Дмитров. Игра на грани

Выпуск № 2-182/2015, В России

Любой режиссер, берясь за постановку той или иной кассовой безделушки, старается оправдать свое «грехопадение» чисто коммерческой необходимостью. Но, обратившись к «пьесе про театр», все же стремится увлечь артистов и зрителей почти трагикомическим зрелищем, где наивные мечты о служении высокому искусству вступают в неуправляемое и увлекательное взаимодействие с крикливой суматохой унизительной театральной поденщины.

С этим намерением режиссер Дмитрий Юмашев поставил комедию Майкла Фрейна «Шум за сценой» в Дмитровском драматическом театре «Большое гнездо».

«Наезды» случайных анреприз не новость для театралов города Дмитрова. Призывам классика «править ремесло» эти кочевые сообщества внемлют редко. Но и в таком «искусстве впопыхах» порой обнаруживаются следы истинного искусства, пленительное обаяние, яростный азарт и тайный драматизм. Майкл Фрейн свою пьесу написал, кроме прочего, и о том, «из какого сора растут стихи», при всей банальности данной аналогии.

Дмитровский театр, запустив шумный механизм стандартной комедии положений, не теряет внимания к лирико-драматической сути характеров людей, не только по разным обстоятельствам прикованных к «галере» театральной рутины, но, быть может, когда-то мечтавших и о творческих свершениях.

Конечно, «Кабала святош», «Капитан Фракасс» или даже «Целуй меня, Кэт!» в плане чистой театральности и художественных смыслов куда содержательнее. Но непритязательные комедии про театральное житье-бытье тоже надо играть с хорошей долей серьеза. Пронизав, пусть не без иронии, сценическое действие пресловутым «ароматом кулис» и давая понять, что далеко не всегда это всего лишь пыль, чреватая тяжелой аллергией.

Актерским капустником с домашними радостями, интересными только артистам и членам их семей, спектакль вовсе не становится.

Один сюжет - историю про то, как в загородном особняке мечутся, не замечая друг друга, две пары любовников, чьи намерения исключают «перекрестное» общение, артисты играют внятно и последовательно.

Другой сюжет - прогон артистами спектакля, перед тем, как начать его играть в гастрольном режиме, тоже оказывается интересен сам по себе, поскольку раскрывает механику сценической жизни, якобы полную тайн, загадок и волшебства. То, до какой степени это не так, еще один смысл зрелища, обаятельный и трагикомичный.

Количество сюжетов - внутри и снаружи - зависит от доступной каждому зрителю «оптики», индивидуального опыта и зоркости.

В спектакле Дмитровского театра все оказывается проще и сложнее хотя бы потому, что режиссера играет реальный постановщик пьесы «Шум за сценой». Дмитрий Юмашев в роли Далласа создает портрет человека, не менее нервного, загнанного и обреченного, нежели замотанные дурным сюжетом артисты, с которыми он вынужден сотрудничать. Ведь даже на выбор исполнителей он никак не влиял: подбор бродячей труппы всегда случаен, даже если кого-то из них связывают сугубо личные, а то и супружеские отношения.

Актерская «фауна» спектакля, который ставит Даллас, и в самом деле плохо управляема. Ни уговоры, ни окрики, ни логика на них не влияют. Интригуя, скандаля и путая все на свете, артисты уже на гастролях превращают зрелище, изначально уязвимое по части художественности, в каскад нелепостей, которым научное определение абсурда никак не подходит.

Действие, меж тем, летит, взрываясь и сверкая шутками, свойственными театру, обеспечивая зрелищу реальное напряжение игровой стихии.

Здесь стихийно все: любые попытки вникнуть в происходящее на подмостках, выкрутиться из очередного наворота или прямо на сцене выяснить личные отношения.

Так проявляются артистические индивидуальности персонажей, их характеры и даже самые смутные представления о профессии. Юная Брук Алины Карловой не больше, но и не меньше, чем кусок плоти, сексапильная бестолочь из тех, кому лучше ходить, чем говорить. Напротив, опытная и неглупая Белинда Екатерины Романовой, похожая на телезвезду, привыкшую к корпоративам, явно следует какой-то своей карьерной программе. Зато Дотти Ольги Салямовой, старательно молодясь и кокетничая, рискует не заметить, как возрастной склероз переродится во что-то более опасное. Не больше толку и от помрежа Поппи Олеси Климчук с ее суматошным и настырным трудовым энтузиазмом.

Претензии мужского населения ориентированы на личную жизнь.

Гарри Николая Орлова и Фредерик Романа Шишкова одинаково балансируют между сценическими нелепостями и здравым смыслом. Селздону Тимофея Розуменко еще проще: его герой живет в постоянной похмельной полудреме. И только молодой рабочий сцены Тим Владимира Котика, чье природное обаяние вполне уместно даже в самом нелепом сюжете, кажется, относится к происходящему вдохновенно и ответственно.

И пусть финал спонтанно развивавшегося зрелища для всех стал полнейшей неожиданностью, а с чего все началось, тоже никто не помнит, театр как таковой одержал очередную победу.

Что и требовалось доказать.

Фото предоставлены театром

Фотогалерея