Пестрое пространство / VII фестиваль окружных профессиональных театров "Белое пространство" в Ханты-Мансийске

Выпуск №9-10—189-190/ 2016, Фестивали

Фестиваль «Белое пространство» учрежден департаментом культуры ХМАО-Югры и проводится раз в два года, собирая профессиональные театры автономного округа. Его цель - «объединение разрозненного театрального сообщества округа, помощь провинциальным театрам в их профессиональном становлении и росте». То есть участники фестиваля - всегда одни и те же театры. По сути, фестиваль носит характер смотра, потому что сложно сравнивать работы совсем неодинаковых театров (этнотеатр, театры кукол, драматический, музыкально-драматические - детский и «универсальный»).

VII фестиваль «Белое пространство» состоялся в конце мая в Ханты-Мансийске.

....Нынешнее «Белое пространство» приурочено к югорскому Году детства. Поэтому значительную часть фестивальной афиши составили спектакли для юных зрителей: «Наши сказки» и «Спящая красавица» (Театр кукол, г. Ханты-Мансийск), «Умка» (Театр актера и куклы «Петрушка», г. Сургут), «Приключения Винни Пуха» (Театр кукол «Барабашка», г. Нижневартовск), «У кота Воркота» (Няганский детский музыкально-драматический театр), «Лягушонок Ливерпуль» (КТЦ «Югра-Классик», г. Ханты-Мансийск), «Елена Премудрая» (Театр обско-угорских народов «Солнце», г. Ханты-Мансийск), «Соломенный бычок» (Театр кукол «Волшебная флейта», г. Нефтеюганск), «Папамамалогия» (Сургутский музыкально-драматический театр). Каждый из спектаклей по-своему примечателен, но подробнее хочется остановиться на нескольких.

«Наши сказки» режиссера Артема Макеева - спектакль веселый, озорной. Очаровательные куклы, изящная в своей простоте и функциональности трехъярусная декорация (художники-постановщики Маргарита Литвинова, Роман Чаузов), много иронии и настоящего актерского куража, вечная и актуальная история о дружбе, взаимопомощи таких разных персонажей (вместе преодолевают препятствия русский герой Ваня, темпераментный джигит Айдамир и его красавица-сестра Тамара, украинский богатырь Микита и азиат-долгожитель Мустафа) - вот составляющие спектакля, одинаково интересного детям и родителям. Недостаток «Наших сказок», пожалуй, в обилии нарочито-современных, а кое-где и явно сленговых выражений. Это выбивается из вполне классической визуальной стилистики, диссонирует с ней. Ироничный, даже сгущенно-пародийный тон тоже не всегда уместен - как раз тот случай, когда лучше недоперчить, чем переперчить. Впрочем, «Наши сказки» стоит увидеть хотя бы ради одной сцены, когда Мустафа (Петр Порфиров) перестает скрываться от смерти, решая пожертвовать собой. Молодой актер работает в живом плане и в этот момент настолько убедителен, что зритель верит: перед ним действительно древний старец. Боящийся смерти до безумия, но преодолевающий страх ради друзей.

Спектакль «Умка» (режиссер Петр Васильев) - не просто красивая и добрая зимняя сказка для самых маленьких. Работе нельзя отказать в серьезном смысловом посыле. Тема встречи двух миров - животного и человеческого, их возможной гармонии раскрывается легко и доходчиво. Комическая пантомима Дедов Морозов-полярников, световые эффекты, танцы тюленей и прочее заполярное веселье - лишь обрамление. Невозможно не отметить и замечательный тандем актеров и кукол. Напомним, Югра - территория, где по сей день сохраняются традиции коренных северных народов. Испокон веков ханты и манси жили в согласии с природой, она была для них родным домом. «Умка» говорит детям о необходимости такого же чуткого, уважительного отношения к окружающему нас естественному миру.

Спектакль-игра режиссера Виктории Евтюхиной «У кота Воркота» поражает всеми своими составляющими: простыми, но невероятно стильными костюмами и декорацией (художник Максим Черницов), созданной минимальными средствами волшебной атмосферой. Потрясающе выразительные, почти неземные лица актрис (Елена Киреева, Алла Кохан, Жанна Ханьжина) заставляют усомниться в их принадлежности к человеческому роду. Это скорее берегини из славянской мифологии. В их руках лоскутки и бумага превращаются в животных, колыбель младенца, лодку, солнце. Спектакль строится на звукоподражании, песнях-потешках, колыбельных. Актрисы находятся на одной эмоциональной волне с маленькими зрителями, ненавязчиво и с огромной деликатностью погружая их в свой замысел. «У кота Воркота» - маленькая история о самом настоящем чуде, чуде нового дня. Безыскусная, простая и искренняя.

Не менее завораживающей, обаятельной и нежной получилась «Спящая красавица» режиссера Павла Овсянникова. Дуэт актрис Ольги Сидоренко и Софии Железняк по праву был отмечен жюри.

«Папамамалогия» Сургутского театра (режиссер Екатерина Гранитова) - спектакль молодежной студии, входящий в репертуар. На фестивале он оказался вне конкурса, но и взрослым, и маленьким зрителям одинаково пришлись по душе веселые, добрые «Вредные советы» Григория Остера, и остроумные стихотворения Даниила Хармса, и вызывающие улыбку песни на стихи Сергея Никитина в искреннем, наполненном потрясающей энергией исполнении юных актеров-студийцев.

Взрослым зрителям тоже было из чего выбрать. Театр «Петрушка» представил спектакль-бум «451 градус по Фаренгейту» по роману-антиутопии Рэя Брэдбери. «Бум» - сокращение от слова «бумага». Режиссер Никита Шмитько увлеченно играет с формой, создает из бумаги самые неожиданные вещи, возвышает ее до уровня некоей первоматерии. Эту первоматерию сошедший с ума мир хладнокровно уничтожает, но из нее все равно успевает родиться нечто важное и прекрасное. Также невольно ловишь себя на мысли, что в нарисованном американским фантастом «дивном новом мире» человеческая жизнь сделалась не ценнее и не прочнее бумаги.

Художник-постановщик Павел Овсянников выстроил на сцене тесный павильон с восемью подвижными картонными кулисами. Такое решение пространства сразу заставляет ассоциировать живых актеров с марионетками. На бумажной стене высвечиваются строки из романа. Через внешние эффекты активно выражается внутреннее состояние. Костюмы героев решены в стиле стимпанк, и это не выглядит данью молодежным увлечениям. С хорошим чувством меры режиссер сочетает и театр теней, и силуэтных кукол, и живой план, и отличную игру света.

Экспозиция, что называется, сразу берет присутствующих за горло: через бумажную стену прорываются руки пожарных - людей, чьи шлемы в виде головы саламандры делают их похожими то ли на чумных докторов, то ли на жрецов темного культа. Они танцуют под жутковатую музыку, вещают как заведенные: «Мы счастливы!» - и при необходимости берутся за пастырские жезлы. Философию нового строя транслирует брандмейстер Битти, в талантливом исполнении актера Ивана Соловьева кажущийся не просто убежденным адептом человеконенавистнических устоев и неутомимым вдохновителем безотказных подчиненных, а самым настоящим Мефистофелем. История главного героя Гая Монтага (Андрей Бессонов) начинается вовсе не после обнаружения старого дневника, а в тот самый момент, когда за пугающим шлемом пожарника обнаруживается человеческое лицо - бледное, с высоким лбом и аристократическими чертами.

Обреченным лучиком света выглядит Кларисса (Екатерина Марьянчук) со своими трогательными бумажными крыльями. Понятно, что такие крылья не в состоянии поднять в воздух даже столь тонкое и нежное существо. Они кажутся красивым, но все-таки рудиментарным органом. Это и наглядное выражение инаковости, и метафора уязвимости. Вина героини в том, что она родилась крылатой в мире бескрылых. Пусть никаких серьезных преимуществ перед окружающими это ей не дает, но подобное все равно не прощается. Сцена смерти Клариссы, пожалуй, одна из самых сильных в спектакле. В стремительном танце Саламандра (лишенная слов, но пластически точная, выверенная роль Виорики Бабаяну) вырывает из плеч девушки белые крылья и, глумясь, приставляет на их место другие - уродливые и черные, будто обугленные. Сжигание бумаги равносильно сжиганию человечности, всех добрых чувств. Дуновение свежего ветра оказалось очень недолгим, его вновь сменила почти физически ощущаемая духота.

Другой женский образ - супруга Монтага Милли (Наталья Верчук). Ее легко заклеймить монстром, ведь в ней на самом деле есть что-то дьявольски-холодное, отталкивающее. Но недаром Милли впервые появляется перед зрителем вовсе не в своем излюбленном образе кинодивы, а лежащей при смерти после передозировки снотворного. Этот строй сначала поработил ее, а теперь медленно убивает. Она - не только его неотъемлемая часть, но и жертва. Когда Монтаг в порыве отчаяния бросается к ней, то Милли не остается равнодушной, пусть несмело, но проявляет сострадание к мужу. Казалось бы, вот-вот случится прозрение, она сможет, поймет... Но надежды зрителя разрушаются вместе с надеждами Монтага. Милли оказалась сломленной полностью, неспособной на возрождение. Ее судьба кажется не более завидной, чем судьба Клариссы. Здесь все обречены если не на смерть, то на жуткую недожизнь. Появление очага сопротивления, увы, только обозначено режиссером, и эффект от правильных, мудрых заветов тут же перечеркивается финалом. Надежды на лучшее немного, зато зритель покидает зал в состоянии душевного смятения.

Несколько переоцененным можно назвать спектакль «Остров большой обиды» Городского драматического театра (Нижневартовск, режиссер Маргарита Зайчикова). Возникшее с первых минут просмотра ощущение дежавю не покидало до самого финала. Вторичностью веяло и от кажущегося весьма удачным сценографического решения (художник Вячеслав Зайчиков), и от самого материала - одноименной пьесы Елены Ерпылевой. Три человека в пустом, напоминающем больничную палату пространстве рассказывают друг другу свои истории, делятся болезненными воспоминаниями, пытаются совладать с внутренними демонами... Конечно, пьеса Ерпылевой несопоставима с драмой Ж. П. Сартра «За закрытыми дверями» ни по масштабу, ни по степени талантливости, ни по глубине, ни по мере напряженного, изящного психологизма. Здесь все ходы - лобовые. Есть некий остров детства со странным лагерем «Большой обиды», куда каким-то образом попадают вполне живые люди и материализуются инфернальные сущности: персонифицированные обиды Котоище (Евгения Цариценская) и Попугай Федя (Лариса Захарова), чья линия выглядит явно лишней; мертвая «девочка в белом» Оля Бидова (Ольга Горбатова), кажущаяся то ли пародией на привидение из японского триллера, то ли неумелым пионерским розыгрышем.

Тройка центральных персонажей - Мих (Виталий Шемяков), Нейка (Евгения Хлебникова) и Кириллова (Ирина Харченко) - серая и безликая. Их внутренние перемены только декларируются, а не достигаются проживанием. Столь же невнятными выглядят персонажи второго плана. Даже те, что разряжены в кислотно-зеленые и розовые диско-шмотки, все равно скучны. За внешней заданностью нет более ничего. Попытки создать психологическую драму перебиваются столь же неоднозначными попытками юмора. В итоге получаем коктейль из реализма, фантастики, психологического триллера «для самых маленьких» и откровенного морализаторства в духе «пойми-прости-отпусти, а то тебе же хуже будет». Разумеется, в финале все котоища-попугаи исчезнут, а обидчики и обиженные возьмутся за руки и расцелуются. И только Сема Самсонов (Дмитрий Иванов), по всей вероятности, успел затаить обиду до старости. Или выход на поклон двух Сем - кучерявого «ребенка» в колготках и лысого «старичка» в таких же колготках - это иллюстрация постулата «все мы родом из детства»? Как бы то ни было, после спектакля остается более существенный, хотя и риторический вопрос: когда же пройдет эта сомнительная мода на поиски у всех и вся детских моральных травм, оправдывающая что угодно и порождающая подобные спектакли?

Явление совсем иного рода - спектакль Няганского детского музыкально-драматического театра «Спасти камер-юнкера Пушкина» по пьесе Михаила Хейфеца. Это - поразительно слаженная, живая, эстетичная постановка режиссера Льва Иванова, которая сразу завораживает, полностью завладевая зрительским вниманием и чувствами. Огромный маятник раскачивается под мерное чтение пушкинских «Бесов» в бликах красного света, производя поистине гипнотическое воздействие (художник Лилия Карсей). Пронзительный эпиграф и - на контрапункте - вполне бытовой комизм с вызывающе-наивными откровениями Питунина (Андрей Ушаков) о ненависти к «нашему всему», Пушкину. Но маятник запущен, пути назад нет. Полного разделения на философский и анекдотический реалистический пласты не происходит. Обреченность Пита не спрятать ни за какими шутками, ведь окружают его люди в красном - те самые бесы (Наталья Чилимова, Геннадий Курчак, Юрий Хмызенко). Они закручивают вокруг него танец, вовлекают в свою дьявольскую игру, поочередно натягивая личины воспитательницы, зануды-учительницы, разгильдяев-одноклассников. Поначалу бесы не перевоплощаются, а лениво примеряют маски, но чем дальше, тем сильнее входят во вкус. Притворяясь первой настоящей любовью Питунина Лерой, бесовка в упоении собственной игрой готова поверить сама себе, исчезают глумливость, ернический тон. Лишь красный цвет платья не дает забыть, кто перед нами. Образ рядового Мамедова в армейских воспоминаниях героя - это не только звездный час беса в исполнении Юрия Хмызенко, но и один из самых важных смыслоообразующих моментов. Вот малограмотный, почти не говорящий по-русски Мамедов со слезами на глазах слушает, как Питунин читает стихотворение Пушкина. В его руках огромное красное знамя, а на голове - флажки всех союзных республик, собранные на манер индейского убора. Подобные фарсовые элементы отнюдь не противоречат психологизму и «двойному дну». Актерам досталась непростая задача, и они с ней превосходно справились.

За всем происходящим отстраненно наблюдает фигура в ослепительно-белом цилиндре и сюртуке - тот бесстрастный, непогрешимый, идеализированный классик Пушкин из школьного учебника (Никита Захаров), который производит впечатление олицетворенного питунинского фатума. Реальность здесь причудливо смешивается со сновидениями, анекдот - с драмой как одного незадачливого Питунина, так и всего потерянного, отказавшегося от собственного наследия поколения «либеральных» 1990-х, а комедия - с самой настоящей трагедией. Особый момент - собственно спасение пушкинских произведений от беды под названием «нет спроса». На прилавки лоточников-книготорговцев их возвращают криминальные элементы забавы ради. В спектакле Льва Иванова этот мотив звучит с поразительной серьезностью, что идет только на пользу. Финал спектакля оставляет горькое, но вместе с тем светлое «осеннее» чувство, потому что в интерпретации режиссера смерть Питунина оборачивается не безысходностью, но встречей и разговором по душам с Пушкиным за снежной завесой. «Ах, Александр Сергеевич милый, что же вы нам ничего не сказали...» На стихи Пушкина нет спроса, а неприкаянному идеалисту Питунину нет места в мире васьков. Эти две фигуры, при всей своей разновеликости, все же оказались в некотором смысле уравнены. В своей беде, в своем одиночестве. Возможно, в некоторые моменты актерам стоит отказаться от излишнего пафоса, сделать выбор в пользу констатации печального факта вроде «Россию продали с лотка»... Но это - несущественные мелочи по сравнению с получившимся целым, гармоничным и пронзительным.

Особняком в программе фестиваля стоял спектакль для всей семьи «Курт, куда идешь?» нижневартовского театра кукол «Барабашка». Запоминается эта сценическая версия одноименной книги Эрленда Лу прежде всего по-норвежски холодноватой, лаконичной и функциональной сценографией (художник Мария Саблина), во вторую очередь - песнями философа с гитарой Гунара (Сергей Шмарин), а в третью, конечно же, синтезом театра драматического и кукольного. Взрослые роли исполняют актеры в живом плане, а дети - это планшетные куклы. Такое сочетание выглядит в данном контексте несколько необычно. Сама история о том, что быть счастливым можно и водя автопогрузчик, играется слишком реалистически, будучи задуманной автором как если не абсурдистская, то в полном смысле слова притчевая. Если бы режиссер и автор инсценировки Анна-Ксения Вишневская не допустила такого просчета, переводя на язык сцены и без того нетипичный для нашего театра текст скандинавского автора, то общее впечатление могло бы быть совсем другим. А теперь, увы, в главные достоинства этой постановки можно записать только добрый смысловой посыл и легкость.

Помимо этого нынешний фестиваль запомнится впечатляющим количеством моноспектаклей. Свои работы представили зрительскому вниманию Сургутский музыкально-драматический театр, театр обско-угорских народов «Солнце», КТЦ «Югра-Классик» и Городской драматический театр. «Это - показатель, что есть актерские силы, есть желание, - прокомментировала председатель жюри, критик Арина Шепелева. - Радует, что такое количество актеров желает высказаться».

Несмотря на то, что за два года в Сургутском театре случилось много событий и премьер, руководство приняло решение везти на фестиваль «Чернобыльскую молитву» (режиссер Линас Зайкаускас) - это связано с посвящением спектакля 30-летию Чернобыльской катастрофы. Создан он на основе документальной повести лауреата Нобелевской премии Светланы Алексиевич. У этого спектакля богатая сценическая история: участие в международных фестивалях монодрамы Сербии и Литвы, впечатленная российская и европейская публика, 15 аншлагов только в апреле 2016 года. Показ «Чернобыльской молитвы» в рамках «Белого пространства» стал своеобразной кульминацией успешного проекта, состоявшегося в Сургуте этой весной.

Актриса Анна Махрина умеет вызвать у зрителей эмоциональную реакцию при минимуме дополнительных выразительных средств. Рассказ Людмилы, вдовы пожарного-ликвидатора Василия Игнатенко, о страшной смерти мужа, своей самоотверженной любви и всей жизни после, - это реалистически решенный монолог, сопровождаемый предельно лаконичным видеорядом: пожарные машины, виды Москвы 1986 года, опустевшие улицы Чернобыля, сломанные обугленные куклы. Художник Маргарита Мисюкова с помощью нескольких деталей (этажерки, детской игрушки, красного воздушного шарика, фотоальбома) превращает «белый кабинет» в скромную квартиру одинокой матери.

Актриса работает в практически полной статике, сознательно делая упор на собственные голос и мимику. Несколько раз лицо Анны проецируется на видеоэкран крупным планом. Изящная, рыжеволосая и эмоционально-заразительная, она безраздельно завладевает вниманием зала. Способность вытянуть настолько тяжелый материал свидетельствует о немалом упорстве и личностной силе. Анна Махрина играет реально существующую женщину: простую, не очень образованную, недальновидную, принимающую самоубийственные решения, но любящую и необычайно искреннюю в своих порывах. Историю собственной жизни и любви настоящая Людмила наверняка рассказывала бы, не сдерживая слез... Получилась мелодрама, но именно такое режиссерское решение выглядит органичным для стилистики первоисточника, повести Светланы Алексиевич. Это - голос невыдающегося, обыкновенного человека, на чью долю выпали нечеловечески страшные испытания. Он одинаково понятен любому зрителю, и «насмотренному», и самому невзыскательному. Недаром жанр мелодрамы всегда был самым демократичным выразителем людских чаяний. Самым человечным, если угодно.

Режиссер закольцовывает рассказ Людмилы Игнатенко кадрами из балета «Лебединое озеро», заявляя таким образом о своей позиции: катастрофа на Чернобыльской АЭС - это не просто несчастное стечение обстоятельств, а трагедия мирового масштаба, один из сигналов приближающегося краха страны Советов.

Неоднозначные эмоции оставил после себя моноспектакль Евгения Наумова «Хочу в Париж» (режиссер, автор костюмов и сценографии Вячеслав Зайчиков). Это - еще одна вариация на тему «большая мечта маленького человека». Безрадостное существование гражданина Коренькова в коммунальной квартире Вячеслав Зайчиков выражает буквально: серые табуретки, серая посуда, серый костюм. Ход откровенно иллюстративный. Режиссерская мысль пряма и конкретна, она полностью подчиняет себе талантливого актера, не давая тому развернуться во всю мощь, создать по-настоящему трогательный образ. Дальше ничто не меняется, ни способ существования, ни манера повествования. Все идет относительно ровно, без контрастов, без моментов надрыва. Даже когда долгожданное исполнение мечты оборачивается фальшивкой... Юмор Наумова-Коренькова над не слишком благозвучными для уха русского человека отдельными французскими фразами выглядит какой-то чужеродной вставкой, эстрадным номером, достойным Евгения Петросяна или «камеди клаб». Но самое главное все же не это. На протяжении спектакля крепло ощущение, что здесь нужен другой Кореньков: впечатлительный, чудаковатый, ранимый книгочей, бредящий Францией как романтическим миром вечных приключений и идеалов. Но у Евгения Наумова получился вполне типичный работяга, для которого Франция - это не столько Александр Дюма и Шарль Азнавур, сколько Эйфелева башня, тарелка лукового супа (который можно отведать, громко причмокивая и облизывая пальцы) и, конечно, обитательницы бульвара Сен-Дени в кружевном белье. Получилась не мечта о другом мире, а чисто мещанское «живут же люди!». Не вышло полноценной драмы о человеке, который не там родился, не тому учился, не на том месте работал, но всю жизнь тянулся к чему-то большему, возвышенному и недостижимому. Не приходится говорить о неслучившейся жизни Коренькова только из-за режиссерского огрубления, спрямления. Заявленную в начале исключительную искренность свели на нет многочисленные штампы.

Финал спектакля выглядит фальшиво и надуманно, скачок от бытовой комедии с незатейливыми шутками уровня команды КВН до претензии на личностную трагедию слишком резок. Счастливый Кореньков, гуляя по вожделенному Парижу, вдруг обнаруживает, что никогда не покидал Россию: вокруг сплошные декорации. Это жестокий розыгрыш начальства? Или Коренькову все приснилось? Пригрезилось наяву? Или горе-мечтатель наконец убедился, что Франция - такая же страна, в которой живут, работают, воспитывают детей, ходят по улицам такие же люди, а совсем не дивные эльфы? Создается впечатление, будто режиссер сам не сумел ответить на вопрос, что же это было. Спектакль «Хочу в Париж» - тот редкий случай, когда актер по-настоящему хорош, а все остальное вызывает отторжение.

Из четырех моноспектаклей два - режиссерские работы Анны-Ксении Вишневской. В поставленной по пьесе Ярославы Пулинович «Наташиной мечте» актриса КТЦ «Югра-Классик» Татьяна Ахмадыршина создала убедительный образ детдомовской девчонки, совершившей преступление из-за наивной влюбленности и желания быть кому-то нужной. Спектакль задумывался как социальный проект, и своим задачам соответствует на все сто процентов.

Куда более интересным и многогранным явлением видится «Любовная диатриба мужчине в кресле», моноспектакль актрисы театра «Солнце» Марины Марушевской. Это - страстный, наполненный всеми оттенками горечи монолог женщины по имени Грасиела, существа естественного, горячего и искреннего. Атмосфера спектакля подробно и любовно создана сценографом Марией Саблиной. Вместе с Грасиелой мы оказываемся то в богатом доме ее мужа, то в трущобах, то на шумном базаре. Страстная игра актрисы, поистине южная витальность, ритмы национальных песен и непростой текст пьесы Габриэля Гарсиа Маркеса создают по-настоящему волнующее целое.

В Грасиеле Марины Марушевской парадоксальным и вместе с тем органичным способом соединились бедняцкая воля к жизни и аристократическая хрупкость, самозабвенная ненависть оскорбленной в лучших чувствах женщины и столь же пламенная, беззаветная любовь. Она и светская львица, и юная соблазнительница, и умудренная матрона. Одна из членов жюри посетовала, что, мол, актриса еще молода для такой роли, что вот ей доводилось видеть в этой роли зрелых Софико Чиаурели и Людмилу Максакову, и это было совсем другое дело. Можно только позавидовать критику, которая считает, что разочарование в мужчинах формируется годами. Увы, женщину, обманутую в своих мечтах, вполне ярко может играть не только «пожившая» и «повидавшая на своем веку» актриса.

...Немного истинно маркесовского натурализма, немного крепкого словца, и перед зрителем возникает весьма правдоподобный, точный портрет женщины как таковой, во всех ее возрастах, социальных ролях и ипостасях. Актриса упорно и талантливо создает его штришок за штришком. Невысокая и хрупкая Марина Марушевская не обладает так называемой классической красотой, зато наделена потрясающей энергетикой, обаянием и притягательностью. Отчаянная на грани развязности и сдержанно-элегантная, ее героиня мучительно пытается... нет, не вернуть ушедшую любовь, а перестать делать вид для окружающих и самой себя. Устав от постоянной лжи в браке, давно ставшем лишь видимостью счастья, она решает закончить игру на своих условиях.

На протяжении всего действа актриса часто переодевается, иллюстрируя весь жизненный путь героини. Таким образом, Грасиела становится то молоденькой торговкой фруктами, то скромной матерью, то механически выполняющей ежевечерний дамский ритуал покинутой женой, то холодной и гордой королевой модного салона. Однако последняя смена костюма имеет символическое значение. Грасиела уходит из постылого дома в том самом простеньком ситцевом платье, в котором когда-то в него вошла. Героиня наконец обрела себя прежнюю, пусть и дорогой ценой. Именно поэтому финал вышел скорее светлым, чем горьким. Этот спектакль - не реквием по утраченной любви, а грустный, но страстный романс.

Вопреки собственному названию, VII фестиваль «Белое пространство» явил собой зрелище очень пестрое, неоднородное и неравноценное. Да, режиссерам и актерам фестиваля действительно есть что сказать, а критикам - о чем поспорить. Другое дело, что вряд ли одно это способно решить главную проблему театрального сообщества Югры, ведь «Белое пространство» так и остается пространством замкнутым.

Фотографии Дениса САФОНОВА

Фотогалерея