото предоставлены ЦСД (Екатеринбург)
Отправить комментарий