Не стало Елены Образцовой

Выпуск №5-175/2015, Скорбная весть

Вся жизнь Елены ОБРАЗЦОВОЙ была похожа на полет блоковской Кармен. Несмотря на общее со страной время, от которого было не спрятаться и которому приходилось соответствовать, не принимая порой жестких обстоятельств, главной территорией Образцовой до последних дней оставалась сцена. На ней она царила безраздельно, служила ей до самоотречения, там и исповедовалась, и ворожила, и возносила оттуда к небесам своим божественным голосом жреческие молитвы.

Дивой, примадонной и королевой оперы она казалась всем, только не себе самой. На сцене она оставалась артисткой, переживавшей жизни своих героинь как собственную, но никогда не заступала границ чужой судьбы своевольным с ней артистическим обращением. «Сама себе закон - летишь, летишь ты мимо, / К созвездиям иным, не ведая орбит, / И этот мир тебе - лишь красный облак дыма, / Где что-то жжет, поет, тревожит и горит!» - сказано Блоком про Кармен, будто про Образцову, чьи житейские орбиты всегда подчинялись загадочной страсти сцены и музыки.

Чтобы ни пела Образцова, чьи бы лики она на себя ни примеряла, тема ее (где любовь - то же, что свобода, а свобода - то, что любовь) поднималась над жесткими обстоятельствами драматургических текстов и режиссерских концептов, заставляя зрителя верить ей без остатка.

Сюжет, собранный Образцовой-артисткой, не знал границ и земных притяжений, а главы ее театрального романа - библиотечных прибежищ: недаром она утверждала, что надо петь музыку, а не ноты. Впрочем, будучи педантом и буквоедом нотных станов, изучившим добрую половину музыкальных сокровищ мира, она в творимой на сцене жизни превращалась в «импровизатора любовной песни». Будь то ариетта старой графини Анны Федотовны в «Пиковой даме» Чайковского, «босоногая» хабанера в «Кармен» Бизе, канцона испанской принцессы в «Дон Карлосе» Верди, романс крестьянки в «Сельской чести» Масканьи или песня раскольницы в «Хованщине» Мусоргского.

Образцова творила собственный театральный мир повсюду (в Большом, Скала, Мет, Лисео, Венской опере etc.) и властно вовлекала в него зрителей и партнеров. Весь мир становился ей «пропиской», несмотря на истовую ее любовь к родным Петербургу и Москве.

Для нее не существовало художественных барьеров - все, за что бы она ни бралась, выходило у нее ярко и безусловно, музыкальной линией женской судьбы. Неслучайно Франко Дзеффирелли сказал, что в его жизни три великих потрясения - Каллас, Маньяни и Образцова. Теперь уже - все легенды.

«Красный облак дыма» отпустил Образцову в иной мир, про который Блок написал: «Все - музыка и свет: нет счастья, нет измен... / Мелодией одной звучат печаль и радость... / Но я люблю тебя: я сам такой, Кармен». Какое счастье, что остались ее голос и ее образ. Склоним колена.

Фотогалерея